Главную роль на процессе играл Кошон: он возбудил обвинение и руководил следствием. Он же назначил и членов трибунала. Так как сам Кошон судил Жанну не в своем епископском городе, а на временно уступленной территории руанского диоцеза, то ему заново пришлось укомплектовать весь состав суда. Это было сделано на заседании 9 января. На должность обвинителя (promotor - буквально «продвигатель») Кошон назначил своего доверенного человека Жана дЭстиве, бовеского клирика, бежавшего от армии Жанны вместе с епископом в Руан. Обязанности следователя (они заключались в допросе свидетелей) были возложены на местного священника Жана де Лафонтена, магистра искусств и лиценциата канонического права. Нотариусы архиепископской курии Гильом Маншон и Гильом Коль, по прозвищу Буагильом, были назначены секретарями суда, а руанский клирик Жан Массье - судебным исполнителем.
Обычно при расследовании дела о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, несколько советников-асессоров, выбранных судьей из среды местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, т. е. не имея права выносить приговор, они тем не менее пользовались широкими полномочиями. Асессоры могли вмешиваться в дебаты, допрашивать подсудимого, наблюдать за процессуальной стороной разбирательства и сообщать судьям свое мнение по данному делу. И хотя судьи вовсе не были связаны этим мнением, они всегда к нему внимательно прислушивались. Число таких советников-асессоров редко превышало 10-12 человек.
Но суд над Жанной д’Арк не был обычным разбирательством по делу веры. Это был сенсационный процесс - то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров, Общее их число составило 125 человек. Они представляли всю католическую церковь, все ее звенья и организации: епископат, инквизицию, университет, соборные клиры, монастыри, приходы, «нищенствующие» ордена. На заседательской скамье надменный прелат соседствовал со скромным кюре, настоятель аббатства с бродячим проповедником, прославленный теолог с безвестным монахом.
Конечно, степень влияния отдельных асессоров и характер их участия в суде были различными. В этой многолюдной толпе можно выделить три основные группы.
Самую многочисленную группу составили местные священники. Для участия в суде над Жанной было мобилизовано все руанское духовенство: каноники кафедрального собора, адвокаты архиепископской курии, монахи, кюре городских приходов. Самая многочисленная, эта группа была наименее активна и влиятельна. Участие подавляющего большинства руанских клириков в работе трибунала выражалось лишь в том, что они присутствовали на всех публичных заседаниях. Когда приходилось принимать решение, они присоединяли свои голоса к голосам лидеров. Это были статисты.
Они, как правило, охотно шли за организаторами судебной расправы. В тех же редких случаях, когда кто-либо из них пытался протестовать против беззакония и произвола, участь такого оппозиционера оказывалась незавидной.
Показателен в этом плане эпизод с руанским клириком Никола де Гупвилем, магистром искусств и бакалавром богословия. Как-то в частном разговоре он имел неосторожность высказаться в том смысле, что с правовой точки зрения компетенция суда в деле Жанны д’Арк представляется ему весьма сомнительной, поскольку трибунал состоит из одних лишь политических противников подсудимой, и что, кроме того, духовенство Пуатье, а также архиепископ Реймсский - церковный патрон бовеского епископа - уже допрашивали Жанну и не нашли в ее поступках и речах ничего предосудительного.
Об этих словах сразу же узнал Кошон. Он вызвал к себе Гупвиля и потребовал, чтобы тот их повторил. Гупвиль (если верить его показанию перед комиссией по реабилитации Жанны) отказался это сделать, заявив, что он, как член руанского капитула, неподвластен монсеньеру епископу. Он был немедленно арестован и брошен в королевскую тюрьму, откуда его с трудом вызволил один из влиятельных друзей.
Расправа с Никола де Гупвилем послужила наглядным уроком для тех асессоров, которые не сразу поняли, чего от них хотят, и полагали, что процесс Жанны можно и должно совместить с законными нормами судопроизводства. Впрочем, таких наивных людей было немного, и им быстро заткнули рты.
Другая очень влиятельная группа советников состояла из представителей высшего духовенства. К участию в процессе были привлечены епископы, настоятели крупнейших монастырей, приоры и архидьяконы. Самыми деятельными из них были епископ Лизье, который решительно высказался за осуждение Жанны, кутанский епископ Филибер де Монже, также поддержавший обвинительный приговор, и Жан де Шатильон - будущий кардинал, а в то время архидьякон Эвре, по настоянию которого руанский капитул вынес коллективное обвинение против Жанны.
На страницах официального протокола процесса изредка появляется имя теруанского епископа Людовика Люксембургского - брата недавнего «владельца» Жанны. Он не присутствовал при допросах подсудимой, его видели лишь на торжественных церемониях: во время так называемых «благочестивых увещеваний» Жанны, в день ее отречения и в момент казни. Ни один из относящихся к процессу документов не содержит его подписи. Нам неизвестен ни один его вопрос, ни одна реплика. Он молча и, казалось бы, безучастно наблюдал за всем происходившим. И все же современники считали его одним из главных виновников гибели Жанны.
Они не ошибались. Роль этого князя церкви (впоследствии он стал кардиналом) на руанском процессе была неизмеримо более важной, нежели это представляется по тексту протокола. Людовик Люксембургский принадлежал к той могущественной группе церковников, которая составляла ближайшее окружение герцога Бедфорда. Теруанский епископ был другом и доверенным советником регента, который в 1425 г. назначил его на пост канцлера Франции. Он выполнял самые ответственные поручения английского правительства: с успехом вел сложные дипломатические переговоры, был начальником английского гарнизона в Париже (сутана не служила этому помехой). В Руане он осуществлял контроль за судом над «лотарингской колдуньей»; оставаясь в тени, Людовик Люксембургский направлял работу трибунала.
Совершенно особое место среди многочисленных асессоров занимали члены делегации Парижского университета, прибывшие в Руан в конце января 1431 г. Их было шесть человек - шесть профессоров богословского факультета: Жан Бопер, Никола Миди, Тома де Курсель, Жерар Фейе, Жак де Турен и Пьер Морис.
Авторитетные теологи, они вовсе не были кабинетными затворниками. Политические страсти владели ими куда сильнее, нежели богословские абстракции, да и само богословие - как это с полной очевидностью показал руанский процесс - было служанкой политики. Цитадель теологии - Парижский университет был не только «мозговым трестом» католической церкви, но и влиятельнейшей политической организацией, а люди, которые представляли эту организацию в Руане, принадлежали к числу ее руководителей.
Жан Бопер, «выдающийся профессор святой теологии» (так величает его протокол процесса), был давним и добрым приятелем Кошона. Подобно бовескому епископу он занимал некогда должность ректора и выдвинулся благодаря покровительству бургундского герцога. Как и Кошон, он был активным участником Констанцского церковного собора, а в 1420 г. представлял университет на переговорах в Труа.
Никола Миди был ректором в 1418 г., когда бургундцы овладели Парижем, чему не в малой степени способствовала поддержка со стороны университета. Позже он от имени университетской корпорации приветствовал английского короля, когда того торжественно привезли в столицу Франции. Сразу же по окончании суда над Жанной д’Арк он отбыл на Базельский церковный собор, где с головой окунулся в сложные интриги и высокую политику. Трудно сказать, чем бы увенчалась его карьера, если бы ее внезапно не прервала проказа.
Успел побывать ректором и тридцатилетний Тома де Курсель, который, несмотря на свою молодость, считался одним из самых авторитетных докторов богословия. Что до его политической позиции, то она становится полностью ясной из того факта, что именно во время его ректората (первая половина 1430 г.) университет потребовал у бургундцев выдачи Жанны для церковного суда.
Остальные члены университетской делегации были менее примечательными личностями.
Вот эти-то люди и образовали штаб трибунала. Без их ведома, совета и согласия не предпринималось решительно ничего. Они неизменно присутствовали на всех допросах Жанны - как публичных, так и тайных (на последние допускались лишь особо доверенные члены суда). Зачастую Кошон поручал кому-нибудь из них вести самый допрос. Они составляли наиболее важные документы процесса - в том числе
