— За территорию Большого Леса отвечает отдел Ромма. Все, что так или иначе связано с Большим Лесом, должно направляться к нему.
— И он, даже не почесав свою безмозглую башку, поменял класс срочности на L. Уверен, он даже не вчитался в обоснование.
— Мы не вправе подозревать другие отделы в недобросовестности, — менторским тоном напомнил Хенкок. — Возможно, есть вещи, позарез необходимые Ромму. Например, медикаменты.
— Ну как же! Ему же надо лечить несчастных, покусанных теми самыми мухами, — ехидно возразил Перселл. — Если бы исследователи космоса действовали нашими темпами, они бы до сих пор готовили фотокопии своих свидетельств о рождении, брачных свидетельств и иных бумажонок, без которых им разрешили бы ступить даже на Луну.
Он еще раз пробежал глазами заказ и презрительно скривил губы.
— Джин Летрена меня просто добил. Я всегда ненавидел это пойло. Воняет дохлой собачиной. Но если он может обтяпать свой заказ на выпивку, почему бы нам не сделать то же самое с кобальтовым излучателем?
— Ты не можешь противостоять системе, — сказал осторожный Хенкок. — Во всяком случае, до тех пор, пока сам не окажешься наверху.
— С этого момента я начну ей противостоять, — объявил Перселл.
Он извлек чистый бланк и начал заполнять графы.
— Я оформляю высокоприоритетный заказ на кобальтовую мухобойку для Немо.
— Немо? — Вид у Хенкока был довольно отупелый. — Что еще за Немо?
Перселл равнодушно махнул в сторону неба за окном.
— Одна из недавно открытых планет.
Шумно отодвинув стул, Хенкок бросился к окну и долго всматривался в зеленоватые небеса. Небеса были пусты. Хенкок, пыхтя, протопал назад, снова вытер лоб и взялся за трубку местного телефона.
— Положи трубку! — потребовал Перселл.
Хенкок уронил трубку, будто она успела раскалиться докрасна, и заныл:
— Все новые планеты обязательно должны проходить через отдел Коллистера. Странно, что их никто не поставил в известность. Я не хочу узнавать об этом из сплетен в обеденный перерыв. Вся официальная информация должна распространяться в письменном виде и доходить до каждого, кого она касается.
— Коллистер и его стадо ничего не знают о Немо.
— Как такое вообще возможно?
— Очень просто. Планету Немо я только что выдумал, — спокойно ответил Перселл.
— Ты ее выдумал?
— Представь себе.
Покончив с заполнением, Перселл пришлепнул бланк печатью, и в нужном месте появился жирный красный оттиск с буквами ПВК — приоритетность высшего класса. Затем он поставил еще одну печать:
— Ты явно спятил, — буркнул Хенкок.
— Не больше, чем лиса из сказки, — ответил Перселл.
— На Земле не примут заказ для незарегистрированной планеты. Они обязательно потребуют официальное уведомление об открытии и такое же уведомление о координатах.
— Запрос — это уже уведомление, а координаты я приложил.
— Учти, на Земле их обязательно проверят, — предостерег Хенкок.
— У кого? У отдела, занимающегося Немо?
— Такого отдела нет, — сказал Хенкок.
— Золотые слова. Им придется проверять через отдел Иегуди.
— Рано или поздно, но обман обязательно раскроется. И тогда жди беды на свою голову. Знай, Перселл, я категорически отказываюсь нести всякую ответственность за твои махинации. Разумеется, официально я ничего не знаю. Ты сам заварил эту кашу, и как ты будешь ее расхлебывать — меня не касается.
— Не волнуйся. Я рассчитываю завоевать доверие начальства за похвальное проявление инициативы. Главное, к тому времени насекомщик получит свою мухобойку и перехлопает всех мух.
Некоторое время Хенкок сидел, что-то бормоча себе под нос, затем вздрогнул и в ужасе обхватил голову.
— Слушай, если с Земли нам отправят триста восемьдесят фунтов научного оборудования, для джина попросту не останется места.
— Это больше всего греет мне душу.
— Летрен взбесится.
— Ну и пусть, — сказал Перселл. — Он считает себя большой шишкой. А по мне — так он просто куча дерьма.
— Перселл, я не желаю нести ответственность за твое самоуправство.
— Не повторяйся. И крепко запомни, Хенкок: я только внешне выгляжу нормальным. На самом деле я куда безумнее! — угрожающим тоном прибавил Перселл.
На Земле заказ на кобальтовый излучатель попал на стол Бонхуффера, начальника отдела входящей корреспонденции (первичная сортировка). Бонхуффер был идеалом женских представлений о мужчине: высокий, мускулистый, смазливый и глупый. Занимаемое им положение он объяснял исключительно опережающим ростом числа подчиненных. Если за десять лет объем входящей корреспонденции возрос лишь на двенадцать процентов, штат подчиненных вырос на целых сто сорок. Такие цифры более или менее соответствовали законам, выведенным давным-давно профессором Сирилом Норткотом Паркинсоном.[13]
Бонхуффер с громадной неохотой взял в руки бланк. Это была единственная бумага на его столе. Всеми остальными многочисленными бумагами занимались, как и положено, рабы-подчиненные. К Бонхуфферу было позволено обращаться лишь в том случае, если в бумаге встречалась какая-то закавыка или случалось нечто из ряда вон выходящее.
Идеал женщин заранее знал, что в заявке скрыта административная ловушка и он должен продемонстрировать свою компетентность, обнаружив эту ловушку самостоятельно, не прибегая к посторонней помощи. Бонхуффер внимательно прочитал заявку четыре раза подряд. Заявка как заявка, никаких видимых несуразиц. Это рассердило Бонхуффера. Значит, надо вызвать подчиненного, подсунувшего ему «троянского коня». Пусть-ка выложит свои соображения.
Оставалось узнать, кого удостоить чести быть вызванным «на ковер». Бонхуффер посмотрел на верхний левый угол бланка и увидел нацарапанные инициалы Ф. Й. Значить «конь» прискакал от Феодора Йока. Ничего удивительного. Йок был умным парнем и записным хвастуном. Он чем-то напоминал древнего злодея Распутина, если бы тот стригся под «ежик». На лице Йока всегда красовалась ухмылка адвоката, привыкшего выигрывать дела, не гнушаясь никакими средствами. Бонхуффер скорее предпочел бы умереть, чем обратиться к нему с каким-либо вопросом.
Это осложняло дело. Бонхуффер еще четырежды перечитал заявку. Составлено гладко; даже такому проныре, как Йок, не подкопаться. И вдруг Бонхуффера осенило. Он нашел способ выпутаться из ловушки. Заявку можно сплавить какому-нибудь энтузиасту, лучащемуся рвением. Он уже знал, кому именно.
Бонхуффер нажал кнопку интеркома.
— Пришлите ко мне Квейла, — распорядился он.
Квейл примчался в своем обычном состоянии готовности. Своим телосложением он походил на вечно голодного истрепанного кролика, и эту неказистость стремился компенсировать типично военным подобострастием. Он ел глазами начальство и вел себя как образцовый сержант, который, даже разговаривая с офицером по телефону, всегда берет под козырек.
— Привет, Квейл, — с отеческой заботой произнес Бонхуффер. — Знаете, я уже какое-то время с интересом слежу за вашими служебными успехами.
