мир.
— Разве ты видел недостаточно во время посадки? На что здесь смотреть? Потрескавшиеся старые дороги. Города, почти обратившиеся в прах. Расколотые горы, почерневшие от гари леса и кратеры, лишь немногим уступающие кратерам Луны. И никаких следов оставшихся в живых разумных существ. Лишь трава, кустарник и мелкие животные, двуногие или четвероногие, убегающие при нашем приближении. Что тут может быть интересного?
— Даже в смерти есть своя поэзия, — ответил Фандер.
— Возможно, но останки вызывают отвращение. — Скива содрогнулся. — Хорошо, пусть будет по- твоему. Возьми катер. Кто я такой, чтобы препятствовать поэту?
— Спасибо, капитан.
— Ладно. Постарайся вернуться до наступления темноты.
Разорвав телепатический контакт, Скива подошел к шлюзу, улегся у самого края и погрузился в размышления. У него так и не возникло желания прикоснуться к новому' миру. Столько затрачено усилий — и какой жалкий результат.
Он все еще размышлял о тщете их попыток, когда катер взмыл в небо. Фасетчатые глаза наблюдали, как энергетические решетки меняют угол наклона — катер поднимался ввысь по изящной кривой. Вскоре он уже плавал в воздухе, точно мыльный пузырь. Скива вновь подумал о зря потраченных силах и несбывшихся надеждах.
Команда вернулась на корабль задолго до наступления темноты. Нескольких часов оказалось вполне достаточно. Вокруг, сколько хватало глаз, виднелись лишь трава, кустарник и жалкие деревца. Одному марсианину удалось обнаружить прямоугольный участок голой земли. Возможно, раньше здесь находилось жилище. Он принес на корабль маленький кусочек фундамента, осколок гранита, который Скива отложил, чтобы изучить на досуге. Другой нашел крошечное коричневое насекомое с шестью лапками, но его нервные окончания уловили такой отчаянный крик, что он тут же отпустил добычу на свободу. Маленькие, неуклюжие животные бродили в отдалении, но прятались в норы, как только к ним приближался кто-то из марсиан. Все сошлись на том, что зловещая тишина планеты просто невыносима.
Фандер опередил закат всего на половину единицы времени. Его катер пролетел под огромной черной тучей и приземлился. Через мгновение начался дождь. Марсиане стояли и с восхищением смотрели, как огромные массы воды обрушиваются на землю.
Спустя некоторое время капитан Скива сказал:
— Мы должны смириться с жалкими результатами нашей экспедиции. Мы так и не выяснили причину катастрофы, которая произошла на этой планете. Возможно, следующие экспедиции, оснащенные специальной аппаратурой, сумеют дать ответ на многие вопросы. Мы лишь первопроходцы, а не исследователи. Наша миссия состоит в том, чтобы оставить этот пустынный мир и отправиться на туманную планету. Мы стартуем рано утром.
Никакого ответа. Фандер последовал за капитаном в его каюту и вошел с ним в телепатический контакт.
— Здесь можно жить, капитан.
— Я не уверен. — Скива свернулся в кольцо на диване, положив щупальца на специальные подставки. От его кожи исходило голубоватое сияние, отражавшееся от стены. — Во многих местах камни испускают альфа-искры. Они опасны.
— Я знаю, капитан. Но я их ощущаю и могу избегать.
— Ты? — Скива удивленно посмотрел на него.
— Да, капитан. Я хочу пожить здесь.
— Неужели ты хочешь остаться в этом ужасном месте?
— Да, здесь повсюду царят отчаяние и безнадежность, — проговорил поэт Фандер, — Разрушение всегда уродливо. Но мне случайно удалось отыскать маленький осколок красоты. Он радует меня. И я хочу найти его источник.
— О какой красоте ты говоришь?
Фандер попытался объяснить, пользуясь новыми, чуждыми понятиями. Оказалось, что это невозможно.
— Нарисуй мне картинку, — приказал Скива.
Фандер долго и старательно рисовал, а потом протянул картинку капитану:
— Вот, пожалуйста!
Скива внимательно изучил рисунок, а потом вернул его Фандеру.
— Мы — личности, обладающие всеми правами, присущими личностям. Мне твоя картинка не представляется достаточно красивой, чтобы стоить хотя бы кусочка хвоста домашнего ара-лана. Однако я должен признать, что она не кажется уродливой, в ней даже есть нечто приятное.
— Но, капитан…
— Как личность, — продолжал Скива, — ты имеешь равное право на собственное мнение, каким бы странным оно ни казалось остальным. Если действительно хочешь остаться, я не могу отказать. Но мне это кажется безумием. — Он вновь посмотрел на Фандера. — Когда, по твоим расчетам, тебя заберут?
— В этом году… через год… никогда.
— Возможно, за тобой никто не прилетит, — подтвердил Скива. — Ты готов к такому исходу?
— Каждый должен быть готов к ответу за свои действия, — заметил Фандер.
— Верно. — Однако Скива не хотел сдаваться. — Ты все серьезно обдумал?
— Я не являюсь технической частью команды. Мною не движет мысль.
— А что движет тобой?
— Мои желания, эмоции, инстинкты. Мои чувства.
— Да хранят нас двойные луны, — нервно проговорил Скива.
— Капитан, спой мне песню о доме и сыграй на звенящей арфе.
— Не говори глупости. Я не умею.
— Капитан, а если бы для этого потребовалось лишь хорошенько подумать, ты бы сумел?
— Несомненно, — согласился Скива, чувствуя, что его заманивают в ловушку, но не в силах ее избежать.
— Вот именно, — со значением сказал Фандер.
— Сдаюсь. Я не могу спорить с тем, кто отбрасывает принятые нормы логики и изобретает свои собственные. Тобой руководят недоступные мне понятия.
— Тут дело не в логике или ее отсутствии, — сказал ему Фан-дер. — Все зависит от точки зрения. Ты видишь одни аспекты. А я — другие.
— Например?
— Ну, так легко ты меня не поймаешь. Я могу привести примеры. Помнишь формулу, определяющую фазу колебаний цепи?
— Конечно помню.
— Я так и думал. Ты ведь техник. Ты зафиксировал ее в своем мозгу как некую техническую деталь. — Фандер немного помолчал, задумчиво глядя на Скиву. — Мне также известна эта формула. Много лет назад кто-то произнес ее в моем присутствии. Мне она не нужна. Однако я ее не забыл.
— Почему?
— Потому что формула обладает красотой ритма. Это поэзия.
Скива вздохнул и сказал:
— Для меня это новость.
Фандер с усмешкой произнес формулу:
—
Через некоторое время Скива согласился.
— Да, формулу можно пропеть. Можно даже танцевать под нее.
— А теперь я увидел это. — Фандер показал на свой рисунок. — Красоту, диковинную и чуждую. А там, где есть красота, обязательно должен присутствовать талант — быть может, он все еще существует. Там, где обитает талант, можно отыскать зерна величия. В царстве величия всегда найдутся
