ему не мешали ни языковые, ни понятийные барьеры. Ни у Лоусона, ни у оранжевого шмеля не возникало необходимости объяснять «смысл смысла».
Лоусон уселся в кресло пилота, задумчиво взглянул в иллюминатор и мысленно сказал:
— Что-то плохо мне верится в их разумность.
— Не волнуйся, — мысленно ответил оранжевый шмель. — В конце концов они все равно будут вынуждены согласиться.
— Верно, Жужжалка, только их упрямство обернется для нас потерей времени и дополнительными бедами.
— Время бесконечно, а беда — всего лишь синоним слова «развлечение», — глубокомысленно заявил Жужжалка.
Задними лапками шмель принялся чистить свою бархатную курточку.
Лоусон промолчал. Его внимание переместилось на любопытный объемный снимок, прикрепленный к боковой стене. Снимок запечатлел четырех людей разного роста, один из которых был совсем карликом. Рядом с ними восседал пес в темных очках, шесть крупных шмелей, птица, похожая на ястреба, и некое чудовище с бивнями, напоминающее остроухого слона. Компанию дополняли крупный рак с длиннопалыми руками вместо клешней, три разноцветных призрачных существа неопределенной формы и, наконец, паукообразное создание, голову которого украшала шляпа с пером.
Все это разношерстное общество солярианцев держалось чинно и смотрело в объектив аппарата с предельной серьезностью, свойственной минувшей эпохе. Они наверняка ожидали, что вместе с щелчком затвора из объектива обязательно вылетит птичка. Лоусон очень дорожил этим старинным снимком. По многим причинам. До чего же схожими были позы всех участников съемки. И это — при такой внешней их несхожести, которую они даже не осознавали. От снимка веяло силой, рожденной их единством — единством обитателей горстки планет и горстки спутников, вращающихся вокруг общего солнца.
В мозгу Лоусона зазвучал вопрос, пришедший от другого разума, не менее дерзкого и находчивого, чем его собственный:
— Нам не пора возвращаться?
— Не торопитесь.
— Мы пролетели город и решили посмотреть, нет ли у них еще чего-нибудь интересного. Заодно проверили, как к нам относятся местные обитатели. Представляешь, они попытались уничтожить нас, едва только заметили… У них инстинктивный страх перед всем неизвестным. Время их реакции — десятая доля секунды. Для них главное — быстрота реакции, а не ее действенность. Ментальность восьмого уровня развития. Добровольного единства у них не существует, только принудительное подчинение вышестоящим.
— Знаю. Сам с этим столкнулся.
Заслышав тяжелые шаги вблизи входного люка, Лоусон вылез из кресла.
— Особо далеко не залетайте, — передал он странствующим шмелям. — Возможно, вы мне скоро понадобитесь.
Подойдя к люку, Лоусон увидел внизу толстого офицера с пятью кометами на погонах. Тот выглядел рассерженным и обеспокоенным. Глаза обшаривали пространство над головой Лоусона: не появится ли еще какое-нибудь опасное существо.
— Тебе нельзя здесь находиться, — заявил он Лоусону.
— Впервые слышу, что мне нельзя находиться на своем корабле.
— Тебе никто не давал разрешения вернуться.
— А я и не нуждаюсь в разрешении, — сказал Лоусон.
— Ты не имел права возвращаться на корабль без разрешения, — гнул свое офицер.
— Тогда каким же образом я здесь очутился? — с притворным удивлением спросил Лоусон.
— Не знаю. Кто-то допустил ошибку. Меня это не касается.
— Тогда почему вы так волнуетесь? — поинтересовался Лоусон.
— Я получил сообщение из города. Мне приказали проверить, где ты находишься. Если на корабле, это незаконно. Ты сейчас должен находиться в центре дознания.
— И что мне там делать?
— Ждать их окончательного решения.
— Но решение зависит не от них, — с непрошибаемой уверенностью объявил Лоусон. — Окончательное решение принимаем мы.
Офицеру очень не понравились эти слова. Он нахмурился, зачем-то взглянул на небо, после чего опасливо покосился на то немногое, что сумел увидеть за спиной Лоусона.
— Мне велели немедленно доставить тебя в город.
— Кто велел?
— Военное командование.
— Передайте им, что раньше завтрашнего утра я никуда не поеду.
— Ты должен ехать сейчас же, — упорствовал офицер.
— Отлично. Позовите свое начальство, пусть приедут и вытащат меня отсюда.
— Они не могут.
— Еще бы! Где им! — довольно ухмыльнулся Лоусон.
Офицер рассердился еще пуще.
— Если ты не поедешь добровольно, тебя заставят силой.
— Попробуйте.
— Солдаты ждут лишь приказа.
— Приказы не по моей части. Идите и поднимите их в атаку. Приказ есть приказ, правда?
— Да, но…
— И всегда вина падает на тех, кто отдает приказы, а не на исполнителей, — твердо произнес Лоусон.
— Вина за что? — с крайней осторожностью спросил офицер.
— Скоро узнаете!
Офицер пожевал губы. Он не очень представлял, чем обернется это знание, но скорее всего — чем- то очень неприятным.
— Свяжусь-ка я с городом, доложу, что ты отказываешься покидать корабль, и попрошу дальнейших распоряжений, — сбивчиво пробормотал толстяк.
— Вот и умница, — искренне похвалил Лоусон. — Сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится.
7
Великий Правитель Маркхамвит мерил кабинет беспокойными шагами. На его плечах лежал груз неразрешимого вопроса. Он то и дело сердито похлопывал себя по эполетам. Жест этот безошибочно свидетельствовал о том, что разум вождя, а также его печень испытывают сильнейшее напряжение.
— Так ты сумел найти подходящее решение? — мимоходом бросил он первому министру Ганну.
— Нет, мой повелитель, — с горестной миной сознался Ганн.
— Что и следовало ожидать. Ты просто завалился спать и проспал всю ночь. Это же не твоя забота.
— Вовсе нет. Я…
— Только не ври. Я прекрасно понимаю, что все вы свалили решение на меня.
Маркхамвит подошел к столу, извлек телефонные принадлежности и спросил в трубку:
— Этот двурукий вылез из своего корабля?
Выслушав ответ, он возобновил хождение по кабинету.
— Наконец-то он соизволил выбраться и поехать сюда. Будет у нас через половину единицы времени.
