чувствовали себя абсолютно свободными.
Плывя на поиски Карлы, глядя на звезды и слушая гомонившую молодежь, я вполне понимал их полное надежд невинное возбуждение и даже частично разделял его. Но мое лицо и глаза были суровы, и это разграничивало нас так же четко, как пространство между нами на палубе. Сидя на этой плавно покачивавшейся палубе, я думал об Улле, о том страхе, который мелькал в ее сапфировых глазах в полумраке такси.
Ей нужны были деньги, тысяча долларов. Я дал ей эту тысячу. Кроме того, она попросила меня проводить ее до ее номера в отеле, где была ее одежда и прочие шмотки. Она дрожала от страха, но мы собрали ее вещи и заплатили за номер без всяких эксцессов. Она попала в какую-то передрягу в связи с одной из сделок, которые проворачивали Модена и Маурицио. Сделка, как и многие другие, затеянные по инициативе Маурицио, сорвалась с пользой для него. Но, в отличие от предыдущих случаев, на этот раз люди, потерявшие деньги, не пожелали на этом успокоиться. Они хотели, во-первых, вернуть деньги, и во- вторых, пустить кому-нибудь кровь — в каком порядке, для них не имело значения.
Улла не сказала мне, что это за люди, почему они гоняются именно за ней и какая опасность ей грозит. Мне, конечно, надо было спросить ее об этом — это избавило бы меня от многих неприятностей, а в дальнейшем, возможно, спасло бы чью-то жизнь. Но в тот момент мне было не до Уллы с ее проблемами. Я хотел знать, где Карла.
— Она в Гоа, — сказала Улла, когда мы вышли из отеля.
— Где именно?
— Не знаю. В одном из курортных местечек.
— Там полно курортных местечек.
— Да, но что я могу поделать? — жалобно прохныкала она, съежившись из-за моего раздраженного тона.
— Ты сказала, что знаешь, где она.
— В Гоа. Это я точно знаю. Она написала мне из Мапузы. Письмо пришло только вчера, так что она должна быть где-то неподалеку.
Это меня отчасти удовлетворило. Мы загрузили ее пожитки в такси, и я дал водителю адрес Абдуллы в Брич-Кэнди. Я внимательно осмотрелся, но не заметил, чтобы кто-нибудь следил за нами. Автомобиль тронулся; некоторое время я сидел в молчании, глядя на проплывающие мимо погруженные во тьму улицы.
— А почему она уехала?
— Не знаю.
— Она должна была что-то сказать перед отъездом. Она не такая уж молчунья.
Улла засмеялась.
— Насчет отъезда она мне ничего не сказала. Но, если хочешь знать, лично я думаю, что она уехала из-за тебя.
Моя любовь к Карле сникла от этого предположения, в то время как тщеславие встрепенулось и начало чистить перышки. Я загасил разгоравшийся конфликт, бросив:
— Должна быть какая-то конкретная причина. Она боялась чего-нибудь?
Улла опять засмеялась.
— Карла никогда ничего не боится.
— Все боятся чего-нибудь.
— А ты чего боишься, Лин?
Я медленно повернулся к ней, пытаясь при слабом свете уличных фонарей разглядеть в ее лице намек на злорадство и определить, был ли подтекст в ее вопросе.
— Что произошло в ту ночь, когда ты должна была ждать меня около «Леопольда»? — спросил я вместо ответа.
— Я не могла туда приехать, мне помешали. Модена и Маурицио в последний момент поменяли свои планы, и я должна была остаться с ними.
— Насколько я помню, ты попросила меня быть там потому, что не доверяешь им.
— Да, я тоже помню, я так сказала. Понимаешь, Модене-то я, в общем, доверяю, но Маурицио вертит им, как хочет. Когда Маурицио говорит, что надо сделать так-то, Модена не может ему возразить.
— Это пока ничего не объясняет.
— Я понимаю, — вздохнула она удрученно. — Я пытаюсь тебе объяснить. Маурицио запланировал одну сделку — точнее, аферу, хотел обвести партнеров. А я оказалась вроде как посередине. Он использовал меня, потому что я нравилась людям, которых он хотел обмануть, они мне доверяли, — ну, ты знаешь, как это бывает.
— О да, я-то знаю, как это бывает.
— Ну Лин, я честное слово не была виновата, что не приехала туда. Сначала они хотели, чтобы я одна встретилась с партнерами. Но я боялась их, так как знала, что планирует Маурицио, и поэтому попросила тебя сопровождать меня. А потом они изменили планы и решили, что мы все втроем должны встретиться с этими людьми, в другом месте. Я не могла оставить их, чтобы предупредить тебя. Я пыталась найти тебя на следующий день, чтобы объяснить и извиниться, но тебя… нигде не было. Честное слово, я искала тебя. Мне было неудобно, что я не могла приехать к «Леопольду», как обещала.
— Когда ты узнала, что я в тюрьме?
— Когда ты уже вышел. Дидье сказал мне, что ты выглядишь ужасно, и только тут… но подожди… ты что, ты думаешь, что
Я выдержал паузу, глядя ей в глаза.
— А ты не имеешь к этому отношения?
— О боже! О блин! — простонала она. Отчаяние исказило ее красивое лицо. Она стала быстро мотать головой из стороны в сторону, словно пытаясь помешать неприятной мысли укорениться в ней. — Остановите машину! Водитель!
Водитель остановился у тротуара возле ряда обветшалых магазинчиков. Улица была пустынна. Он выключил двигатель и уставился на нас в зеркало заднего вида.
Улла плакала. Она крутила ручку, чтобы выйти, но от расстройства у нее ничего не получалось.
— Улла, успокойся, — сказал я, мягко отодрав ее руки от дверной ручки и держа их в своих. — Все в порядке. Успокойся.
— Ничего не в порядке! — рыдала она. — Не знаю, как мы вляпались в это дерьмо. Модена плохой бизнесмен. Они с Маурицио наворотили черт знает чего. Обманули целую кучу людей, но до сих пор им все сходило с рук. А с этими не прошло. Они не такие, как все. Я очень боюсь и не знаю, что делать. Они убьют нас, всех троих. А еще ты. Ты думаешь, что я выдала тебя полиции. Но зачем мне это делать, Лин? Ты думаешь, что я такая стерва? Неужели ты можешь думать обо мне так? За кого ты меня принимаешь?
Я открыл дверцу. Улла вышла и прислонилась к автомобилю. Я вылез тоже и встал рядом с ней. Она плакала и дрожала. Я обнял ее и держал так, дав ей выплакаться.
— Все в порядке, Улла. Я верю, что ты не замешана в этом. Я всерьез никогда и не думал этого — даже тогда, когда увидел, что тебя нет около «Леопольда». Я тебя спрашивал просто для того… чтобы покончить с этим делом. Я не мог не спросить, понимаешь?
Она посмотрела мне в лицо. Уличные фонари искрились в ее больших голубых глазах. Губы ее расслабленно скривились от страха и усталости, но в глазах теплилась неискоренимая надежда.
— Ты действительно любишь ее, по-настоящему?
— Да.
— Это хорошо, — произнесла она мечтательно и тоскливо и отвела взгляд. — Любовь — это хорошая вещь. А Карле… нужна любовь, очень нужна. Знаешь, Модена тоже любит меня. Любит по-настоящему…
Она погрузилась в эти мечтания на несколько мгновений, затем откинула голову назад и посмотрела мне прямо в глаза, крепко схватив за руку.
— Ты найдешь ее. Начни с Мапузы, и найдешь. Карла пробудет в Гоа еще какое-то время. Она
