Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала…

Летом 1904 года (во время войны!) Николай II меняет внутреннюю политику. После убийства эсерами министра внутренних дел Плеве вместо ужесточения курса (как нам кажется правильным теперь, с нашим советско-постсоветским менталитетом) он начинает готовить широкую программу либеральных реформ и назначает новым министром внутренних дел либерального князя Святополк-Мирского, который заявил о желании правительства «установить отношения доверия с обществом». Осень 1904 года стала началом «политической весны». Как мы отмечали в первой части книги, этот период можно сравнить даже с горбачевской «перестройкой» 1980-х годов! Печать стала свободно критиковать бюрократию и обсуждать вопрос о необходимости коренных реформ.

12 декабря 1904 года правительством был опубликован указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», содержавший широкую программу реформ. Это было во время битвы с японцами за Порт-Артур, после тяжелых поражений наших войск. Разработать новое либеральное законодательство было поручено Витте. Накануне нового 1905 года вся думающая Россия жила в ожидании огромных перемен сверху — возможно, даже конституции. Либералы праздновали победу. Рано…

Последователям Нечаева удалась грандиозная провокация.

Кровавое Воскресенье

С чего все началось

Началось все с того, что в конце декабря 1904 года на Путиловском заводе были уволены четверо рабочих. Завод выполнял важный оборонный заказ — делал железнодорожный транспортер для транспортировки подводных лодок. Русские субмарины могли изменить ход морской войны в нашу пользу, но для этого их надо было через всю страну доставить на Дальний Восток. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера сделать это было невозможно. Трое из уволенных пострадали за реальные прогулы, и лишь в отношении одного человека действительно была допущена несправедливость. Но этот повод был радостно подхвачен революционерами, и они принялись нагнетать страсти. Заметим, кстати, что на Путиловском работал (начальником инструментальной мастерской) и эсер П. Рутенберг, входивший в ближайшее окружение Г. Гапона. К 3 января 1905 года рядовой трудовой конфликт перерос в общезаводскую забастовку. Потом руководству завода вручили требования. Однако в рабочей петиции речь шла не столько о восстановлении на работе своих товарищей, сколько о широком списке экономических и политических требований, выполнить которые администрация не могла по вполне понятным причинам. В мгновение ока в знак солидарности забастовал почти весь Питер. В сводках полиции говорилось об активном участии в распространении бунта японских и английских спецслужб [109, гл. 2].

Подробности провокации

Идея идти с петицией к Царю была подана священником Георгием Гапоном и его окружением 6 января 1905 года. Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили только с чисто экономическими требованиями. Гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что Николай II сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации была такова: революционные агитаторы якобы от имени Царя передавали рабочим следующее: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». Об этом рассказывали многие очевидцы (например, большевичка Субботина) [85, т. 1, с. 179, 181–182]. Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей прийти на Дворцовую площадь к двум часам дня 9 января, заявляя, что там их будет ждать Царь. Как известно, рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В представлении большинства это был своего рода крестный ход к Царю, тем более что его обещал возглавить священник.

О событиях между 6 и 9 января известно следующее [85] [38] :

Утром 7 января министром юстиции Н. В. Муравьевым была предпринята попытка вступить в переговоры с находившимся к тому времени уже в подполье Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И. А. Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры состоялись днем в Министерстве юстиции. Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте священника.

Вечером 7 января у министра внутренних дел Святополк-Мирского состоялось совещание, в котором участвовали министр юстиции Муравьев, министр финансов Коковцов, товарищ министра внутренних дел, шеф корпуса жандармов генерал Рыдзевский, директор Департамента полиции Лопухин, командир гвардейского корпуса генерал Васильчиков, Петербургский градоначальник генерал Фуллон. После сообщения министра юстиции о неудачных переговорах с Гапоном на совещании рассматривался вопрос о возможности ареста последнего. Однако «во избежание дальнейшего обострения положения в городе было решено воздержаться от выдачи ордера на арест священника».

Утром 8 января Гапон составил письмо министру внутренних дел, которое было передано одним из его сподвижников в министерство. В этом письме Гапон заявлял следующее: «Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель “Собрания русских фабрично- заводских рабочих” города Санкт-Петербурга, мои сотрудники товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности… Ваш долг перед Царем и всем русским народом немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию».

Письмо аналогичного содержания было направлено Гапоном Государю. Однако, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено Императором. В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 тысяч человек, и забастовка в столице становилась всеобщей. Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон Фредерикс передал Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения. Вскоре Святополк-Мирским было созвано совещание. Ни у кого из его участников не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие. Тем не менее на совещании было принято решение об аресте Гапона.

Генерал Рыдзевский подписал распоряжение Санкт-Петербургскому градоначальнику Фуллону о немедленном аресте Гапона и девятнадцати его ближайших сподвижников. Однако Фуллон счел, что «эти аресты не могут быть выполнены, т. к. для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка, и т. к. аресты эти не могут не быть сопряжены с откровенным сопротивлением».

После совещания Святополк-Мирский отправился с докладом о положении в