Георгий с помощью Нидабы постоянно изучал шумерский язык и достиг значительных успехов. Девушка ему очень понравилась. Он смог сдерживать себя всего три колосолан, а потом призвал Нисабу к себе в спальню и поступил с ней так, как мужчина с женщиной. После этого Георгий стал постоянно спать с ней. Она не противилась ему, но была где-то далеко. Обладание ее телом не приносило ему полного удовлетворения.
Пролетали дни. Георгий изучал жизнь города. Жизнь шла своим чередом. Он отпустил бороду, которая сразу сделала его старше и представительнее. Бороды носили многие мужчины Унуга, в противоположность другим, которые были гладко выбриты.
Георгий с первого дня обедал и ужинал вместе со слугами, которые кормили его, убирали за ним, мыли ему ноги и полностью обслуживали. Георгий прекрасно понимал, что эти люди тяжело переживают смерть кормильца, потерю своего дома, вынужденное рабство и страх перед будущем. После окончания службы им некуда было идти. И вовсе не Георгий был виновником их несчастий. Они хорошо знали это. Но они замкнулись в своем несчастье, и, отвечая на его вопросы, никогда не улыбались. Георгий чувствовал себя неловко, но не хотел навязывать им веселье.
Но они видели, что хозяин Георг был не злым человеком, который отвечал им заботой за заботу о нем. Он одел их всех в новые одежды, и сажал с собой во время еды как равных себе. Они сначала не могли это понять. Потом привыкли. Но никак не могли привыкнуть к тому, что у них на обеденном столе постоянно присутствовало свежее мясо. Не каждый тамкар мог позволить себе такую роскошь! А уже о большинстве соседей и говорить не приходилось: ужин у них чаще всего состоял из ячменной лепешки или простой горсти фиников и чашки ячменной сикару.
Это обилие мяса, сметаны и молока вызывало в их душах смятение, и они часто строили догадки по этому поводу.
— Может быть, наш господин людоед и откармливает нас? — как-то заикнулся Ушшум-Анна. — У некоторых племен в Су-бир принято съедать пленных или вождей.
Но Нунмашда не согласилась с сыном:
— Я никогда не слышала, что люди рошшоти едят человечину.
— Но он не рошшоти, он кажется хуррит! — возразил Ушшум-Анна. — А среди некоторых племен хурритов не редко встречаются людоеды или еще хуже поедающие мертвых…
— Мы три столетия поклоняемся ануннаку Инанне, — сказала Нунмашда. — А наш господин жил с ней под одной крышей. Богиня не допустила бы к себе человека, так осквернившего себя. Разве Инанна требует человеческих жертв?
— Нет, я такого не слышал, — смутился Ушшум-Анна.
— Он добрый! — не выдержала Нисаба.
— Он спит с тобой, сестра! — глухо сказал Ушшум-Анна.
— Да! Он — мой господин. Я выполняю его волю. Но он никогда не сделал мне больно! Мне хорошо с ним! Почему, брат, ты так плохо о нем думаешь? Он не дал тебе в руки деревянной лопаты, не дал тебе в руки плетеной корзины, ты не носишь в ней землю, не роешь каналы. Ты носишь чистую одежду, ты забыл, что такое голод, ты ешь каждый вечер досыта. Ты забыл то время, когда не знал, где взять еды на ужин! Не говори так никогда больше, не обвиняй посланника Инанны!
— Не буду! — выслушав справедливые упреки сестры, сдался Ушшум-Анна.
Как-то однажды Георгий вышел из дома во внутренний дворик и услышал, как Ушшум-Анна повернув лицо к небу, обращался к Энмешарра:
— Энмешарра услышал твою мольбу! — произнес отчетливо Георгий.
Ушшум-Анна резко повернулся на голос. Увидев хозяина, сник.
— Я всего лишь молился, — произнес он. — Энмешарра не слышит моих молитв.
— Он услышал ее, и я передаю тебе его ответ. Слушай: «Не пройдет и двух шарехов, как таблица твоей судьбы изменится в лучшую сторону».
— Господин, ты слышишь голос бога? — изумился Ушшум-Анна.
— Нет. Но ануннаки многому научили меня. Собери все свои силы, наберись терпения, и твоя просьба очень скоро будет исполнена…
— Хе-ам! — произнес молодой шумер.
А на следующий день во двор к Георгию пришли все десять тинийцев и две тинийки, вернувшиеся из Ура. Они попросили воды для омовения, еды и отдыха. Целый день и еще полдня Георгий потратил на разговоры и пиры с кейторами. Он был откровенно рад их приезду. Его дом был единственным в Унуге, который посетило воинство ануннаков. Тинийцы отсыпались и отъедались. Они вели себя в доме Георгия свободно, но не трогали и не задевали бывших хозяев. Тинийки даже подарили Нисабе бусы, румяна и пудру. Ашшум-Анна незаметно издали оценивающе изучал тиниек и поражался их гармоничной красоте. Зато Нидаба, как девушка, тинийцев не интересовала абсолютно.
— Почему ты не вышла замуж? — спросил Нисабу Георгий через день после приезда тинийцев. — Ты почему молчишь?
Она печально покачала головой, сказала со вздохом:
— У меня нет жениха, и скорее всего уже никогда не будет. Я никому не нужна…
— Почему?
— Я дочь тамкара. Я должна была выйти замуж за сына тамкара. Мой отец, сказал, что когда он продаст товары и вернется домой, то будет моя свадьба. Но отец не вернулся. У нас мужчина не отвечает за долги женщины, но женщина всегда отвечает за долги своего мужа. Отец взял на судно много чужого товара. Товар отца и других тамкаров исчез. Моя семья впала в долги. Пришла бедность. Мой жених отказался от меня, сказав, что не хочет брать жену, у которой нет приданного. Он не нарушал закона, он мог из-за этого отказаться от меня. Постепенно от нас отвернулись все тамкары, которые торговали с моим отцом. А теперь, — она снова вздохнула, — я твоя служанка на большой срок. Мне будет около тридцати больших солнечных кругов, когда срок моей службы у тебя закончится. Тогда лишь я смогу выйти замуж. Я, если Великая богиня Инанна услышит меня, смогу выйти замуж лишь за человека-бедняка, за старого вдовца или человека не моего круга, человека ниже моего достоинства. Только, я уже буду старая невеста, у которой нет никакого имущества, нет дома, ничего нет… Кроме детей…
— Каких детей? — не понял Георгий. — Разве у тебя есть дети?
— Ты, господин, каждую ночь наполняешь своим семенем мое лоно. У меня будут дети, у которых не будет законного отца. Судьба их будет не завидной.
Видишь, господин, у меня никогда не будет счастья, света и солнца в этой жизни…
Георгий посмотрел Нисабе в глаза:
— Хочу спросить тебя. Скажи, я тебе нравлюсь?
