Капитализм: Незнакомый идеал

Широкая общественность находится в состоянии беспомощной озадаченности. «Интеллектуалы» не дают себе труда пристально вглядеться в нашу внешнюю политику. Они чувствуют свою вину; они ощущают, что это их собственная, порядком изношенная идеология, которую они не смеют изменить, привела к последствиям, которые они не отваживаются признать. И чем дольше они отказываются смотреть правде в глаза, тем сильнее их стремление схватиться за очередную соломинку, за очередной набор доводов, с перекошенными яростью лицами защищая их от нападок. Они прикрываются старой дерюгой альтруизма, которая и дальше позволяет им избегать ответственности, осеняя их порядком прокисшим духом моральной добродетели. Остальное довершает пустой цинизм обанкротившейся культуры, общества без ценностей, принципов, убеждений и интеллектуальных стандартов: он распространяет вокруг себя вакуум, который можно заполнить чем угодно.

Движущая сила, заставляющая величайшую страну мира истекать кровью, уже давно кроется не в альтруистической горячности или священной войне коллективистов. Она - в маленьких юристах и специалистах по связям с общественностью, с бездушностью автоматов накидывающих на общество духовные путы.

Все они - лоббисты, получающие деньги за защиту иностранных интересов, люди, которые в иных обстоятельствах не дерзнули бы и мечтать о деньгах, получаемых ими сегодня, - единственные, получающие несомненную выгоду от всеобщих жертв. Такие типы в любые моменты истории вертятся вокруг любых альтруистических движений. Доходы от американских жертв получают не развивающиеся страны, не массы бедняков, не голодные детишки из деревень, скрытых в джунглях, - а люди, которые слишком ничтожны, чтобы стать основателями подобных движений, и достаточно незаметны, чтобы в конце концов обратить их к своей выгоде.

Альтруистические и коллективистские доктрины не стремятся к воплощению какого-либо «высокого идеала», да и не способны его воплотить. Их завершение выглядит обычно следующим образом:

«…одна из местных железных дорог в Северной Дакоте обанкротилась, повергнув весь регион в депрессию, местный банкир покончил с собой, убив перед этим жену и детей; в Теннесси был отменен товарный поезд, из-за чего местный завод внезапно остался без транспорта, сын владельца этого завода бросил колледж и теперь ждал в тюрьме смертной казни за убийство, совершенное вместе с шайкой бандитов; в Канзасе была закрыта небольшая станция, и начальник ее, собиравшийся стать ученым, бросил все и стал мойщиком посуды, чтобы он, Джеймс Таггерт, мог сидеть в отдельной комнате бара и платить за виски, льющееся в горло Оррена Бойля; за то, что официант вытирал ему губкой пиджак, когда Оррен пролил виски на грудь, за ковер, прожженный сигарами бывшего сводника из Чили, который не трудился тянуться к находящейся всего в трех футах пепельнице»[33].

17. «Экстремизм», или Искусство подмены понятий

Айн Рэнд

Среди многочисленных симптомов нынешнего морального банкротства самым заметным за последнее время оказалось поведение так называемых «умеренных» на съезде республиканцев. Это была попытка возвести подмену понятий в ранг инструмента национальной политики, попытка вытащить соответствующие методы из сточной канавы «желтой» прессы и поставить их на твердую основу с предложением включить в политическую платформу партии. «Умеренные» потребовали искоренения «экстремизма», не дав никакого определения этому понятию.

Не обращая внимания на неоднократные призывы пояснить, что же они имеют в виду под «экстремизмом», они продолжают оперировать конкретными примерами, подменяя пояснения руганью и не желая касаться общих понятий и принципов, которыми руководствуются. Они вываливают кучу обвинений на некие группы граждан, отказываясь раскрывать критерии, на основании которых эти группы были выбраны. Все, что может различить общественность, - это череда оскаленных физиономий и хор истеричных, брызжущих злобой голосов, которые при всем этом призывают «не давать хода ненависти» и требуют «терпимости».

Когда люди настолько рьяно набрасываются на что-либо и при этом отказываются дать определение тому, на что набрасываются, когда они отчаянно бьются за какую-то невразумительную, невнятную для окружающих цель, можно с уверенностью сказать: они не желают, чтобы их истинная цель была понята обществом, - ведь тогда всем их устремлениям придет конец. Значит, нужно попробовать разобраться, что за цели на самом деле скрывает вся эта невнятица.

Для начала обратите внимание на абсолютную неравноценность объектов ненависти «умеренных»: коммунистическая партия, ку-клукс-клан и Общество Джона Берча. Если попытаться вычленить некий общий принцип, на основании которого можно объединить эти три группировки, то из этой попытки ничего не выйдет; обозначить их все одним понятием можно разве что как «политические группировки». Само собой, «умеренные» имели в виду вовсе не это.

В ответ на это «умеренные» воскликнули бы, что общее для них всех - то, что все эти объединения являются «злом». Хорошо, но какого рода злом? Коммунисты повинны в уничтожении миллионов людей на всех континентах. Куклуксклановцы повинны в убийствах невинных, осужденных толпой линчевателей. А в чем виновато Общество Джона Берча? От «умеренных» можно добиться лишь такого ответа на этот вопрос: «Они обвиняли генерала Эйзенхауэра в принадлежности к компартии».

Такое обвинение в самом худшем случае можно отнести лишь к категории клеветы. Давайте оставим в стороне тот факт, что это обвинение, которому хронически подвергается любой государственный деятель со стороны общественного мнения. Давайте примем за истину, что клевета - это действительно серьезное правонарушение, и зададим лишь один вопрос: относится ли клевета к той же категории зла, что и деяния коммунистической партии или ку-клукс-клана?

Считаем ли мы массовые убийства, суд Линча и клевету равным злом?

Если вы услышите от кого-то, что он одинаково против бубонной чумы, обливания людей кислотой и придирок тещи, вам будет понятно, что на самом деле этого человека возмущает лишь его теща, и именно от нее он мечтает избавиться. Это пример из той же области, что и поставленный нами выше вопрос.

Человек, искренне выступающий против коммунистической партии и ку-клукс-клана, ни за что не опустится до того, чтобы приравнять их преступления к деятельности пустячного сборища оболваненных граждан, самая страшная вина которых состоит разве что в необдуманном распространении непроверенной и клеветнической информации.

Более того: ни республиканцы, ни демократы, ни электорат в целом не рассматривает коммунистическую партию как одну из конкурентных сил на предвыборной арене; практически все поголовно сегодня выступают против коммунистов, не нуждаясь в официальной поддержке своего мнения. Ку-клукс-клан - это не республиканская проблема, поскольку его членами исторически были демократы; для республиканцев аннулировать их голоса было бы все равно что аннулировать голоса Таммани-холла[34], которые они аннулировать никак не вправе.

Таким образом, единственной проблемой для съезда республиканцев остается Общество Джона Берча. И действительно, именно оно и было реальной проблемой, - однако в более глубоком смысле, чем при первом поверхностном взгляде.

Действительной проблемой было не это Общество как таковое: оно явилось чем-то вроде искусственной и позорной соломенной куклы, которую «умеренные» использовали для того, чтобы уничтожить более сильных и гораздо более важных противников.

Обратите внимание на то, что все делегаты республиканского съезда по-видимому понимали, что подразумевается под «экстремизмом», однако никто из них не выразил этого в точных терминах. Предметом обсуждений были исключительно некие «комплексные вопросы»; все слова, что там говорились, как будто создавали некий общий объем того, что никто не рискнул бы разложить на составляющие. В результате создавалось впечатление борьбы между жизнью и смертью, картину которой никак невозможно поймать в фокус.