А раз годна, то получайте, Лидия Андреевна, 10 лет лагерей, само собой, с конфискацией имущества. Через несколько дней ее затолкали в спецвагон и отправили в город Тайшет Иркутской области.
«Среди зеков было много актеров, певцов и музыкантов, — несколько позже вспоминал один из бывших заключенных. — Возникла идея собрать их в культбригаду. Было дано указание экипировать всех членов в новое лагерное обмундирование и выписать максимально возможный паек. В нашей бригаде оказались актеры Киевской оперы, Днепропетровского, Николаевского и даже Большого театров. Великим подарком для нас стало появление с очередным этапом Лидии Андреевны Руслановой. Я с ней познакомился на вахте лагупнкта, когда охранники ее беззастенчиво шмонали.
Больше всего меня поразил не сам унизительный обыск, а то, что Лидия Андреевна появилась в роскошной, отделанной черно-бурой лисой, шубе, в сапогах из тончайшего шевро и белой пуховой шали. Удивительное дело, но вертухаи этой роскоши не тронули, и время от времени она появлялась среди нас в таком виде, как бы напоминая, что где-то за колючей проволокой есть другой мир, и рано или поздно все зэчки буду выглядеть так же, как она.
И вот первый концерт. Народу в барак набилось видимо-невидимо! Лидия Андреевна трижды поклонилась людям и долго стояла молча. А потом, едва сдерживая слезы, сказала: “Дорогие мои. Злая доля забросила нас в этот далекий край. Надо ли говорить, как всем нам плохо. Но я рада, что могу хоть как-то облегчить вашу участь. Если мои песни помогут вам, пусть не надолго, забыться, я буду счастлива. И еще. Мне сказали, что аплодисменты в лагере запрещены, так что не вздумайте хлопать, а то концерт просто- напросто запретят. Пусть это будет мой первый концерт без аплодисментов, но ваше молчание я запомню на всю жизнь, оно дороже восторженных оваций”.
И она запела. Боже правый, как она запела! Барак то сотрясался от рыданий, то заливался звонким хохотом. Наша культбригада стала популярной, мы стали выступать и в других лагерях. Но, как поется в одной песне, недолго музыка играла. Однажды Лидии Андреевне в очень грубой форме приказали петь перед лагерным начальством: у них была какая-то пьянка и начальник лагеря решил потешить себя и всю свою шатию-братию выступлением известной всей стране певицы. Тогда-то и прозвучали ставшие крылатыми слова Руслановой: “Петь я вам не буду. Нужно было слушать меня в Москве”. И, кивнув на зарешеченные окна, добавила: “И вообще, соловей не поет в клетке”.
Надо ли говорить, что это вызвало страшный гнев начальства, нашу бригаду в тот же день прикрыли, а певиц, артистов и музыкантов отправили на тяжелые работы».
Но для Лидии Андреевны этим дело не закончилось. Вскоре в Москву пришла бумага, в которой говорилось, что «Русланова распространяет среди своего окружения клеветнические измышления и вокруг нее группируются разного рода вражеские элементы из числа заключенных, поэтому 10 лет лагерей следовало бы заменить на 10 лет тюремного заключения».
На Лубянке эту просьбу тут же удовлетворили. А как же, ведь по всем бумагам Русланова проходила как «особо опасный государственный преступите». В июне 1950-го Лидию Андреевну перевели в печально известный Владимирский централ. Там она встретила своих старых знакомых, с которыми дружила еще в «допосадочные» времена, в том числе известную писательницу Галину Серебрякову, киноактрису Зою Федорову, жену расстрелянного секретаря ЦК Кузнецова и многих других.
Прошло три года. Многое изменилось в стране за это время и, прежде всего, не стало Сталина, а потом и Берии. В марте 1953-го Георгия Константиновича Жукова назначают первым заместителем министра обороны. Первое, что он сделал, это позаботился о друзьях, оказавшихся за решеткой. Сперва он вытащил Крюкова, которому влепили 25 лет лагерей.
Потом подключился к пересмотру дела Руслановой, причем не один, а вместе с Хрущевым. В результате Особое совещание при министре внутренних дел СССР приняло решение приговор в отношении Руслановой отменить, дело прекратить, из-под стражи ее освободить и полностью реабилитировать.
В августе 1953-го Лидия Андреевна уже в Москве — в Москве, но в самом прямом смысле слова на улице, квартира-то конфискована, прямо хоть на вокзал иди. Но на вокзал идти не пришлось, о ней позаботились: в гостинице Центрального дома Советской Армии ее ждал вполне приличный номер. Жила она там довольно долго: во всяком случае, в письме, отправленном 4 февраля 1954 года в Министерство внутренних дел, обратный адрес — гостиница ЦЦСА.
А это письмо, между прочим, тоже небезынтересно и добавляет еще одну, немаловажную грань в характер Лидии Андреевны. Помните Алексеева и Максакова, которые на допросах весьма нелестно отзывались о Руслановой? Она этого, естественно, не знала и по-прежнему считала их друзьями. Русланова не была бы Руслановой, если бы бросила друзей в беде! Едва придя в себя после заключения, она отправляет заместителю министра внутренних дел письмо, в котором просит пересмотреть дела Алексеева и Максакова, так как «оба осуждены в связи и на основании моих вынужденных показаний».
В принципе на этом можно было бы поставить точку. Но, листая дело Лидии Андреевны Руслановой, я снова и снова убеждался в справедливости старой русской поговорки: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся, как раз и угодишь». Ну, разве могло прийти в голову одной из популярнейших советских певиц, что она окажется за решеткой, что целых пять лет будут вычеркнуты из ее жизни, что в пятьдесят три года ей практически с нуля придется начинать свою певческую карьеру?!
Но Лидия Андреевна перешагнула через пропасть забвения и снова вышла на сцену. Ее первый после освобождения концерт состоялся в зале имени Чайковского. Уже за два часа до начала концерта к залу было ни подъехать, ни подойти. А когда она вышла на сцену, все, кому удалось попасть внутрь, встали и в едином порыве ураганными аплодисментами приветствовали любимую певицу. А потом она запела, так запела, что тут же умолкли сплетники, поджали хвосты злопыхатели, а народ еще двадцать лет валом валил на ее концерты, чтобы услышать неповторимо удалые и зажигательные «Валенки».
И вот ведь как бывает, первый концерт Лидии Руслановой состоялся в 1923 году в Ростове-на-Дону, там же, ровно пятьдесят лет спустя, состоялся ее последний концерт. Будто что-то предчувствуя, ростовчане долго ее не отпускали. А так как концерт проходил на стадионе, Русланову усадили в открытую машину и попросили объехать вокруг футбольного поля. Лидия Андреевна буквально впорхнула в машину, взяла микрофон и во всю мощь своего удивительного голоса грянула все те же «Валенки»!
Стадион заревел от восторга и попросил сделать еще один круг. «Газуй Г» — ткнула она в плечо водителя и снова запела. Так, с зажигательной песней, она и покинула стадион. Народ ее такой и запомнил — моложавой, гордой, статной, и такой голосистой, каких русская земля рождает раз в сто лет. Недаром разбирающиеся в русской песне люди называли ее Шаляпиным в юбке.
ПОБЕГ В ДЫРЯВОМ ЧЕМОДАНЕ
Как известно, идея торжества мировой революции наделала немало бед на планете. Советский Союз готов был принять в объятия интернациональной дружбы целые народы, чтобы управлять ими. Начиная с 1930-х годов, в центре внимания большевиков оказалась Испания. Но сталинские объятия на деле оказались капканом, ломающим человеческие судьбы.
Один из героев очерка, с которым я познакомлю читателей, так писал о сложившейся ситуации:
«Испанцы, находящиеся в СССР, составляли три группы. Первая — моряки, летчики и педагоги. Вторая — дети в возрасте от 5 до 14 лет. Третья — бывшие бойцы, члены и руководители компартии. Несмотря на то, что эти люди принадлежали к разным сословиям, общим для всех было разочарование в советской действительности.
После окончания войны с Франко большинство членов первой группы выразили желание уехать из СССР. Им отказали. Начались провокации, о них говорили как о морально разложившихся типах. “Плохие” испанцы, которых не загнали в концлагеря, продолжали работать на фабриках и заводах, в то время как “хорошие” получали высокооплачиваемые должности. “Плохие”, сильно разочаровавшись в социалистической жизни, надеялись только на одно: кто-нибудь сбросит Франко, и они вернутся домой».
Но у некоторых ожидать этого момента не хватало терпения...
