Во взгляде Отца светится облегчение, но я прихожу в негодование от ее самоуверенности. Она же ничего о нас не знает! А закадычная подруга Регины Корбетт вряд ли может стать другом мне. Отец заводит с Еленой обычный в таких случаях разговор. Как прошло путешествие? Была ли гостиница, где она провела ночь, достаточно приличной? Не желает ли она посмотреть свою комнату и освежиться, прежде чем мы приступим к обсуждению учебного плана? Я тем временем постепенно закипаю. Елена старше меня всего на несколько лет. Она Сестра, а значит, провела большую часть своей жизни за стенами монастыря в Нью-Лондоне. Что она может знать о мире? И о том, как выйти замуж?
Я вспоминаю, как Пол сказал вчера «Бог ей в помощь» и усмехнулся.
— Кейт? — окликает меня Отец; я пугаюсь от неожиданности, и безумная улыбка сползает с моего лица. — Ты не покажешь Сестре Елене ее комнату?
— Я покажу, — вызывается Маура и подхватывает Еленин кожаный саквояж, оставив чемодан Джону. — Ваша комната как раз напротив моей. Из нее прекрасный вид на сад.
— Да, миссис Корбетт упоминала, что с цветами вы прямо-таки творите чудеса, мисс Кейт.
Слова легко и равнодушно срываются с ее языка, но я смотрю на нее с суровостью. Елена дарит мне мягкую улыбку. Очень надеюсь, что слово «чудеса» было просто фигурой речи.
— Благодарю вас, — неуверенно отвечаю я. — Я действительно люблю бывать на воздухе.
— Моя покойная жена, — начинает Отец, но прерывается из-за приступа кашля. — Она очень много времени проводила в саду. Кейт унаследовала материнский талант, у нее все растет и цветет.
Я пораженно кошусь на Отца. Никогда не подозревала, что он считает меня в чем-то талантливой; во всяком случае, раньше я ни разу не слышала от него ничего подобного. Маура ведет Елену в дом и, прежде чем подняться с ней наверх, показывает гостиную, отцовский кабинет и столовую. Маура подпрыгивает на ходу, как девчонка, а вот Елена выступает по-королевски чинно, с прямой спиной, легко ведя рукой в перчатке по изогнутым деревянным перилам. Я спешу следом за ними.
— У вас очень милый дом, — говорит Елена, остановившись на верхнем пролете лестницы, чтобы полюбоваться портретом прабабушки.
Это маленькая женщина с такими же, как у Тэсс, светлыми локонами и мертвенно-бледным, невероятно худым лицом. Прабабушка не была хорошенькой, зато она была сильной. Она подняла четверых детей и похоронила двоих, а после того, как лихорадка унесла ее мужа, одна хозяйничала на семейной ферме.
Маура встряхивает головой.
— Это старый портрет, он еле жив. Принадлежал еще моему прадедушке, а изображена на нем прабабушка. У нее угрюмый вид, правда же? Я бы хотела перебраться в город, но Отец об этом и слышать не хочет. В глубинке невероятно тоскливо. Наверное, вы будете ужасно тут себя чувствовать после нью- лондонской суеты.
О, боже!
— У нас тут не совсем глухомань, — возражаю я. — До городка всего две мили. И Отец ни за что не переедет насовсем, ведь тут наше кладбище.
Елена принимает откровенность Мауры как должное.
— Я очень сожалею о вашей матери. Я знаю, вы уже устали это слышать. Я осталась без родителей, когда мне было одиннадцать. Люди никогда не знают, что и как говорить, правда же? Миссис Корбетт сказала, что вы год были в глубоком трауре. И что до сих пор почти не выходите в свет. Конечно, кто вас будет вывозить, если ваш Отец постоянно в отъездах и нет матери? Но вам, должно быть, очень одиноко.
— Да, — решительно отвечает Маура, а я одновременно с ней говорю:
— Мы справляемся.
Миновав отцовскую комнату, запертые Мамину спальню и маленькую гостиную, мою спальню, спальню Тэсс, мы в конце концов оказываемся у комнаты Елены; она расположена напротив спальни Мауры.
— Не бог весть что, — извиняющимся тоном произносит Маура, хотя миссис О'Хара и Лили весь вчерашний день провели в этой комнате, намывая, проветривая, вытирая пыль и до блеска полируя массивную мебель красного дерева.
Пройдя по комнате, Елена отдергивает тяжелую оконную портьеру. За окном наш сад, а дальше тянутся многие акры пшеничных полей; спелые золотые колосья волнуются на ветру.
— Какой прекрасный вид! И сад просто замечательный.
Маура ставит саквояж Елены на кровать и сама шлепается рядом с ним, нырнув под розовый балдахин.
— Но мы же должны привести дом в порядок, правда же? — настаивает она в надежде обрести союзницу. — Я имею в виду, если мы собираемся принимать гостей. Кейт же нужно найти мужа!
— Маура! — сдавленно возмущаюсь я.
И пяти минут не прошло, а она уже подняла эту тему.
Елена улыбается; ее белые зубы блестят на фоне темной кожи:
— Когда ваш день рождения, Кейт?
— Четырнадцатого марта, — бормочу я.
Удивительно, как миссис Корбетт не разболтала и этого. Старая летучая мышь оказалась невероятно разговорчивой.
— У нее есть кавалер, — доверительно сообщает Маура, и я борюсь с желанием придушить ее.
— Значит, нужно соответствовать, — говорит Елена. — Но не беспокойтесь ни о чем, Кейт. Предоставьте все мне.
Я смотрю на темно-розовый ковер; в моей душе опять поднимается возмущение. Я вряд ли из тех, кто может перестать беспокоиться о чем бы то ни было, тем более о собственном будущем. Как я могу поручить заботы о нем совершенно незнакомой женщине?
В представлении Мауры все очень просто: она считает, что я непременно выйду за Пола. Но он ведь даже не сказал, вернулся ли он в Чатэм насовсем или просто приехал погостить! А Нью-Лондон? Пол рассказывал о нем с такой страстью, что мне сразу стало ясно, как он любит этот город. Что, если он сделает мне предложение, но захочет увезти отсюда?
Неужели Мама надеялась, что я смогу держать свое слово, даже когда стану совсем взрослой? Она же не могла не понимать, что я не могу вечно жить дома.
Я должна найти ее дневник. И как можно быстрее.
Часом позже я стою на коленях на паркетном полу в Маминой маленькой гостиной в окружении содержимого ее письменного стола. Перья и сургуч валяются как попало и где попало, а вот стопку Маминой корреспонденции, аккуратно перевязанную синей ленточкой, я придвинула поближе к себе. Я уже прочла все эти письма. Дважды. Среди отправителей нет ни одной Зины или Зиты. Кто же это загадочная З. Р.?
Я знаю, что в последний год жизни Мама вела дневник, — входя в ее комнату, я не раз заставала ее за этим занятием. Но я до сих пор не смогла его найти. Правда, никогда раньше я не задавалась этой целью всерьез. Я так нуждаюсь в ее наставлениях! Не только насчет колдовства, но и насчет моего будущего. Чего она ждала от меня?
Я прощупываю ящики стола в поисках рычажка или защелки (вдруг у одного из ящиков есть двойное дно?), но ничего не нахожу. Я запихиваю вещи обратно в ящики и стою, разочарованно покачиваясь на каблуках. Само присутствие Елены в доме сковывает меня, словно на мне слишком тесная одежда и обувь. Я должна перестать думать о себе и сосредоточиться на мыслях о Тэсс, Мауре и том обещании, что я дала Маме. Но я не могу больше игнорировать действительность. Отец нанял Елену не для того, чтобы она учила нас щебетать по-французски и составлять букеты; она нужна для того, чтобы выдать нас с Маурой замуж.
Братья боятся, что придет такой день, когда ведьмы вновь воспрянут; Мама говорила, дело в том, что им ненавистна мысль о сильных, влиятельных женщинах. Поэтому нам не позволяется учиться в университете или получать профессию. Я знаю всего пару исключений: миссис Каррутерс — городская повитуха, и Элла Косомски — швея; правда, есть еще Марианна Беластра, но она взяла на себя заботу о
