Как дети добиваются успеха

сигаретами, марихуаной и более тяжелыми нелегальными наркотиками в большей степени, чем подростки с низкими доходами. 35 процентов девушек из богатых пригородов перепробовали все четыре упомянутые вида веществ, в то время как среди девушек из бедных районов таких было всего 15 процентов. Кроме того, богатые девушки в исследовании Лутар также страдали от высоких уровней депрессии; у 22 процентов из них обнаружились клинически значимые симптомы.

Вскоре к Лутар обратились с просьбой проконсультировать одну среднюю школу в еще более богатом городке, где она отслеживала группу учащихся в течение нескольких лет. Примерно пятая часть этих обеспеченных детей, как она выяснила, имела множественные постоянные проблемы, включая злоупотребление наркотиками и алкоголем, высокие уровни депрессии и тревожности и хронические трудности с учебой.

В этот раз, вдобавок к сбору информации о психологическом дистрессе и антиобщественном поведении, Лутар опрашивала учащихся по поводу их взаимоотношений с родителями. Она выяснила, что воспитание имеет большое значение в обеих социоэкономических крайностях.

И у богатых, и у бедных подростков определенные семейные характеристики, включая низкие уровни материнской привязанности, высокий уровень родительской критики и минимальный надзор после школы со стороны взрослых могли прогнозировать низкую способность к адаптации. В среде обеспеченных детей, как выяснила Лутар, главной причиной дистресса являлись «избыточные требования достижений и изоляция от родителей как физическая, так и эмоциональная».

Дэн Киндлон, ассистент профессора детской психологии в Гарварде, обнаружил дополнительные доказательства специфического давления, оказываемого на обеспеченных детей, в ходе охватившего всю страну опроса богатых семей, который он провел для своей книги, опубликованной в 2000 году.

Как и Лутар, Киндлон обнаружил диспропорционально высокие уровни тревожности и депрессии среди обеспеченных учащихся, особенно в подростковом возрасте, а также выяснил, что отсутствие эмоциональных связей между многими богатыми родителями и их детьми часто означало, что родители необычно снисходительно смотрят на скверное поведение своих отпрысков.

Судя по опросу Киндлона, родители, зарабатывавшие более одного миллиона долларов в год, гораздо чаще говорили, что менее строго относятся к детям, чем их собственные родители.

К. С. Коэн рассказала мне, что она и другие учителя в Riverdale много говорят о материальном достатке и его потенциально разрушительном воздействии на развитие характера учащихся. Более того, Коэн пригласила Киндлона в Riverdale, чтобы он рассказал учащимся и учителям о своем ви?дении этой темы.

И Коэн, и Фирст говорили мне, что многие родители, подталкивая своих детей к успеху, не дают им получить как раз тот опыт, который может привести к развитию характера. Как выразилась Фирст, «наши дети не переносят никаких страданий. У них нет для этого достаточно высокого порога. Они практически полностью защищены от страданий. А когда они испытывают хоть какой-то дискомфорт, нам дают об этом знать их родители. Мы пытаемся разговаривать с родителями о том, что возникающие трудности – это нормально, потому что именно на трудностях люди и учатся».

Коэн объяснила:

– Если ребенок в средней школе – троечник, а его родители считают, что он прирожденный отличник, на нас оказывается огромное давление: «Да о чем вы говорите вообще?! Это же прекрасная, прекрасная работа!» Родители звонят нам и говорят, защищая своих детей: «Вы что, не можете дать ему еще два дня на это задание?» Чрезмерно избалованные дети, выращенные с намерением давать им все и любить их, но за счет развития их характера – обычное явление среди наших учеников. Думаю, это одна из самых серьезных проблем, с которой мы сталкиваемся в Riverdale.

Парадокс современного воспитания: вы стремитесь дать своим детям все, при этом понимая, что некоторые трудности необходимы для развития их характера.

Конечно, это проблема всех родителей, не только богатых. Это и есть главный парадокс современного воспитания, если уж на то пошло: вы ощущаете острое, почти биологическое стремление обеспечивать своих детей, давать им все, что им нужно и что им хочется, защищать их от опасностей и неудобств, больших и маленьких. И при всем том вы знаете – на каком-то уровне, по крайней мере, – что больше всего детям нужны некоторые трудности: испытания, незначительные лишения, которые они в состоянии пережить, хотя бы только для того, чтобы доказать себе, что они это могут.

Будучи родителями, вы сталкиваетесь с этими вопросами каждый день, и если вы поступаете правильно хотя бы в половине случаев, считайте, вам повезло. Но одно дело – признавать эту проблему в частном пространстве собственной семьи; совсем другое – разбираться с ней на публике, в школе, куда вы посылаете своих детей, платя за это большие деньги.

Это и есть та проблема, с которой сталкивается Рэндольф в Riverdale, пытаясь развивать новый тип дискуссий о характере. Когда вы работаете в общественной школе, будь то уставная или традиционная общественная школа, вам за работу платит штат, и вы ответственны перед своими согражданами за ту работу, которую выполняете, готовя своих учащихся к вступлению во взрослый мир.

Однако работая в частной школе типа Riverdale, вы всегда осознаете, что работаете на родителей, которые оплачивают обучение. И это делает кампанию, подобную той, которую пытается развивать Рэндольф, еще более сложным делом. Если вы исходите из предпосылки, что вашим учащимся не хватает серьезных черт характера, таких как выдержка, благодарность и самоконтроль, вы подспудно критикуете воспитание, которое они получают, – что означает, что вы подспудно критикуете своих нанимателей.

Богатые родители, выбирая школу вроде Riverdale для своих детей, отчасти осуществляют выбор в рамках стратегии риск-менеджмента, хотя и не многие признались бы в этом открыто.

Если вы заглянете в список успешных выпускников Riverdale, то увидите в нем впечатляющие имена – Карли Саймон[14], Чеви Чейз[15], Роберт Крулвич[16], губернатор Пенсильвании, молодой сенатор США от штата Коннектикут, – но для школы, которая выпускает привилегированных учащихся в течение 104 лет, она может похвалиться лишь очень небольшим числом людей, которые действительно изменили мир (извини, Чеви!).

По традиции цель такой школы, как Riverdale, – не поднимать потолок потенциальных достижений ребенка в жизни, но поднимать «пол» под ним, обеспечивать ему такого рода связи и рекомендации, которые ни в коем случае не позволят ему выпасть из высшего класса. Прежде всего Riverdale обеспечивает родителям гарантию от поражений.

Проблема, как осознал Рэндольф, заключается в том, что для молодого человека наилучший способ строить характер – пытаться осуществить нечто такое, в чем существует реальная и серьезная возможность неудачи. В предприятиях, сопряженных с высоким риском, будь то в бизнесе, спорте или искусстве, гораздо выше вероятность потерпеть колоссальное поражение, чем в делах, сопряженных с низким риском, – но при этом гораздо выше и вероятность достичь реального и оригинального успеха.

– Идея воспитания выдержки и построения самоконтроля заключается в том, что ты проходишь через неудачи, – объяснял Рэндольф. – А в большинстве школ США, зацикленных в основном на высоких академических достижениях, никто ни в чем не терпит неудач.

Дэвид Левин говорит, что есть одна область, где учащиеся KIPP имеют преимущество перед своими сверстниками в Riverdale.

– Повседневные трудности, через которые проходят наши дети, чтобы получить образование, очень, очень сильно отличаются от повседневных трудностей детей, которые посещают Riverdale, – говорил он мне. – В результате выдержка наших учащихся во многих отношениях значительно выше, чем выдержка учащихся Riverdale.

Как заметила Карен Фирст, большинство учеников Riverdale видят перед собой ясный путь к определенному типу успеха. Они поступают в колледж, оканчивают его, получают хорошо оплачиваемую работу – а если они оступятся на этом пути, родственники наверняка сумеют их подхватить, если необходимо, даже после того, как «ребенку» исполнилось 20, а то и 30 лет.