Кончиком пальца она провела по кромке бокала.
— Да. Но того, что следует за вином и свечами, я не могу себе позволить.
Дерек посмотрел на ее дрожащую руку на столе, затем на след от вина возле губ.
— Я вас не понимаю, Мэллори.
Мэллори провела языком по верхней губе и, опустив голову, уставилась на дно бокала.
— Вино и свечи подразумевают романтику. Или что-то другое. Но определенно подразумевают мужчин. Я не сделаю этого ради Кейти.
Кто сказал что-нибудь о мужчинах во множественном числе? Сейчас у нее один мужчина. Он.
— Вы этого не сделаете ради Кейти? Или ради себя? — Лучше дать ей выговориться.
Дерек встретился с ней взглядом.
— Нет. Я должна обеспечить стабильную жизнь дочери. Я отвечаю за нужды ребенка, а не за… не за свои…
— Нужды? — подсказал он.
— Прихоти. — Мэллори поддела вилкой макароны.
— А и то и другое — взаимоисключающее? Я не понимаю вас, Мэллори. Вы можете дать Кейти стабильное существование и в то же время иметь личную жизнь.
Она снова посмотрела на него так, будто он сказал какую-то глупость.
— У меня нет сил на личную жизнь. Все, чем я занимаюсь, это работа да забота о Кейти. На себя у меня не остается времени. Наверное, я плохая мать, раз ничего не успеваю? Но чего бы я иногда хотела, так это пять минут, всего лишь пять минут для себя самой. Чем больше я люблю свою девочку, помоги мне Боже, тем больше нуждаюсь в перерыве.
Черт возьми, а ведь это он перевернул всю ее жизнь вверх дном. Но она держится молодцом. Лучше, чем он сам. Но почему-то она сильно расстроилась, считает себя неудачницей и винит себя во всем.
Дерек, отхлебнув вина, заговорил, тщательно подбирая слова:
— Вы правы, вам необходим отдых. Но, думаю, еще больше вам нужна помощь. Чтобы кто-то разделил с вами обязанности. Друзья, например.
— О, у меня есть друзья. — Мэллори продолжала тыкать вилкой в макароны. — Сослуживцы. Но ни у кого из них нет детей. Я для них пятое колесо в телеге.
— И никакого бойфренда? — Кто знает, может, он когда-нибудь станет чем-то большим.
— Это повлечет за собой неизбежные изменения: поздние звонки, новые порядки, даже споры и ссоры. Я не пойду на это из-за Кейти. Жить здесь дорого и не очень комфортно.
— Тогда переезжайте.
— Куда?
— Куда-нибудь. Ваша мама тоже хочет, чтобы вы вернулись в Мемфис. Поезжайте.
— Я не могу отсюда уехать.
— Почему же? Ваша мама утверждает, что вас здесь ничего не удерживает.
— С каких это пор вы прислушиваетесь к мнению моей матери?
Дерек грустно усмехнулся:
— Правда, если вы здесь совсем одиноки, уезжайте.
— Не могу.
— Почему? — настаивал он.
— Из-за работы.
— Да? Вы специалист по кадрам. В стране тысячи других компаний, которым требуются люди, ведущие учет рабочего времени.
— Полагаю, да.
— Тогда выбирайте. Выбирайте место с зеленой травой, или горами, или пляжами, или снегом. Поезжайте туда, где будете счастливы. Куда-нибудь поближе к природе, чем к городу, даже такому, как золотой Лос-Анджелес. Туда, где не так тяжело быть одинокой матерью. Начнете снова улыбаться.
— Вы говорите так, будто знаете самое лучшее место.
«Знаю, — хотел он сказать. — Со мной». Но вместо этого произнес:
— Лично я хотел бы после отставки жить в Колорадо.
— А я никогда там не была. И вообще мало где была. — Кусочек макаронины остался у нее в уголке рта.
— Там рай. — Дерек наклонился и, убрав макаронину, прошептал: — Быть может, я отвезу вас когда- нибудь туда.
Отпрянув, она утерла рот салфеткой.
— Не думаю, что у нас будет на это время. Тем более это ваша последняя ночь здесь.
Что он наделал? Дерек знал, что ему нельзя увлекаться этой женщиной. Не так сильно. У него есть карьера, мечта, которую надо претворить в жизнь. Он хотел подразнить ее, чтобы она его не забыла. А теперь сам наверняка никогда не забудет ее. Ее губы — теплые от вина, ее глаза — холодные от страстного желания. Что он с собой сделал? Во имя всего святого, сможет ли он заставить ее улыбнуться ему?
Он поднял свой бокал для тоста:
— За нашу последнюю ночь заключения!
«Даже с розовыми волосами ты чертовски хорош!» — подумала Мэллори. Отодвинув пустую тарелку, она оперлась подбородком на руки.
— Ну как обед? — Дерек вздернул подбородок и улыбнулся ей, будто и не подозревал, насколько обаятелен и привлекателен.
«М-м, я могла бы смотреть на тебя целый день», — думала Мэллори. Она прекрасно себя чувствовала.
— Мэллори? С вами все в порядке? — Сердитая морщинка пролегла у него на лбу.
Она боролась с желанием разгладить ее.
— М-м… О да! Я в порядке. Обед был превосходным.
— Хорошо, я рад за вас и что риск не был напрасным.
— Какой риск? Вы думали, я укушу вас или что-то в этом роде? — Мэллори улыбнулась. Она, наверное, выглядит влюбленной школьницей. Но под влиянием вина не хотела игнорировать блеск свечей в его глазах.
Дерек разразился смехом.
— Я уже знаю, что вы не кусаетесь. Я имел в виду риск вывести вас из дома. Ведь вы могли разгласить совершенно секретную информацию. И тогда мне пришлось бы расправиться с вами.
Спинка стула врезалась ей в спину. Она открыла рот от изумления:
— Что-о?
— Я пошутил. Но если бы вы подвергли риску эту операцию, и у вас и у меня возникли бы неприятности по службе.
Несколько часов назад Мэллори сунула записку в карман миссис Каватини в надежде, что женщина найдет ее и даст знать матери Мэллори, что все в порядке. Затем капитан позволил Мэллори поговорить с матерью. Он не знал, что она обманула его доверие. Тогда она об этом не думала. Он же исполнял приказ, не ради нее старался. Но если он когда-нибудь узнает о записке…
— Почему же вывезли?
— Полагаю, потому, что мне не очень нравился первоначальный вариант. Я был не против стать вашим соседом, Мэллори, но я не хотел превращаться в вашего тюремщика. Ведь все, что случилось, произошло не по вашей вине. Вам просто не повезло. — Дерек накрыл ее ладонь своей. — Я знаю, как вам не нравится терять контроль над своей жизнью, но мне надо контролировать вас, иначе я провалю операцию.
Мэллори опустила глаза на его ладонь, такую крупную по сравнению с ее.
— Полагаю, я должна поблагодарить вас за то, что вы спасли меня от лейтенанта Лоренса. Было бы ужасно, если б он находился в одном доме со мной и моей дочерью. — Под воздействием вина ее улыбка стала глуповатой. — Не думаю, чтобы разрешила ему спать на полу в гостиной.
— А если бы вы упали на него, а не на меня?
