сразу после того, как дом опустел, местные контрабандисты лишились возможности пересекать Ла-Манш. Должно быть, жители деревни проклинали злую судьбу. Ратлидж вспомнил недавнюю ночную встречу и решил, что фарнэмцы больше не стали искушать судьбу и привозили товара лишь столько, сколько можно унести на себе.
Хэмиш заметил: «Они всегда были подозрительными и привыкли иметь дело с одними и теми же партнерами… Французским чужакам они не доверяют так же, как не доверяют посторонним у себя в деревне».
Ратлиджу пришлось с ним согласиться.
Наконец, ему пришлось прекратить поиски. Кто бы ни стоял на пристани, он ушел, либо уплыл на лодке, либо ушел пешком. Тихо и незаметно. Возвращаясь по заросшей дорожке, Ратлидж радовался, что оставил машину не у самых ворот.
И все-таки он испытал облегчение, когда нашел ее в том же состоянии, в каком оставил, — ни мотор, ни шины не были повреждены. Ему совсем не хотелось идти в Фарнэм пешком.
В гостинице «Стрекоза» было темно, но, когда Ратлидж толкнул дверь, она открылась. В комнатке за приемной горела лампочка; он окликнул владельца, который обычно там сидел. Ему никто не ответил. Ратлидж немного удивился. Интересно, чем хозяин зарабатывает себе на жизнь? Вряд ли у него много постояльцев, к тому же он не жалует чужих. А гостиницу на ночь не закрывает…
Ответ пришел быстро.
Видимо, именно сюда сносили привезенный из-за границы товар. Исключение составили те дни, когда здесь жил упрямец из Скотленд-Ярда. В «Стрекозе» привезенные товары разбирали и передавали не спеша дальше. Что еще важнее, здесь местные жители могли не опасаться, что их выдадут. В ту ночь трем контрабандистам пришлось тащить свою добычу в другое место. Несомненно, они на каждом шагу проклинали незваного гостя из Лондона.
Перевернув книгу регистрации, Ратлидж увидел, что в его отсутствие в «Стрекозе» останавливался всего один постоялец — некий Фредерик Маршал. Провел здесь одну ночь. Рыбак? Или тот, кто когда-то служил на аэродроме? Ратлидж не мог себе представить, чтобы внезапный прилив ностальгии привел в Фарнэм кого-нибудь из летчиков или механиков.
Он вписал в книгу свою фамилию, проставил номер комнаты, в которой жил в прошлый раз, и поднялся по лестнице. В его отсутствие в номере прибрали и перестелили постель; на вешалке у умывальника повесили чистые полотенца.
Не включая света, Ратлидж разделся и лег, но заснуть ему удалось не сразу.
У него в подсознании непрестанно бодрствовал Хэмиш, и Ратлидж поймал себя на том, что не может перестать думать обо всем, что случилось сегодня ночью.
Кто стоял на пристани у «Берега»? И куда он делся?
В совпадения Ратлидж не верил. Должно быть, там был Рассел; вполне вероятно, что он взял взаймы или угнал лодку, чтобы совершить долгое путешествие по Хокингу и приплыть к дому по реке. Почему он не остался там на ночь, можно лишь догадываться. По крайней мере, мог бы подождать до утра. Весь в ссадинах и синяках, Рассел наверняка очень устал и измучен. А может быть, он просто приходил на разведку. Перед тем как устроиться в родительском доме и переправить сюда припасы, он должен был убедиться, что его не поджидает засада…
По большому счету, Расселу больше некуда податься…
Потом Ратлиджа одолел сон, а когда он проснулся, в окно светили первые лучи солнца. Сидевший за стойкой хозяин «Стрекозы» очень удивился, когда увидел, как Ратлидж спускается по лестнице.
Понадобилось несколько минут на объяснения и восклицания. Наконец, хозяин нехотя смирился с тем, что Ратлидж намерен еще какое-то время пожить в гостинице и хочет получить завтрак. Ему пришлось долго ждать. Наконец хозяин подал ему пережаренную яичницу, пригорелый тост и такой крепкий чай, что хватило бы бодрости вернуться в Лондон пешком. Никаких признаков Молли Ратлидж не заметил; наверное, ее звали, только когда было кого обслуживать.
Доканчивая завтрак, он спросил хозяина о человеке, жившем здесь в его отсутствие, — о Фредерике Маршале.
— Послушайте, вы не имели права читать книгу регистрации! Вас другие гости не касаются! — сердито заметил хозяин.
Ратлидж ответил:
— Я уже прочел. Кто он такой?
— Приезжал проверить, какая здесь рыбалка, — нехотя буркнул хозяин. — В других реках в нашей части Эссекса полно рыбы, вот он и решил, что в Хокинге ее много. Подумывал купить здесь участок земли и устроить яхт-клуб, если здесь хорошая рыбалка.
— А у вас здесь в самом деле много рыбы?
— Я послал его в паб. Ему сказали, что во время войны всю рыбу распугали; здесь и цеппелины, и самолеты на аэродроме, и береговая охрана, которая минировала устье.
— По-моему, Фарнэм только выгадает, если не станет отгораживаться от остальной страны. Конечно, кое-что переменится, но перемены неизбежны.
— Вот как раз перемен-то нам и не нужно, — придушенным голосом ответил хозяин «Стрекозы». — Как мы будем жить, если Фарнэм заполонят чужаки и не останется ни одного места, которое мы сможем назвать своим? В войну мы такого навидались, что за всю жизнь не забудем. Все совали нос в нашу жизнь, принимали нас за дураков, которые не отличают черного от белого, обманывали везде, где только могли, и смеялись над нами за нашими спинами. Уж я-то на них насмотрелся! Считали себя выше нас. Шумные, нахальные — и ни за что не соглашались с отказом, если чего-то хотели. — Он все больше распалялся. — Четыре года, что они тут пробыли, мы не знали покоя. Если бы не война, мы бы выгнали их в первые же полгода. Не только я один уходил на войну и гадал, будет ли моя жена по-прежнему моей, когда я вернусь, и не сгорит ли гостиница дотла после одной из их шумных попоек. Да, береговая охрана и летчики устроили нам настоящий ад! — Он повернулся и вышел из столовой, оставив Ратлиджа за столом.
Он встал и тоже вышел, но хозяина нигде не оказалось. Пройдя через приемную, он вышел к машине.
Фарнэм был не единственной деревней, которую разрушила и опустошила война. Но люди, несколько сот лет жившие более-менее обособленно, восприняли ее как суровую реальность, от которой не спасешься. А для некоторых вернуться в прошлое было уже невозможно.
Как Фарнэм ни упирался, его судьба была предрешена. Скоро сюда приедут другие Фредерики Маршалы, и в конце концов деревням на реках вроде Блэкуотера, Крауча и Хокинга придется подчиниться. Благодаря автомобилям они очутились так близко к Лондону, что долго им в изоляции не протянуть.
Ратлидж спустился к воде и стал смотреть на море. День был погожий и уже теплее обычного. Вдали дымил пароход; густой серый дым расплывался в линию над чайкой, почти невидимой отсюда.
У него за спиной вдруг послышался знакомый голос. Обернувшись, Ратлидж увидел Санди Барбера. Он не слышал, как хозяин «Гребной шлюпки» спустился к кромке воды. Шелест волн перекрыл звук его шагов.
— Что приводит вас в нашу добрую деревню снова и снова? — спросил Барбер.
— Похороны Неда Уиллета, — ответил Ратлидж, стараясь, чтобы голос его звучал беззаботно. — Когда они состоятся?
— Были вчера. Вы опоздали, — не без злорадства ответил трактирщик.
— Очень жаль.
— Кому как. — Барбер нагнулся и подобрал что-то с песка. Это оказался плоский камешек, и он пустил его по поверхности воды. — Неплохо… Семь раз отскочил! — продолжал Барбер. Потом он снова повернулся к Ратлиджу: — Значит, теперь скоро уедете?
Теперь его здесь ничто не держало. Если не считать поисков Рассела. И все же нетерпение Барбера пробудило в нем подозрение.
Ратлидж решил рискнуть:
— Что, опять собираетесь сплавать во Францию? До полнолуния?
На лице Барбера отразились ужас и гнев. Потом они сменились настороженностью.
