«Однажды Пан вернулся в город. Улицы были безлюдны. Большая часть жителей покинула город, одни по принуждению обстоятельств, другие, чтобы спастись или по иным причинам. Без мужчин женщины сходили с ума. Они нападали на каждого прохожего, сбивали его с ног, и когда от мужчины ничего не оставалось, расходились.
Не избежал нападения женщин и Пан…»
На этом история Пана обрывалась…
Писатель невольно вздохнул и глянул в окно на город.
Днем писатель дописывал свою книгу, а ночью блуждал в темных сводчатых коридорах и переходах женского монастыря, искал блаженную. Он не верил слухам о ее смерти, пока не наткнулся на незнакомца, который представился мэром и отцом блаженной.
Утром другого дня писатель покинул город.
Дорога увела писателя в горы, источенные пещерами, отроги которых тянулись за море.
Он поселился в одной из пещер вместе со стариком.
Много лет назад старик удалился от суеты. Сил у старика не было, только языком он мог помочь себе. Он наставлял прохожих и готовил себя к смерти. Близок он был к концу пути.
С этим стариком писатель провел несколько дней и предал его тело погребению, когда старик умер.
Вот история старика, какой она попала в книгу писателя:
«Петр, так звали старика, был женат, он взял себе жену из провинции весьма красивую, но с дурными помыслами. Она обманывала мужа. Как-то Петр неожиданно вернулся домой и застал жену с любовником. Он лишь молча глянул на них, ничего не сказал и ушел.
Петр стал пустынножителем, пас скорпионов и свои мысли. Через несколько лет он из пустыни перебрался в горы, поселился в пещере и погрузился в созерцание неба.
Скалы ступенями поднимались к небу и богу.
По ночам Петр беседовал с богом. Он спрашивал, а бог отвечал на его вопросы.
Говорил бог скромно и кратко, но иногда велеречиво и пространно.
Внимая речам бога, Петр подходил к нему все ближе и ближе и вскоре оказался лицом к лицу.
Одет бог был в такие же лохмотья, как и Петр, словно он пребывал в крайней нужде.
Мимо пещеры проходили прохожие. Странно, но они не замечали входа в пещеру, как будто он был завален камнями.
Дни Петр проводил в молчании, созерцал красоту и слушал песни ветра. Жил он и не печалился, не сетовал, но обретал радость в том, что иному представлялось бы тягостным.
Несколько лет Петр дописывал книгу, доставшуюся ему в наследство от отца.
В книге речь шла о человеке, которого желания гнали к нежеланному концу и живописались сцены апокалипсиса.
Его звали Бес. От сатаны он научился познавать дела сатаны, и не только те, что гибельны людям. Женщин он делал участницами своих таинств. Он рисовал на их коже рисунки и знаки, которыми исчерчен весь космос. Для своих опытов он выбирал женщин с рыжими волосами, кудри которых завивались как у цветка гиацинта и пылали.
Для обольщения рыжих дев, Бес прикрывался личиной.
Девам вдруг казалось, что они видят лицо мужа, отца или брата, и с ними ведут странную беседу, а не с Бесом.
Бес мог и ливень послать, и пожар разжечь, мог показать себя в раю в облике змея, дышащего погибелью и сползающего с дерева в объятья женщины. Объятая жалким трепетом, обессилев, женщина с ужасом смотрела на его сгорбленный злостью хребет, и втягивала щеки от страха.
Бес далеко не чуждался женщин. Его первая жена отличалась резкой, почти истеричной чувственностью. Она покончила с собой, ушла жить под воду. Вторая жена была копией первой, демонстрировала полное отсутствие сдержанности и меры, правда, в отличие от первой жены, она писала стихи. Лучше всего ей удавались темные, малопонятные и пугающие плачи. Как и первая жена, она добровольно ушла из жизни, стала птицей. Третьей его женой был юноша, поэт. Они весело служили музе, а когда и юноша покончил с собой, Беса арестовали, но он бежал, отправился на поиски горы, подходящей для тихого уединенного существования. Он стал философом. Однажды, когда он погрузился в сон, ему приснилось, что его распяли на кресте и с двух сторон от него пригвоздили жен, которые поносили его, издевались, обзывали его евнухом, но он оставался безмолвным.
Одним своим телом Бес висел распятый, а другим блуждал. Он был странником и евреем. Странствие Беса длилось бы до второго пришествия, если бы он не наткнулся на острый камень и не остался лежать в луже крови…»
Обложив могилу старика камнями, писатель заснул и очнулся около полудня.
Надо сказать, что сон писателя больше напоминал кошмар. Режиссер сна вставил в него много разных эпизодов и отступлений весьма путанных и расплывчатых.
Зевая и потягиваясь, писатель вышел из пещеры наружу и замер.
Он часто видел в своих видениях блаженную. Даже возраст не усмирил его, не притупил жало желаний.
Блаженная стояла перед ним обнаженная. Лишь рыжие пряди волос укрывали ее плечи и грудь…
Писатель провел рукой по лицо. Видение исказилось, поблекло и исчезло.
«Не знаю, есть ли душа у женщин?.. и есть ли душа вообще?.. и смертна ли она или бессмертна?.. и имеет ли она плоть или нет?.. никто еще не переплыл назад реку Ахерон, которая опоясывает круги ада, не вернулся оттуда и не открыл нам этого… все почему-то там остаются…» — размышлял писатель.
Устав от размышлений он лег на ложе. Его мучили жар и бред. Он часто дышал во сне и говорил, говорил. Голос его был осипший и хриплый…
Встал новый день и писатель очнулся. Сон еще туманил глаза.
— О, позабыть бы конец этого проклятого сна… и больше не думать о том, что я продолжаю видеть… словно стеной оградил я себя от соблазнов, но сломали жены ограду… в этом блаженная была всех искушенней… кончила она свой путь земной, но не насытила себя любовью…
Фигуру блаженной заслонила Маргарита, жена Вагнера, начальника тюрьмы. Писатель не раз видел ее и наяву, но узнать не мог. Она часто бродила среди скал, напевая стихи. Цикады ей подпевали.
Как-то Маргарита окликнула писателя по имени. Она подумала, что видит садовника и не удивилась, но когда он стал читать ей стихи, полные немецких вокабул и словосочетаний, она удивилась и рассмеялась. Смеясь, она утончилась до бесплотности.
Иногда писателю являлась и Кира. У Киры было множество поклонников отовсюду и, можно сказать, повсюду.
У Киры был свой театр. Писатель писал для ее театра одноактные пьески, в которых интрига держалась неизвестно на чем. Доступность и легкость содержания, а также непритязательность сценического оформления делали эти пьески любимым зрелищем горожан.
Театр Киры процветал.
Каждого удручают какие-то мысли, и пьески помогали тем, кто почти пал духом.
Были у Киры и подражатели, и противники, уверяющие, что сатана играет на ее губах как на скрипке сатанинские мелодии.
Время было смутное, опасное. Люди жили надеждами и стихами, и говорили, понизив голос до шепота, не выдавая своих мыслей.
Когда театр Киры сгорел, она исчезла. Ходили слухи, что она поселилась в горах на заброшенной
