ПРЕСТУПЛЕНИЕ…» — конечно, я не могу с полной уверенностью об этом говорить… но он мне с первого взгляда не понравился… в глазах что-то нечистое, порочное, преступное… вскоре мне пришлось уйти из театра, я потеряла голос, и Графиня пристроила меня к одному парализованному писателю… почти год я ухаживала за ним… увы, писатель умер, и я опять осталась ни с чем… одним словом, целая драма… ничуть не меньше… помню все мои уловки… я искала случайной встречи с Графиней… в выходные дни она обычно прогуливалась по набережной у Горбатого моста, но не долго, темнело рано… она доходила до Болотной площади и возвращалась… случалось, мы сталкивались, бывало даже лицом к лицу… вечно хмурая, осунувшаяся, с серым лицом, она меня просто отталкивала и я не решалась заговорить с ней… в то время у нее были какие-то неприятности… ее даже допрашивали в конторе Пилада… и все-таки однажды… представляете, самым банальным способом… было уже темно и холодно стоять на одном месте, и я пошла к Музею Восковых Фигур, думала согреться там и оттуда хорошо просматривалась вся улица… внезапно небо как будто разверзлось, хлынул ливень… я побежала… немного не добежав до Музея, я с разбегу заскользила по мокрым плитам тротуара, раскинув руки, чтобы не потерять равновесие, и заключила Графиню в свои объятия… вот так… она привела меня к себе в дом… странный и довольно неуютный дом… несколько часов спустя она уже знала обо мне все, закутанная в лоскутное одеяло, она выслушивала мои откровения… на ночь я осталась у нее, долго не могла заснуть и вдруг… эти странные звуки, напоминающие сдержанные рыдания ребенка, оставшегося в темноте без матери… и это видение с лампой в руке… я попыталась привстать, но не смогла… потом все раздвоилось, смешалось… очнулась я около полудня, голова кружится, как будто меня опоили чем-то… странное состояние… какой-то стыд, ошеломленность… не понимаю, не знаю, как это произошло… что с вами?.. на вас просто лица нет… я принесу воды… — Дева вышла.
Некоторое время Астролог рассматривал заводную балерину.
«Прелестная фигурка… но надо уходить… вообразил себе невесть что…»
Послышались шаги, голоса, звуки музыки. Полный недоумения, он склонил голову, прислушался. Тишина.
Снова послышались шаги, голоса, напев. Заводная балерина как будто привстала на цыпочки, вскинула руки…
«Кажется, я схожу с ума…» — Астролог встал, встряхнулся.
Вошла дева.
— Я вспомнила, где я вас видела… на кладбище… я еще раздавила ваши очки…
— Вы ничего не слышите?.. шаги, голоса, звуки музыки… — сдавленным голосом прошептал Астролог, нелепо улыбаясь.
— Это камни поют… уже несколько дней…
44
Всю вторую половину дня Тирран перечитывал свои мемуары. За окном шел дождь, погода была мерзкая, но в комнате было тепло, в камине потрескивали дрова, на стенах поблескивали отсветы, создавая иллюзию заката.
Тирран отвлекся.
На фоне однотонного неба цвели лилии, гвоздики, хризантемы, желтые, белые, фиолетовые. Вспомнилось, как он пережидал дождь у подножия Лысой горы рядом с еврейским кладбищем под растянутым на ветках куском брезента, вместе с мошкарой. Лиза бежала по отмели, когда он окликнул ее, обернулась на бегу, завернутая в кисею дождя. Ей было 13 лет, может быть чуть больше. Он снова окликнул ее. Она приостановилась. Увидев бледное, как будто измазанное мелом лицо Тиррана, она испугалась, она подумала, что он призрак из Башни. Слухи о призраке расходились по городу, как круги по воде. И все же она подошла к нему. Надо было быть сумасшедшей, чтобы решиться на такое…
Они почти не разговаривали. Все еще шел дождь и среди водянисто-лиловой мути постепенно, вкрадчиво открывалась вся ее красота и невинность. Она сидела, пропуская струйки дождя сквозь пальцы, тонкие, длинные изящно очерченные. Ее нежность и уязвимость волновали, будили какие-то бесстыдные желания…
Тирран невольно вздохнул. Он то мертвел, то оживал в бессильном отчаянии и снова забывался…
Его рука медленно-медленно подползала к ней по песку, тронула голое шелковистое колено. Она слегка отодвинулась.
— Не бойся, ведь это только игра… — с придыханием прошептал он. Он впитывал каждую частичку ее невинного тела…
Она не сопротивлялась, она лишь молча вздрагивала…
Замечтавшись, Тирран не заметил, как заснул, и вдруг проснулся. Он не отдохнул и не успокоился. Чувствуя оцепенение и тяжесть в ногах, он встал и побрел в кабинет. Шелковый халат тянулся за ним, как хвост павлина. Некоторое время он стоял у окна, вглядываясь в пелену моросящего дождя, потом, дернув за шнур звонка, вызвал для доклада Министра Внутренних Дел…
Министр был явно обеспокоен. Накануне он видел странный сон, что-то совершенно невообразимое, как будто он шел на доклад к Тиррану и неожиданно очутился в зале, опоясанном колоннами и гирляндами чадящих ламп. Стены залы были затянуты черным лоснящимся сукном и странными орнаментами. Посреди залы в круге лежала голова Старика, глазами делающая ему знаки приблизиться. Он нерешительно приблизился.
— Я давно тебя поджидаю… ты должен занять мое место… — прохрипела голова.
Довольно неприятный сон. Министр долго не мог успокоиться. Под утро сон повторился. Он даже закричал во сне, до смерти перепугав шпица и левретку. Кутаясь в одеяло, он повернулся к стене. Слегка кружилась голова, перед глазами все еще мелькали картины сна, но должность, в которой он пребывал, не позволяла ему долго думать об этом. Он откинул одеяло и постарался забыть сон.
Перед тем как отправиться на доклад к Тиррану, он объехал город. Он делал это каждое утро. По дороге он записывал свои впечатления. В городе было необычно тихо и спокойно.
Миновав Южные Ворота Башни, лимузин остановился. Министр вышел и направился к лестнице главного входа. Мимо проходили люди, которым он отдавал свою симпатию, уверенный в том, что она взаимна. Он чувствовал себя сосредоточием их любви и внимания.
В коридорах Башни царило необычное оживление. Это его несколько насторожило.
«Интересно, из-за чего вся эта сует?.. неужели из-за этой девочки… какой идиотизм…» — Поискав глазами Шуута, он распахнул плащ. Ему вдруг стало жарко.
В приемной Тиррана было все как обычно, и Министр несколько успокоился, но уголки его губ едва заметно подрагивали и голос иногда прерывался, когда он докладывал Тиррану о случившихся за ночь происшествиях в городе.
На миг Министр вдруг потерял нить мыслей, наткнувшись блуждающим взглядом на бюст Старика, стоявший за спиной Тиррана.
— Что-то еще?.. — Тирран поднял голову от бумаг, в беспорядке разбросанных по столу.
— Нет… — Лицо Министра вдруг съежилось, покрылось красной сыпью.
— Ладно, иди… — Выждав, когда за Министром закроется дверь, Тирран обернулся к рыжеволосой деве в черном. Она сидела в кресле у камина.
— Не спускай с Жанны глаз и доставляй ей всевозможные невинные удовольствия, усыпляй ее тревогу… пусть забавляется музыкой, цветами, украшениями… и говори с ней иногда обо мне, подготавливай ее, возбуждай ее желание понравиться мне… а это зачем?.. что это за письма?..
— Они случайно попали мне в руки… — Дева опустила глаза. Среди писем было несколько таких, с которыми она остереглась знакомить даже Тиррана. В них открывались обстоятельства и вещи настолько откровенные, что у нее голова шла кругом. Подняв глаза, дева быстро глянула на Тиррана. Он читал письма…
