Ивана Фатеева и Якоба Штрауде, улыбнулся.
— Есть кое-что…
Очень медленно и осторожно я выдохнул. Ощущения были похожи на то, как выдыхаешь сигаретный дым: слишком густой и ядовитый воздух.
Я открыл глаза, от сокращения лицевых мышц кожу защипало. Глаза открыть получилось, но я ничего не увидел.
«Ослеп?!»
Дрожащей от страха рукой я прикоснулся к лицу. Пальцы наткнулись на помятую металлическую поверхность виртуального шлема. Неимоверным усилием двумя руками стащил его, и дневной свет резанул глаза.
Я зажмурился, на щеках снова появилось странное щиплющее чувство. Пальцы нащупали струпья засохшей крови и вязкого геля. Остро пахнет блевотиной и паленой изоляцией.
Новая попытка открыть глаза. По щекам от слишком яркого света побежали слезы, кожу защипало. Но кое-что увидеть я смог.
В позе эмбриона я лежу на полу кабинета. Свет течет сквозь единственное окно в комнате. Почему- то, он зыбкий, как дым. И только спустя минут пять я с трудом соображаю, что это действительно дым на фоне окна. Откуда он?
Попробовал пошевелиться. Получилось едва-едва. Боль ушла, оставив тягостное послевкусие истощения.
Очень осторожно я сел, по груди потекла кисло пахнущая жижа рвоты пополам с кровью.
От усилия закружилась голова, и, чтобы опять не рухнуть в беспамятство, я закрыл глаза, глубоко и мягко дыша. Постепенно в голове начало проясняться. Я услышал незнакомый треск, громкий скулеж под дверью кабинета. Но едкий запах гари мешает мыслить четко, путает, заставляет желудок спазмировать.
Наконец, то ли от треска, то ли от Максового плача под дверью, я не выдерживаю и снова открываю глаза.
Три монитора на столе уничтожены. Остались лишь корпуса с торчащими изнутри микросхемами. Экраны оплавлены и вытекли.
Внизу, под столом, картина не лучше. Из воздухозаборных решеток системного блока выплескивается сине-красное пламя, жирным столбом поднимается удушливый дым, уже начал гореть стол. Капает расплавленная изоляция с проводов, на полу уже целое адское озеро горящей резины. Потолок над столом почернел, его лижут языки пламени из отверстий сервера.
Постанывая от усталости и тошноты, я дополз к двери кабинета. Чтобы подняться к дверной ручке и надавить, открывая, понадобилось энергии больше, чем у меня было…
Очнулся в следующий раз от назойливого языка Макса. Пес, лежа на брюхе, с ужасом косился на пламя и, поскуливая от волнения, вылизывал мне лицо. Увидев, что я пришел в себя, взвизгнул жалобно, пополз прочь из кабинета. Заметив, что я продолжаю лежать, верный пес, преодолевая природный ужас перед огнем, подполз снова. Осторожно взял меня зубами за воротник футболки и потащил вон. Ткань затрещала, собралась складками на груди и впилась в подбородок. Именно это дискомфортное чувство заставило меня заворочаться. Я сел в прихожей, перед глазами пляшут огненные мухи, голова идет кругом.
К Максовому ужасу, я, не говоря ни слова, поднялся. На негнущихся ногах доковылял к щитку напряжения: пробки выбило. Затем долгое путешествие в жилую комнату. Макс все это время крутится рядом, поскуливая и прижимая уши. В глазах мольба, мол, пойдем отсюда, хозяин! Нужно спасаться!
В кладовке огнетушитель нашел с пятого раза, перед глазами все расплывается, соображаю туго. Обратно до кабинета добрался уже вдвое быстрей, видимо, стал приходить в себя.
Макс завизжал в страхе, когда огнетушитель изверг поток пены. Я сжимал скобу до тех пор, пока мои легкие не закипели от недостатка кислорода. Пришлось вдохнуть, но тут же закашлялся, внутренности ожег ядовитый дым.
Измазываясь в пене, густо перемешанной с осадком копоти, добрался к окну. Но оплавленный шпингалет не поддавался. Уже не соображая ничего, швырнул туда опустевший огнетушитель.
Звон оконного стекла, будто обрушивающееся сознание, и порыв свежего ветра сбил меня с ног…
2
Очнулся я почему-то в кровати. Долго лежал, вспоминая, как добрался сюда, но в памяти обугленный провал. Попробовал встать, получилось легко, боль и головокружение отступили. Зато приступ кашля скрутил минут на пять, едва легкие не выплюнул.
Лежащий на полу Макс поднял голову, на морде искреннее беспокойство, большие коричневые глаза полны слез.
— Нор… нормально, — прохрипел я. — Все нормально…
Судя по выражению в глазах пса, он мне не поверил.
Я глубже зарылся под одеяло, по квартире гуляют сквозняки, гоняя пластмассовый пепел и засохшую пену. За окном разгар дня, к моему удивлению, тускло светит солнце и небо практически чистое, словно дождливая осень закончилась.
Осторожно сев на кровати, я нашел на тумбочке давно забытые сигареты и зажигалку. Это сколько же я не спал здесь? День, месяц? Нет, не помню…
Чиркнула зажигалка, в бумажном цилиндрике громко захрустели табачные крошки. Раненные гарью легкие не вынесли такого издевательства, и меня снова согнуло в приступе кашля. Пришлось раздавить начатую сигарету в пепельнице.
— Живой я, живой… — Я потрепал Макса по загривку, а то пес чуть не плачет, глядя на мои страдания. — Подумаешь, с кем не бывает — маленький пожар… черт…
Я хлюпнул опухшим носом, утерся: на ладони осталась широкая красная полоса.
— Ну вот, Макс, еще и нос расквасил, — уныло прогундосил я.
Пес только шокированно хлопал глазами.
Поднявшись, я прошлепал в ванную, поджимая от холода пальцы на ногах. В открытую дверь кабинета старался не смотреть. Зато в ванной меня ждало не менее «прекрасное» зрелище.
Из зеркала на меня уставилась опухшая физиономия. Я провел пальцами по подбородку, где топорщится недельная щетина. Осторожно потрогал вспухшие царапины на щеках и на лбу. Нос похож на сливу, под глазами синяки. И все это сдобрено ровным слоем засохшей крови и экранного геля, где застряли куски пластика.
— Твою мать, — с чувством прошептал я. — Техноквазимодо!
Осторожно разделся догола, стараясь не касаться ран. Испорченную одежду, воняющую гарью, блевотиной и потом, швырнул на кухне в мусорное ведро. Потом залез в душ.
Пахнущие химией струи ударили в лицо, я стиснул зубы, когда от горячей воды защипали царапины. Пальцы нашарили на косметической полочке антибактериальное мыло, я с тщанием принялся сдирать кровавые струпья.
Очень медленно, шаг за шагом из тела уходила разбитость, а сознание прояснялось. Я стал вспоминать, что со мной произошло.
Судя по всем признакам, перенапряжение в электрической цепи, выброс из виртуальности, боль и помутнение рассудка — Кадавр пальнул в меня «дублем» (и за это с меня причитается, уж я не забуду).
Интересно другое: как я смог выжить? Почему мозговой имплантат не вскипятил мне серое вещество?
После недолгого размышления я не смог найти ответа, кроме как то, что мне помог антивирус
