и безопасно в ней. Коли он вздумает постричься — как решить без мужа?
Шла четвертая неделя Великого поста. Мы сидели с сыном у малого окошечка, глядевшего на двор, и толковали о монашеской жизни. И тут в дверь келейки заколотили. Мишенька отворил, влетел инок молоденький, на лице — восторг неземной, бух на колени! Матушка, кричит, матушка Марфа, гонец прискакал! К обители нашей чуть ли не крестный ход движется от самой Москвы! Я ему — опомнись, что за крестный ход, зачем? А он — матушка, не гневайся, впереди идут архиепископы, архимандриты, за ними знатные бояре и князья, за теми — стольники, дворяне, выборные от городов, выходи с сыном, матушка, встречать их! Я все не пойму — для чего мне их встречать? А для того, что идут Михайлу Федоровича твоего звать в цари! Бить челом будут, чтобы согласился взойти на престол! Так-де Земский собор порешил!
Кто — на престол? Мишенька — на престол? Да знаешь ли ты, дурак, что московский трон — это самое опасное место во всем царстве? Царя Ивана отравили, царь Федор оттого уцелел, что его Бориска Годунов берег, сам Бориска плохой смертью помер, царь Дмитрий Иванович — порублен саблями, царь Васька Шуйский — чуть не за шиворот с престола сведен и в Чудов монастырь сдан, потом к полякам попал, жив ли, нет — не ведаю! Нет моей воли на то, чтобы сын царство принял! Один он у меня! Не пущу!
Марина. Эти нелепые люди вздумали выбирать себе нового царя, как будто у них нет законного царевича! Кто он, этот Михайла Романов? Покойного царя Федора племянник? Не по крови родня, не по крови! А мой царевич — от самого царя Ивана, родня по крови! Внук царю Ивану, то всем ведомо!
Старица Марфа. Они мне говорят — из-за трона все перессорились, одни хотели царем князя Трубецкого, другие — князя Пожарского, и князья Голицыны за трон бились, и князья Черкасские, если за кого стоят бояре — то казаки против, если за кого казаки — бояре против. А твой сынок, матушка, всем люб — только его имя всех и примирило. А я им — не, не дам, не будет на то моего материнского благословения! Они мне — муж твой, митрополит Филарет, дал бы! А я им — нет, нет, нет!
Они мне — весь народ хочет в цари Михайлу Романова! Я им — нет! Я им — молод, глуп, царскому ремеслу не учен! Они мне — и хорошо, что молод, ничем себя в смуту не запятнал, его народ любить будет. Я им — не верю этому народу! Измалодушествовался народ! Опять поляки к нам сунутся — этот народ моему сыну не защита! Они мне — больше на трон звать некого, один Михайла Федорович всех примирит, или тебе, матушка, новая смута нужна, или тебе в Кремле сухие корки с сыночком глодать полюбилось?
Не хочу, чтобы мой сын был царем. Не хочу. Пусть бы мы жили в наших вотчинах, подальше от Москвы, я бы жену ему нашла красавицу, жили бы тихо, Богу молились… не надо нам царства!..
Марина. Узнав, что Михайла Романов на царство зван, наши казаки переполошились. Одни решили к нему идти, другие пока что нам верны. Нет, не обойтись без персидского шаха. А посол, к нему посланный, не возвращается. Ян говорит — не иначе, люди Пожарского перехватили. Нужно еще письма слать. Вот что — я ему свою руку пообещаю. Пусть возомнит, будто может на московской царице жениться! Вот будет славная потеха! Держись, пан шах!
Старица Марфа. В Троицком соборе все просили меня — согласись, дай сына на царство! Я осерчала — отродясь так зла не бывала! Все припомнила — всех государей, кому крест целовали, а потом не пощадили. Царство разорено, все сокровища из Кремля вывезены, дворцовые села и государевы волости, пригороды и посады разным боярам и служилым людям розданы — чем государь будет ратным людям жалованье платить, на какие средства недругов усмирять? Они мне толкуют про митрополита Филарета — он бы дал сына на царство. А я им в ответ — Филарет в плену у польского короля, узнает король, что у него в руках отец самого государя, сотворит моему мужу зло. Да и как всходить на трон без отцовского благословения?
Шесть часов я с ними лаялась прямо в соборе, в горле пересохло. Доселе не знала за собой такой отваги — на бояр кричать. А вот пришлось.
Наконец они сказали — коли из-за твоего упрямства святые Божьи церкви и народ будут разорены неприятелем, Бог накажет и Михайлу Федоровича, и тебя. Вдруг я поняла — это правда. И еще сказали — вот мы принесли Феодоровскую Богородицу, гляди, гляди на образ-то! Пусть мы напрасно потрудились — но пришествия владычицы устыдись.
Делать было нечего. И я сказала — Матушка Богородица, в твои руки сына предаю… и благословила сыночка… быть ему государем…
Теперь решено ехать в Ярославль, а оттуда в апреле — в Москву.
Государь еще в растерянности. Со всеми грамотами, со всеми склоками ко мне идут. Усмиряй, говорят, государыня-матушка, смуту. А кто воду мутит? Маринка Мнишкувна с Заруцким и его казаками. Все царство успокаивается, им лишь неймется. Нам с государем присоветовали — послать против Маринки войско, воеводой — князя Одоевского, и чтобы со всех городов к нему сходились воеводы с ратными людьми. Этот злой корень мы вырвем. Март — не лучшее время для военного похода. Однако ждать нельзя. Так сказал государь. Он прав — чего ждать — чтобы Маринка с персидским шахом Аббасом сговорилась? А Ивашке Заруцкому отправлена грамота — чтобы повинился, сдался, и многие злодейства будут ему прощены. Но я не надеялась, что он послушает доброго слова.
Марина. Они безумны. Они преследуют меня. Они хотят поссорить меня с Яном. Но он изодрал московскую грамоту в клочья. Мы из Михайлова ушли в Лебедянь. По пятам шел князь Одоевский. Они хотят убить свою царицу. Под Воронежем Ян сказал — придется принять бой.
Бились два дня. Матерь Божья отвернулась от нас. Мы потеряли обоз, потеряли знамена. Но у нас есть царевич! И мы можем уйти за Дон, собрать новое войско! Мы сговоримся с персидским шахом Аббасом! Я отдам ему Астрахань, а он даст войско. И я вернусь в Москву с царевичем и с Яном.
Отчего ты не царь — сказала я моему Яну, отчего ты не благородной крови? Только ты мне по сердцу пришелся, только ты мой коханый. И, когда говорила, сама себе верила.
На Астрахань! У нас довольно сил, чтобы ее взять. Сперва пусть она станет нашей, и оттуда мы можем вести переговоры с шахом Аббасом.
Война еще не кончена. Нет, не кончена!
Старица Марфа. Они взяли Астрахань и убили воеводу, князя Хворостинина. Они договорились с ногайскими татарами, они хотят поднять волжских казаков. Они всюду шлют письма, они зовут к себе донских казаков. Господи, дай хотя бы десять лет мира! Дай государю возмужать! Верни мужа из плена! Нам сейчас не нужна война! Дай людям опомниться! Дай дома отстроить, дай земли вспахать!
Господи, дай извести это зло под корень!
Марина. Куда пробиваться, куда?! Казаки, что нам служили, перессорились с астраханцами. Астраханские паны признали царя Михаила. Мы заперлись в каменном городе, наше положение было ужасно. Ян придумал — нужно пробиться к стругам и уходить водой, по Волге. Сотворил Господь чудо — нам удалось уйти и спасти моего царевича.
Пока царевич жив — есть надежда!
От князя Одоевского мы оторвались. Наши струги вышли в море и вошли в устье другой реки, Яика. Я и не думала, что мое государство так велико и богато реками. С нами было шесть сотен волжских казаков и их атаман, мерзкий человек. Они разбили лагерь на Медвежьем острове. Атаман отнял у меня царевича и держал при себе. Нас с Яном стерегли. Нам надо было бежать — да как же бежать без царевича? А стрельцы князя Одоевского нашли наш лагерь и осадили. Не беда — осада, беда — предательство! Выдали нас проклятые казаки — и меня, и царевича, и Яна.
Старица Марфа. Слава те Господи, Изловили! Изловили и везут в Москву! Да только тут не все государя признали, многие враги с перепугу затаились, из тех, что хотели бы воренка на троне видеть…
Марина. Нас сперва повезли в Астрахань. Эти подлые люди связали меня — меня, царицу! И из Астрахани — вверх по Волге, в Москву. Позор, позор — московская царица в свой город связанная въезжает! Они за это поплатятся. Я всех помню, всех. Ничего, ничего, главное — мы живы. И что нас в Москву привезли — прекрасно! Тут меня помнят, знают. Тут, коли позвать, найдутся верные люди. Не сразу, нет!
Старица Марфа. И впрямь, поди, сыщутся.
Марина. Теперь что может быть? Теперь меня отправят в какую-нибудь обитель, и