Огромная птица вспорхнула на плечо Мэри Поппинс и воткнула своё перо ей в шляпку. И раствсцэилась в звёздной пыли.
Мэри Поппинс расправила сверкающее перо и посмотрела на Ориона.
— Ступай, не медли, — сказала она ему.
фальшиво пропел Орион и бросил на неё отчаянный взгляд.
— Не волнуйся, я буду на месте вовремя. Но оставить всё это… — Он раскинул руки, как будто стараясь обнять весь парк. — Ну да ладно, закон есть закон. Как бы ни было трудно ему повиноваться.
Он закинул в рот оставшиеся вишни, выплюнул косточки на ромашковый газон, взял её руку и поцеловал.
— Прощай, моя добрая фея, — сказал он хрипло и исчез, как задутая свеча.
— До следующего года! — вопили Джейн и Майкл, обращаясь к пустоте, оставшейся после Ориона.
Парковый сторож вскочил на ноги.
— Пусть возьмут всё! — закричал он. — Пусть возьмут всё, что им нужно! Больше, чем нужно!
В неистовстве он скакал от грядки к грядке, срывая зелёные стебли и бросая их в воздух.
— Вот, берите! К чертям правила! Вот розмарин — это для воспоминания.[4] Вот корм для вашей лошадки, ребята! Лисохвост для Лисички! Сладкие травы для птиц и зверей!
Он подбрасывал травы к небу. К удивлению Джейн и Майкла, ни один листочек, ни одна травинка не упали обратно, кроме одного маленького букетика, который поймала Мэри Поппинс и заправила себе за пояс.
— Простите меня, друзья! Я не узнал вас сразу! — кричал сторож в пустоту. — Я и себя не узнал! Я забыл всё, что знал, когда был мальчиком. Только в темноте я смог всё ясно увидеть. Но теперь я знаю, кто вы такие. И знаю, кто я, мистер Орион, ей-богу! Что бы ни творил огуречный сок, а я всё равно парковый сторож, в любой шляпе и даже совсем без шляпы.
И он поскакал дальше, собирая травы, подбрасывая их вверх, выкрикивая их названия:
— Зверобой! Ноготки! Васильки! Кориандр! Нарцисс! Душица! Рута!
— Право слово, Смит, что это с вами? Вы чуть с ног меня не сбили! — Мистер Бэнкс остановился при входе в Аптекарский садик и принялся стряхивать душицу с полей своего котелка. — Разумеется, вы парковый сторож. Никто этого не оспаривает.
Парковый сторож не обратил на мистера Бэнкса никакого внимания. Он прошёл дальше, разбрасывая травы и выкрикивая:
— Марь Доброго Генриха! Колокольчик! Шалфей! Мирра! Beчерница! Базилик!
В воздух летели цветки и листья, и ничего не падало обратно.
Мистер Бэнкс ошарашенно смотрел ему вслед.
— Чего это он, интересно, разбрасывается травами? Парковый сторож нарушает правила! Бедняга, должно быть, потерял разум.
— Или нашёл, — тихонько отозвалась Тётушка-Птичница.
— Ага! Вот вы где! — обратился к ней мистер Бэнкс, приподняв шляпу. — Я сегодня подошёл к собору Святого Павла, а вас там нет.
Ваши птицы устроили ужасный переполох. Они что, едят без перерыва? А мне некому было дать два пенса, чтоб купить им корма, и теперь они, должно быть, умирают с голоду. А вы что здесь делаете? — И он раскрыл объятья подбежавшим Джейн и Майклу. — А, пикник в честь Иванова дня? Могли бы оставить мне мясного рулета. — Он схватил недоеденное пирожное и принялся жадно жевать его.
— Ты ищешь свою суженую? — спросила Джейн, прижимаясь к отцовскому плечу.
— Нет, конечно. Я прекрасно знаю, где она. И как раз туда иду. А вы как поживаете, Мэри Поппинс? — Он взглянул на прямую фигуру, покачивающую коляску. — У вас очень свежий вид с этим букетиком незабудок за поясом, и вишнёвыми серёжками, и в этой нарядной шляпке. Одно перо чего стоит!
— Благодарю вас, — отозвалась Мэри Поппинс, тряхнув головой, и самодовольно улыбнулась.
Она всегда принимала комплименты как должное.
Мистер Бэнкс посмотрел на неё задумчиво и удивлённо.
— Вы ведь не стареете, верно? Как вам это удаётся? Откройте свой секрет! — поддразнил он её.
— А она съела зёрнышко папоротника, — лукаво объяснила Тётушка-Птичница.
— Зёрнышко папоротника? Бабушкины сказки! Когда я был мальчиком, мне сказали: «Хочешь жить вечно — съешь зёрнышко папоротника». И я приходил вот в этот садик и искал его.
— Не могу представить тебя маленьким. — Джейн сверила свой рост по средней пуговице мистера Бэнкса.
— Не понимаю почему, — обиделся тот. — Я был тогда прелестным ребёнком, примерно с тебя ростом, — белый воротничок, коричневые бархатные штанишки, чёрные чулки, ботинки на пуговичках. Я ходил и кричал: «Где ты, папоротниковое зёрнышко? Отзовись!» Но, конечно, так и не нашёл его. Не уверен, что оно существует в природе, — добавил мистер Бэнкс скептически. — И ещё я тут кое-что потерял. Первую свою полукрону! А у меня были такие планы! Я собирался скупить весь мир. Но монетка выпала сквозь дыру в кармане.
— Это, наверное, та, которую нашёл Орион. Он взял её с собой, — сказал Майкл. — Прямо перед твоим приходом.
— О’Райан? Должно быть, приятель Смита. Ирландцы страшно везучие. Небось, уже промотал. Если б я пришёл пораньше, 1^9 заставил бы его отдать мою монетку. Я не могу себе позволить сорить даже пенсами, не то что полукронами!
Мэри Поппинс окинула его проницательным взглядом.
— Всё, что теряется, где-нибудь да находится, — сказала она.
Мистер Бэнкс пришёл было в замешательство, но потом лицо его прояснилось. Он запрокинул голову и громко расхохотался.
— Ну конечно! Как я сам не сообразил. Ведь ничто не может вывалиться сквозь дыру во Вселенной — значит, где-нибудь оно да есть. А всё равно жалко. Ну, да что упало, то пропало. Мне пора идти. Я уже опаздываю.
В ответ раздался звук, напоминающий хриплое кудахтанье.
— Опаздывает по утрам, опаздывает по вечерам. Дать тебе волю, ты и на собственные похороны опоздаешь!
Мистер Бэнкс, вздрогнув, вгляделся в сумрак и увидал под кустом бузины старушку в чёрном платье, усыпанном — или почудилось? — трёхпенсовыми монетками. Возле неё вырисовывались два огромных бесформенных силуэта, немного похожих — не слишком, правда, — на гигантских молодых женщин.
Что ж, это была правда. Глупо отрицать — он действительно иногда задерживался. Но откуда она знает? И по какому праву ^га совершенно незнакомая старуха вмешивается в его дела?
— Я занятой человек, — запальчиво начал мистер Бэнкс, — я зарабатываю деньги, содержу семью… Я часто работаю допоздна, и потом мне трудно рано вставать…
— «Рано в кровать, рано вставать — горя и хвори не будете знать!» Сколько раз я говорила это Этельреду Неразумному, но куда там! Так он меня и не послушался.
