Человек нового общества должен быть гармонически развит. Высокие жизненные принципы соединяются в нем с богатством и красотой духовного мира.
Живые ростки его нравственных качеств крепнут, тянутся к солнцу, дают побеги в течение всей его жизни.
Но первое доброе зерно не умирает никогда.
Поступи, как друг…
В нашей стране строят новые фабрики и заводы, возводят новые жилые дома, строят плотины, преграждающие течение рек, и легкие мосты, связывающие воедино дальние берега, подобно тому, как люди скрепляют дружбу крепким и прочным рукопожатием.
Это строительство величественно и зримо, мы можем наблюдать его с той минуты, когда экскаватор вынимает первый ковш влажной, пахучей земли, и кончая днем когда здание, законченное и сияющее, открыто празднику новой жизни.
Но одновременно со зримым процессом строительства, где мы можем увидеть воочию, как меняется лик нашей земли, ее география, как возникают пейзажи новых строек, мы видим и другой сложный и величественный процесс.
Его можно назвать строительством нового в человеке.
Этот процесс тоже зрим; его развитие, его динамику, его тонкие и глубокие черты видишь ежедневно, ежечасно. Ибо это — сама наша жизнь.
На карте Родины возникли города, которых не было раньше, и нивы заколосились на поднятой целине.
Но люди, которые принесли в эти края новую жизнь, полную больших чувств, овеянную славой и мужеством труда, — это люди нового склада души. Это — наши товарищи по труду, жизни и целям. Это — и мы с вами. Ибо новая жизнь строится повсюду на нашей земле, строим ее все мы, своими руками.
Однажды, во время беседы на заводе, один из молодых рабочих спросил меня:
— Что такое новый человек? Как вы его представляете? — Подумав, он продолжил: — Лично для меня, новый человек — это Юрий Гагарин, герой-космонавт, совершивший великий подвиг. Но можно ли назвать новым моральный облик человека, который не совершил никакого подвига?
Мне кажется, молодой рабочий был неправ, и я сказала ему об этом.
Юрий Гагарин — настоящий советский человек. Жизнь поставила его в необычные условия, потребовав от него высокого проявления всех его моральных и физических качеств. Подобное испытание не создало его заново, а проверило, укрепило те качества, которые уже были заложены в его душе.
Неверно думать, что Юрий Гагарин родился в ту минуту, когда проник в космос. Неправильно полагать, что он стал в течение одного дня «новым человеком».
Один день может сделать человека героем — правда. Но мужество и выдержка, закаленность и вера в победу, самоотверженность и спокойствие, душевная чистота и ум — все эти качества не рождаются в человеке в течение одного дня. Они растут, формируются в постепенно, укрепляясь, гармонически развиваясь, складывая и определяя его духовный облик.
Юрий Гагарин стал героем. Его имя, он сам, его сделались известны во всем мире. Его фотографии можно увидеть не только у шахтера Донбасса, но и у шахтера Уэллса, его улыбка знакома не только московским ребятам, но и детям Америки.
Он стал героем, доблестно и отважно пройдя сквозь небывалые испытания космического полета. Не знаю, все ли молодые люди, так искренне и пылко восторгающиеся его подвигом, в частности мой собеседник на заводе, задумываются о том, что космонавт номер один доблестно выдержал еще одно сложное испытание — испытание славой.
Лучи славы прекрасны, но и беспощадны. Порою могут испепелить своим ослепительным пламенем нестойкую душу, изменить еще не сложившийся, не устоявшийся характер.
Лучи славы освещают всего человека, глубоко проникают в его общественную и личную жизнь. И чем ярче были эти лучи, тем точнее и сильнее они «высвечивали» в Юрии Гагарине одну из основных черт его морального облика — скромность.
Всегда и везде, в любых случаях этот молодой человек с мягкой и застенчивой улыбкой и ясными, как у ребенка, глазами неизменно повторял и напоминал: его подвиг совершил бы любой из его товарищей; его труд — это лишь частица труда большого и талантливого коллектива; его слава — это слава его Родины.
Он говорил это просто, искренне и убежденно. Никогда и нигде мы не могли почувствовать, что он стремится подчеркнуть свое превосходство над кем-либо. Всегда и везде люди видели: перед ними их товарищ.
Не только в герое можно и нужно искать черты нового. Строительство нового в человеке — процесс сложный, долгий, глубокий.
Черты нового, приметы нового можно видеть в самых повседневных явлениях, в обычной жизни, обычных людях. И чем пристальней, внимательней, добрее мы вглядываемся друг в друга, тем явственнее видим эти новые светлые черты.
Мне хочется рассказать об обыкновенном человеке, который не совершил никаких подвигов, ничего, что могло бы потрясти мир. И вместе с тем, у него есть свой особый и чудесный талант. Он одарен, на мой взгляд, одним из очень дорогих человеческих качеств: талантом активной доброты, уменьем вдумчиво и доброжелательно глядеть в сердца людей.
Зовут этого человека Михаил Гаврилин. Работает он в Москве, на заводе «Станколит».
Доводилось ли вам когда-нибудь «разговаривать по душам» с мало знакомым вам товарищем? Это — дело непростое. Как правило, куда легче открыть незнакомцу дверь в свой дом, радушно усадить за свой стол, чем сразу впустить его в собственную душу.
Осторожно, мягко, задумчиво приоткрывается заветная дверца. Строка за строкой, страничка за страничкой распахивается сложная и удивительная повесть о человеческой судьбе, история чужой жизни.
Их открывают тебе, как другу. И ты вглядываешься в них, как друг.
Я шла домой к Михаилу Гаврилину для большой и долгой беседы с ним. Шла по тротуару, на котором дрожала и дробилась тень ветвей, мимо домов старых и домов новых и внутренне готовилась к этому разговору, старалась представить, с чего он начнется…
Вот и дом, куда я иду.
И вдруг все обернулось совсем не так, как представлялось, когда я отправилась сюда!
Михаила Гаврилина не оказалось дома.
Дверь в комнату была заперта, на мой стук никто не ответил.
Еще раз постучав, я медленно и озадаченно вышла на улицу.
Стоя в переулке, я размышляла, как поступить. Вина была моя: я пришла позже условленного часа. Но я была уверена, что хозяин дома отлучился ненадолго: не такой он человек, чтобы не дождаться гостя.
День был солнечный, румяный, из тех, какие подарила нам нынче московская осень. В переулке у ворот сидел на складном стуле старичок и читал газету; ребята, грохоча деревянными самокатами, мчались по тротуару.
Солнечный луч падал прямо на старичка; луч передвигался, и старичок переставлял свой стул вслед ним.
— Простите, вы не видели, Гаврилин давно ушел? — спросила я.
— Гаврилин? — старичок сдвинул на лоб очки. — К нему брат приехал двоюродный, так он пошел кой-чего купить покушать. Сейчас вернется.
Мы помолчали.
— Вы ему родня или кто? — спросил старичок и передвинул стул вслед за солнцем. Он подставил руку, теплый луч лег, как котенок, на сморщенную, сухую ладонь.
— Нет, я пришла к нему по делу.
