Глава пятая
На следующий день мистер Силлертон Джексон обедал у Ачеров.
Миссис Ачер по своей природе была дамой стеснительной и поэтому старалась как можно реже выезжать в свет. Но ей непременно хотелось знать обо всем, происходящем в обществе. Ее старый приятель, мистер Силлертон Джексон, коллекционировал «случаи», происходившие с его друзьями и знакомыми, используя самый, что ни на есть «научный подход» и проявляя при этом завидное терпение. Что касается его сестры, мисс Софи Джексон, жившей в его доме, то она, как сорока на хвосте, приносила свежие сплетни, которыми никто не решился бы обменяться в присутствии «всезнающего» Силлертона. Таким образом, он мог воссоздавать довольно полную картину всего происходившего в свете.
Именно поэтому, когда случалось нечто, о чем миссис Ачер хотелось узнать поподробнее, она приглашала мистера Джексона отобедать. И поскольку она обычно собирала на званые обеды узкий круг знакомых (а бывало, что и вовсе никого не приглашала, кроме него!), мистер Джексон охотно приезжал сам, вместо того, чтобы прислать свою сестру. Ему нравилось, с каким вниманием его слушают миссис Ачер и ее дочь Дженни. Если бы он мог диктовать свои условия, то непременно выбрал бы тот день, когда Ньюлэнда Ачера не было дома. Не потому, что молодой человек не внушал ему особой симпатии (они прекрасно ладили в клубе). Дело в том, что старый сплетник любил немного приукрасить свой рассказ, и тогда как Ньюлэнд позволял себе скептически относиться к некоторым «пикантным подробностям», дамы неизменно слушали мистера Джексона с живым интересом.
Пожалуй, Силлертон Джексон не отказался бы, если б миссис Ачер предлагала гостям более разнообразное меню. Но, как известно, нет в мире совершенства!
Впрочем, Нью-Йорк, насколько его помнит любой из старожилов, всегда делился на два лагеря. Минготы, Мэнсоны и представители их клана любили устраивать себе «праздники желудка», красиво одеваться и всегда быть при деньгах; что касается семейства Ньюлэнда Ачера Ван-дер-Лайден, то оно предпочитало путешествовать, заниматься садоводством, читать бестселлеры и не делать культа из еды или одежды.
В конце концов, нельзя объять необъятное! Допустим, у Ловелла Мингота на обед вам подадут жаркое, черепаховый суп и виноградные вина; зато у Аделины Ачер вас будут угощать рассказами об альпийских красотах, напичкают цитатами из «Мраморного фавна» и на десерт подадут какую-нибудь свежую новость («Вы знаете о том, что яхта „Мадейра Ачер“ благополучно обогнула мыс?»).
А посему, когда приглашения на званый обед приносили от миссис Ачер, мистер Джексон, который к тому же был большим дипломатом, обычно говорил сестре:
«Что-то я перегрузил желудок во время того застолья у Ловелла Мингота! Думаю, диета Аделины, — это как раз то, что мне сейчас нужно!»
Давно овдовевшая миссис Ачер проживала со своими сыном и дочерью в западной части города, на Двадцать восьмой улице. Верхний этаж дома был полностью предоставлен в распоряжение Ньюлэнда, а женщины разместились в скромных покоях на нижнем этаже. В полной гармонии вкусов и интересов, мать и дочь выращивали папоротники в архаических вазах, вязали кружева и плели макраме, ткали гобелены, коллекционировали керамику времен американской революции, регулярно подписывались на «Гуд Вордс» и почитывали романы Оуюда из-за любви ко всему итальянскому. Они предпочитали те из них, в которых описывалась простая крестьянская жизнь. Им нравились описания пейзажей и сентиментальные пасторали, которыми изобиловали эти романы. Впрочем, куда больше они любили читать романы социально-психологической направленности, — о людях, чьи мотивы и поступки были им близки и понятны. О Диккенсе они говорили, что «он не создал образ ни одного джентльмена», и считали, что Теккерей чувствовал себя «не в своей тарелке» в этом мире, в отличие от Балвера (хотя последнего уже нельзя было назвать модным автором).
Миссис и мисс Ачер любили природу. Они всегда старались выбраться «на пленер», когда бывали за границей. Что касается объектов архитектуры и картин, то они предоставляли мужчинам и ученым особам, читавшим Расина, ими любоваться.
Миссис Ачер была урожденная Ньюлэнд. Их с дочерью часто принимали за сестер и называли «настоящие леди Ньюлэнд». Обе высокие, немного бледные, к круглыми плечами, они напоминали дам с портретов Рейнольда, которому всегда удавалось подчеркнуть индивидуальность своих моделей. Их лица украшали добрые улыбки (но вот носы были чуть длинноваты).
Физическое сходство обеих дам было бы еще более полным, если б не склонность к полноте миссис Ачер, чьи черные парчовые платья уже давно плотно облегали ее фигуру. Наряды мисс Ачер из коричневого и фиолетового поплина, напротив, с каждым годом все больше и больше висели на ее по- девичьи угловатой фигуре.
Образ их мышления, насколько было известно Ньюлэнду Ачеру, не всегда совпадал, но поскольку их манеры казались почти идентичными, все считали, что и думают они одинаково. Они привыкли жить вместе и в определенном смысле зависеть друг от друга. Поэтому не удивительно, что они одинаково строили фразы, начиная их со слов: «Мама думает» или «Дженни думает», — когда хотели выразить свое мнение по тому или иному вопросу. Но, в то время, как миссис Ачер обладала практичным умом и в ее жизни воображению отводилась незначительная роль, Дженни в душе была мечтательницей и порой давала волю своим фантазиям, которые иногда выходили за рамки дозволенного.
Мать и дочь обожали друг друга и готовы были пылинки сдувать со своего сына и брата. И Ачер отвечал им нежной привязанностью, позволяя себе закрывать глаза на все, что в их характере не соответствовало некоему идиллическому образу, созданному им самим. Так или иначе, он полагал, что мужчина в собственном доме должен быть почитаем. Впрочем, иногда, с присущим ему чувством юмора, он не прочь был посмеяться над собой и поставить под сомнение свой «домашний авторитет».
В тот день молодой человек прекрасно понимал, что мистер Джексон не возражал бы, если бы он, Ньюлэнд Ачер, пообедал где-нибудь в городе. Но у него были свои причины на то, чтобы остаться.
Разумеется, старый Джексон намеревался завести разговор о графине Оленской, и, конечно, миссис Ачер с Дженни не терпелось услышать его мнение. Все трое будут слегка смущены его присутствием: как- никак он собирается войти в клан Минготов. Это уже всем известно. Молодого человека разбирало любопытство, как они выйдут из щекотливого положения?
Начали они издалека, с разговора о миссис Лемюэль Страферс.
«Напрасно Бьюфорты пригласили ее, — мягко заметила миссис Ачер. — Впрочем, Реджина вечно поступает так, как он ей велит, а Бьюфорт…»
«А Бьюфорту и дела нет до всяких нюансов,» — закончил ее мысль мистер Джексон, подозрительно разглядывая жареную шэд и в тысячный раз задаваясь вопросом, почему кухарка миссис Ачер норовит превратить рыбью икру в золу. При этом Ньюлэнд каждый раз наблюдал на лице старика выражение явного неудовольствия, — так недолго было впасть в меланхолию.
«Вот именно; Бьюфорт просто вульгарен, — добавила миссис Ачер. — Мой дедушка Ньюлэнд всегда говорил моей матери: „Что бы ты ни затевала, не знакомь этого Бьюфорта со своими дочерьми!“ Но, по крайней мере, в мужское общество он вполне вписался. В Англии, говорят, тоже. Все это так таинственно и непонятно…»
Она взглянула на Дженни и осеклась. Мать и дочь прекрасно знали все подробности нашумевшей истории, связанной с именем Бьюфорта, но на публике миссис Ачер продолжала всякий раз прерывать «подобные разговоры в присутствии незамужних леди».
«Так что эта миссис Страферс? — перевела разговор в другое русло миссис Ачер. — Кем, говорите, она была, Силлертон?»
«Ходят сплетни, что она работала в одном салоне… понимаете, на самом дне! Потом разъезжала по Новой Англии с паноптикумом на колесах, пока полиция не прекратила это подозрительное „турне“. Говорят, она жила..». — тут мистер Джексон бросил взгляд на Дженни, чьи глаза начали округляться под чуть припухшими веками. Для нее все еще оставались белые пятна в биографии миссис Страферс.
«Ну а потом, — продолжал мистер Джексон (Ачер видел, что он с удивлением наблюдает за дворецким, которого, видимо, никто не предупредил, что огурцы не следует резать стальным ножом), — потом в ее жизни появился Лемюэль Страферс. Говорят, его рекламный агент использовал девиц, а точнее, их головки, для рекламы кремов для обуви. Знаете ли, у нее волосы, как вороново крыло — можно сказать,
