— Да ничего подобного! Ты прекрасно знаешь, что соглашение о браке не консумируется[6] немедленно. Мне это не нравится.
Мое сердце при этих словах стало биться быстрее и не успокоилось до того момента, пока я не перестала подслушивать.
Голос матери звучал резко:
— А я ведь говорила тебе: нужно было настоять на том, чтобы они прямо в день свадьбы легли в одну постель! А ты вместо этого согласился на условия графа.
— Но Катерина еще слишком юна — ей всего двенадцать. Граф сказал, что учитывает ее возраст, и мне это понравилось. — Судя по тону, отец явно оправдывался.
— Это все слова! Пустые благородные слова! Катерина уже вполне созрела для супружеской постели, — фыркнула мать, и меня передернуло от ее грубости. — Ясное дело, Пембрук не вполне доверяет Нортумберленду и теперь выжидает: хочет понять, сможет ли герцог удержаться у власти после смерти короля. Всем известно, что католичка Мария[7] не питает особой любви к Нортумберленду. Если только появится хоть малейший повод, она тут же повесит его. Если Мария окажется на троне, я за жизнь герцога и гроша ломаного не дам.
После смерти короля? Но ему же всего пятнадцать лет. Я слышала, что Эдуард VI болел — краснухой или оспой, — но потом выздоровел. Нет, о его смерти и речи быть не могло. Что же касается консумации моего брака, то я знала, что это такое, но не понимала, зачем ее откладывать. Конечно, Пембруку выгодно связать себя с нами узами родства, ведь мы занимаем более высокое положение, чем Герберты. К тому же в жилах моей матери течет королевская кровь.
При всей моей скромности меня воспитали так, что на рынке невест я считала себя и свою сестру Джейн очень ценным товаром.
— Нортумберленд не отступит, можешь не сомневаться. — Голос отца звучал уверенно. — Страна с радостью обратилась в протестантство при Эдуарде. Люди будут поддерживать герцога. Мы слишком далеко ушли, чтобы возвращаться в прежние времена. Мария должна это понять.
— Ох, что-то я сомневаюсь! — раздраженно оборвала его мать. — Бoльшую часть его царствования она только и делала, что отстаивала свое право ходить к мессе.
— Но у Марии нет сторонников. Конечно, католики на севере будут сохранять ей верность, но вряд ли у нее найдутся последователи где-то в других местах. Не исключено, что у его величества и герцога Нортумберленда есть какой-то иной план.
Наступило молчание, и я опять затаила дыхание, боясь, что родители услышат меня.
— Может быть, тебе известно что-то такое, чего не знаю я? — спросила наконец мать.
— Ничего мне не известно, — ответил отец не очень убедительным тоном.
— Но Нортумберленд явно что-то замышляет. И если это затрагивает наши интересы, то я имею право знать. Не забывай, что я как-никак кузина короля и в ряду наследников трона стою сразу после его родных сестер.
Отец никогда не умел противиться железной воле супруги, но я не разобрала его следующие слова, ибо он перешел на шепот.
— В мою пользу? — услышала я взволнованный вопрос матери.
— Ш-ш-ш! И у стен есть уши, — пробормотал отец, даже не подозревая, насколько справедлива на сей раз эта поговорка. — Я наверняка знаю, что один из наших слуг получает деньги от Пембрука, и у меня нет сомнений: граф в курсе, что готовится нечто очень важное. Нортумберленд доверяет ему.
— Но это должна быть я? — не отступала мать. Голос ее звучал возбужденно.
— Откровенно говоря, я не знаю, что на уме у герцога, — пробормотал отец так тихо, что я едва расслышала. — Только то, что он собирается отодвинуть ее в сторону.
— Но ее право освящено законом…
— Парламентские акты можно аннулировать.
— И ты думаешь, что Пембруку это известно? Тогда все понятно. Именно этого я и опасалась. Он рад вступить в союз с нами, чтобы через нас укрепить свои отношения с Нортумберлендом. Пембрук хочет участвовать в охоте — травле зайца борзыми, и если случится, что борзые победят, то у него найдется подходящий предлог, чтобы разорвать этот брак.
— Может быть, и так, — не стал спорить отец, — но я думаю, ты зря волнуешься. Нортумберленд очень силен — его поддерживает вся знать, и вообще за ним вся страна.
— Надеюсь, что так, милорд. От души надеюсь, что ты прав. Это прекрасная партия для Катерины. Девочка очарована сыном Пембрука. Жалко, если вдруг этот брак расстроится.
Я услышала шуршание шелка — матушка поднялась с кресла, а я на цыпочках побежала наверх по лестнице, начисто забыв про еду. Да мне бы сейчас и самый малый кусочек в рот не полез, потому что мысли мои метались в смятении. Неужели решение о моем замужестве еще не окончательное? И что, выходит, мой брак не будет настоящим? В ту ночь я так и не сомкнула глаз.
Но сегодня день моей свадьбы: я стою в подвенечном наряде и, с трудом сдерживая нетерпение, жду, когда Эллен закончит заниматься шлейфом на платье Джейн, а матушка наденет нам на шеи бесценные ожерелья — свадебный подарок короля. Стоит мне только подумать о прекрасном лице моего Гарри, обо всех обещаниях, которые таились в его словах, как я впадаю в ужас при мысли, что могу его потерять или что родители запретят нам стать супругами в самом сокровенном смысле этого слова.
Но времени на переживания больше нет: вот уже зазвучали трубы, и милорд, наш отец, в ослепительном бело-золотом одеянии готов вести нас с Джейн по главной парадной лестнице в великолепно убранные залы, через которые мы должны пройти в часовню. Дарем-Хаус, где решили провести свадебную церемонию, расположен в элитном районе, обнесенном со стороны Стрэнда[8] высокой стеной, которую подпирают мраморные столбы. Из выделенных для нас гостевых покоев открывается вид на реку, а большой зал и часовня выходят на широкий двор. Это старое здание, оно теперь почти не используется, но я слышала, что августейшие супруги короля Генриха VIII прежде жили здесь. Теперь это собственность сестры его величества принцессы Елизаветы, которая милостиво позволила нам использовать эти здания для совместной свадебной церемонии. Я ни разу не видела принцессу Елизавету, но по слухам знаю, что она выдающаяся дама и очень ученая. Моя старшая сестра некоторое время воспитывалась вместе с нею при дворе королевы Екатерины Парр,[9] и хотя близки они никогда не были — две очень умные девочки никак не могли сойтись, потому что вечно соревновались за первенство, — Джейн искренне восхищалась Елизаветой. Да что там говорить, она и теперь часто вспоминает ее.
К несчастью, король не может сегодня посетить нас. Он прислал письмо, где выражает свое сожаление, и отдал приказ хранителю королевского гардероба обновить дом по-королевски и предоставить нам роскошные свадебные одеяния. Так что наши с Джейн богатые подвенечные наряды, сделанные из дамаста, шелка и бархата и расшитые золотом и серебром, равно как и изысканные украшения, — все это королевские подарки. Я иду в свадебной процессии, опираясь правой рукой на руку отца — с другой стороны от него идет Джейн, — по роскошным залам Дарем-Хауса и удивляюсь великолепию, свидетельствующему о необыкновенной щедрости короля Эдуарда: изумительно вытканные гобелены, часть которых посверкивает золотыми нитями, турецкие ковры на полах и столах, новейшие драпировки из алой тафты. Громадная часовня, в которой витает дух древности, освященные камни — все это тоже украшено по-королевски, и я с душевным трепетом смотрю на сочные цвета бесценных высоких витражей и алтарных украшений. Но еще больший трепет у меня вызывает бледный жених, который ждет меня в лучах радужных солнечных лучей.
Я с тревогой смотрю на Гарри. Он не похож на того сильного юношу, который говорил мне слова любви в Шине. Он выглядит больным и, откровенно говоря, здорово похудел за то время, что мы не виделись.
Священнослужитель — а нас венчает сам епископ — произносит над нами слова, соединяющие нас, а мы произносим полагающиеся ответы. Я клянусь любить супруга и быть преданной ему до конца дней, быть послушной и любезной в постели и за столом. И вот наступает долгожданный миг: нас объявляют мужем и женой, мы вместе становимся на колени, чтобы получить благословение епископа. Я не свожу глаз с Гарри, чья рука так многозначительно сжимает мою. Но я не могу не замечать, как он осунулся, не могу не
