Рамзи подмигнул Шеннон и помахал рукой.
— Какая наглость! — тихо проговорила она и отвернулась.
Шеннон вышла на улицу и окунулась в жаркую летнюю ночь. На ходу она придумывала самые уничтожающие аргументы, мысленно обрушивая их на голову этого наглого выскочки. Да кто он, собственно, такой?
Сквозь незавешенное окно спальни проникали солнечные лучи, возвещая о начале прекрасного летнего дня.
Шеннон томно потянулась и слабо улыбнулась. Она любила субботу, а субботнее утро просто обожала. Выходные дни означали солнце, море, пляж и все другие не менее приятные вещи, связанные с этим.
Шеннон сама выбрала эту крохотную квартирку с огромными окнами, выходящими на бесконечный пляж. Здесь она чувствовала себя уединенно, что при ее работе было очень важно. Прекрасный вид из окна помогал ей восстанавливаться после напряженной трудовой недели.
Субботнее утро обычно начиналось с того, что Шеннон мысленно прокручивала в памяти пятничное ток-шоу, давала ему оценку и прикидывала, что можно было бы изменить, чтобы сделать программу лучше. Но сегодня размышления о личном оттеснили на задний план все, что касалось работы. Шеннон окончательно проснулась при мысли о Блейке и уже не могла думать ни о чем другом. Снова и снова она представляла, как он целует ее, с каждым разом все страстнее и страстнее. Шеннон даже слегка застонала, настолько реальным казался ей его поцелуй.
Шеннон тряхнула головой, пытаясь прогнать от себя наваждение. Что ж, это было еще одним аргументом решения порвать с Греггом. За полтора года с ним Шеннон никогда не испытывала ничего подобного. Их отношения закончились, и теперь оказывается, она, Шеннон, совсем не фригидная женщина, просто ей нужен другой мужчина. Блейк или кто другой, это было вопросом времени.
А что он вообще делал на радиостанции, сегодня ей вряд ли удастся узнать. Сейчас ей хотелось на пляж! Накинув мягкий белый махровый халат, Шеннон прошла в залитую солнцем кухню. Пляж начали заполнять любители позагорать. Повсюду бегали дети, гоняясь за чайками, которые были насколько грациозны в полете.
Еще раз сладко потянувшись и зевнув, Шеннон засыпала в кофеварку кофе, предвкушая тот момент, когда густой теплый аромат даст знать о его готовности, и нажала на кнопку автоответчика.
— Шеннон, это мама.
Как будто у нее могли быть какие-то сомнения по этому поводу.
— Я слышала отрывок твоего ток-шоу вчера вечером. У нас как раз ужинали Килрой.
Слушать это было просто невыносимо. У матери была дурная привычка навязывать гостям прослушивание радиопередачи, которую Шеннон вела по пятницам. Странно, что эти люди в дальнейшем вообще принимали приглашение прийти в гости.
— Их сын Эндрю собирается приехать на следующей неделе.
Шеннон вздохнула, а голос матери трещал дальше:
— Я им сказала, что ты, несомненно, хотела бы поговорить с ним.
Наступила короткая пауза, и, воспользовавшись ею, Шеннон (хоть это был явно запрещенный прием) успела вставить:
— Я слышала, у него наконец-то исчезли проблемы с кожей?
Один — ноль в мою пользу, дорогая мамочка!
— До свидания, милая.
Шеннон удивлялась, как это мать еще не успела напечатать в газетной рубрике «Желаю познакомиться» ее не занесенный в справочник номер телефона. Эта женщина не успокоится, пока не выдаст замуж свою единственную дочь.
Шеннон налила себе чашечку кофе, затем добавила сливки, сахар и продолжила прослушивание. После гудка раздался незнакомый мужской голос. Он должен был принадлежать Эндрю, о котором только что говорила мать, но это явно был не он. В послании прозвучало совсем не то, что Шеннон собиралась услышать:
— Я знаю, что сейчас тебя нет дома. Ты ведешь свою передачу. Я просто хотел ощутить, каково это — дозвониться до тебя таким образом. Я послал свое настоящее сообщение в письме. Ты уже просматривала почту от поклонников? Я — твой самый страстный поклонник.
Затем раздались гудки.
Шеннон поспешно подошла к кофейному столику, на котором бросила вчера ночью нераспечатанную почту. Торопливо вскрывая одно письмо за другим, она быстро просматривала их, пока не нашла то, что искала. Это были восемь строк на бумаге для компьютера и подпись: «Твой самый страстный поклонник». Стихи напоминали поэму или слова из песни, но Шеннон точно не помнила какой. На ее взгляд, они были просто банальными до пошлости. Шеннон перечитала их несколько раз, пытаясь вспомнить, откуда это.
Они могут быть вообще не из английской литературы. Шеннон прокрутила сообщение еще раз, пытаясь узнать голос. Запись была нечеткая, и это мешало определить, кому принадлежал голос. Если это был человек, который когда-нибудь с ней общался, она должна была узнать его, потому что обладала абсолютным слухом. И как он вообще смог узнать ее номер телефона, которого не было в справочнике? Это заставило Шеннон слегка насторожиться.
Она пыталась успокоить себя, мысленно говоря, что никто не посягает на ее частную жизнь и что это было обычное сообщение на автоответчике, с запиской в придачу.
Шеннон вдруг захотелось на свежий воздух, она выдвинула ящик комода и схватила первый попавшийся купальник. Очутившись под палящими лучами солнца, она направилась к южному мысу пляжа, быстро семеня босыми ногами по раскаленному песку и чувствуя, как кровь пульсирует в венах. Теплый морской ветер ласково обвевал полуобнаженное тело.
Шеннон мысленно прокручивала в памяти все события, произошедшие за последние сутки. Голос на автоответчике, вероятно, принадлежал какому-нибудь одинокому человеку, который искал того, кто проявит сочувствие, выслушивая его. Когда выходишь в эфир, будь то радио или телевидение, у людей создается впечатление, что ты их хороший знакомый. Поэтому не стоит придавать такого большого значения этому звонку и письму. Нужно просто сменить номер телефона, а если звонки будут продолжаться, можно найти прекрасный способ объяснить ему, что к чему. То, что она неожиданно испытала, думая о Блейке и об их первой встрече, волновало Шеннон гораздо больше. Наверное, ей нужно радоваться, что все произошло именно так. Страх перед тем, что она вообще могла не испытать этого чувства, удвоился после того, как год назад преждевременно ушел из жизни ее отец. Фактически его смерть заставила Шеннон в корне изменить всю свою жизнь. Она начала с того, что разошлась с Греггом, а затем последовало еще много других перемен.
Шеннон замедлила шаг. Та умиротворенность, которая царила на пляже, снова зародила в ней чувство сомнения: а права ли она была, когда после смерти отца поменяла работу и выбрала неопределенную жизнь свободной журналистки, а кроме того, оставила своего надежного, но не вызывающего у нее ровным счетом никаких чувств жениха в надежде встретить единственную в жизни
