— Теперь вы закрывать глаза. Голова не шевелить, смотреть вверх, глаза не открыть. Хорошо? Сейчас закатить глаза выше. Выше! Хорошо! Хорошо! — Мисс Чау командовала очень тихо. Потом она долго, примерно минуту, молчала, прислушиваясь к моему дыханию. — Сказать мисс Чау ваше имя, — наконец велела она. — Пожалуйста, говорить медленно.
— Оскар Огилви-младший.
— Сколько лет Оскар?
— Одиннадцать.
— Сейчас рассказать мисс Чау, пожалуйста, что происходить в банк.
Картинка, так долго таившаяся в уголке моего глаза, вдруг встала на место, по центру, и я описал её подробно и медленно, без тени сомнения.
— Я прижимаюсь щекой к траве, искусственной траве на макете — там, где прерии и покатый склон. Там, недалеко от банка, храм с колоколом. Колокол бьёт пять раз. Я слышу странный шум. В банк врываются двое. Двое мужчин, облепленных снегом, с чулком на голове. Но они срывают чулки. Я вижу их лица. Один грабитель замахивается, с плеч у него слетает снег. Этот человек бьёт мистера Эплгейта по голове! Мистер Эплгейт падает! О, Господи! Какой ужас…
Мисс Чау нежно погладила мою руку и спросила:
— Он иметь имя? Этот человек?
— Да! Стакпоул! — быстро ответил я, потому что всё видел и слышал абсолютно ясно. — Какой он огромный! Сутулый! Руки длинные! Прямо горилла. Он хватает мистера Эплгейта сзади, завязывает ему глаза чулком. Теперь бандиты озираются — наверно, деньги ищут. У того, который похож на гориллу, всё лицо в прыщах и угрях. Брови срослись. Брови — одна линия, а усы — другая. Как… как две чёрные мохнатые гусеницы. А второй — коротышка. Волосы рыжие, соломенные такие, кучерявые. У него нос кривой, сломанный, и след на лбу — рваный шрам… Они меня не видят. Думают, наверно, что мистер Эплгейт один был.
Я так ясно вспомнил разговор Стакпоула и МакГи — да-да, я теперь точно знал имена грабителей! — что стал не пересказывать, а просто повторять то, что они говорили. Я не вспоминал слова, а буквально слышал их, словно грабители стояли сейчас рядом.
— А ну, подыми руки! Вверх! Теперь брось мне ключи от сейфа! Эй, тебе говорю! А ну, делай, что приказано! — орёт Стакпоул. — МакГи! Хватай ключи, доставай бабло!
Мистер Эплгейт кидает им ключи, они заламывают ему руки за спину, связывают. Я прячусь за макетом, даже голову не высовываю и не шевелюсь. Словно меня нет. МакГи ловит ключи и бежит к окошку кассира. Резко выдвигает ящик — я слышу звук. Ящик грохается об пол. МакГи вопит: «Тут нет ничего! Где бабло, придурок?» Голос мистера Эплгейта: «Деньги после рабочего дня запирают в хранилище. Ключей у меня нет. Там сложные замки с кодом и сигнализация. Уходите отсюда. Пожалуйста, уходите. Вы не сможете достать деньги. И я не смогу». Он говорит с трудом, задыхаясь, но быстро — чтобы убедить их уйти, чтобы они нас не убили. Голос его дрожит, ему очень страшно, я это слышу. Я лежу, как неживой. А поезда бегают по кругу, по всему огромному макету, стучат колёсами, посвистывают, будто ничего не происходит. «Эй, рябой, стреляй по замкам, иначе не откроем!» — кричит сообщнику МакГи.
Мистер Эплгейт лежит на полу, очень далеко. Мне ему никак не помочь! Стоит шевельнуться — они меня заметят. Я слышу, как гулко колотится моё сердце. «Уходите! — мысленно приказываю я. — Берите деньги и уходите поскорее».
Они стреляют — выстрелами сбивают замки с железных решёток, которые отгораживают хранилище, а потом раздаются ещё три выстрела — наверно, грабители стреляют по главному сейфовому замку. Происходит всё это молниеносно. Вот они уже выскакивают обратно с двумя сумками, подбегают к двери. Вот МакГи напоследок оглядывает вестибюль банка и… видит меня.
— Что за чёрт! Кто это? — восклицает он.
— Мальчишка! — кричит в ответ Стакпоул. — Откуда он взялся?
— Он нас видел! Он нас видел! — повторяет МакГи. — Нам свидетели не нужны. Ты понял, Стакпоул?
— Нельзя ребёнка убивать. Давай его увезём. Отпустим, когда доберёмся до Эль-Пасо. Потом перейдём границу, а он пусть бродит по пустыне, сколько влезет.
— Я разделаюсь с ним здесь, — говорит МакГи. — Прямо сейчас. Нам балласт не нужен.
— Негоже убивать ребёнка, — возражает Стакпоул. — Этот налёт и так уже на хороший срок тянет. К утру нам сядет на хвост всё ФБР. Нет уж, давай завяжем ему глаза и спрячем на Голубом острове, пока шумиха не стихнет.
— Ты что задумал, кретин?! Это ж похищение! — кричит МакГи. — Копы не отстанут! Проще убить мальца. Снесу ему башку — и дело с концом.
МакГи поднимает пистолет. Прищуривает один глаз, целится. Мистер Эплгейт кричит: «Прыгай, Оскар! Прыгай!» МакГи разворачивается и стреляет в мистера Эплгейта. Дважды. Один раз в голову, потом в сердце. Повсюду кровь…
— Господи, что же это?
Я закрыл глаза руками. Меня затрясло, как в лихорадке.
Мисс Чау напомнила о своём присутствии, мягко коснувшись моей руки.
— Что быть дальше, Оскар? Дальше? — спросила она.
— Дальше странно… Я прыгаю. Никогда в жизни я так не прыгал. МакГи поворачивается. Стреляет. В меня. Но уже поздно. Он меня не видит. Не видит, потому что не знает, куда смотреть. Я лежу на макете, в колючем кусте можжевельника, рядом со станцией «Песчаные дюны». И я маленький. Крошечный. А из-за поворота выходит поезд — большой, настоящий поезд. Я просто захожу в вагон и еду. И никому это не кажется странным. Я еду в Чикаго. Вот и всё.
У мисс Чау оказался наготове платок. Она промокнула мой вспотевший лоб.
— Значит, они стрелять? — спросила она.
— Да, я вижу: МакГи совсем рядом, в трёх шагах. Он целится мне в лоб. И спускает курок.
— И вы просто прыгать? — Мисс Чау задала вопрос таким будничным тоном, словно я прыгал не через пространство и время, а через скакалку во дворе.
— Да, я прыгнул. Это оказалось несложно. Я вроде как в ядро превратился и вылетел, словно из пушки. Только очень боялся, что они меня заметят. Они же искали! Весь банк перетряхнули. Но на макет посмотреть не додумались. Вот и всё. А потом банк… ну… растворился, что ли… Я хотел помочь мистеру Эплгейту, но никакого мистера Эплгейта рядом не было. В лицо мне дул ветер с озера, я был на станции Южнобережной линии и сел в первый же поезд, который там остановился.
Мисс Чау снова вложила Звёздный камень мне в руки. Зелёно-голубое свечение звёздочки меня сразу умиротворило, успокоило. Вот так, молча, я пролежал довольно долго.
— Вы лучше себя чувствовать? — наконец спросила она.
— Да, спасибо.
— Ваш история — чудо, — объявила мисс Чау.
Я огорчился.
— Не верите? Ну и ладно. Я и не надеялся, что поверите.
— Я верить. Звезда не может лгать, — возразила она и прикрыла ладонью чёрный камень. — Оскар, вот что думать мисс Чау…
— Да, мисс Чау, слушаю, — проговорил я торопливо. И, не утерпев, спросил: — Я вообще живой или мёртвый?
— Живой, Оскар. Клянусь! Китайцы знать: между жизнь и смерть мало места. Жизнь и смерть совсем близко. Оскар быть между — одна секунда, когда лететь пуля. Оскар прыгать в другая реальность.
— В параллельную? Она рядом?
— Да, два мира рядом. Два мира, они реальные. Но сорок первый год — ещё не ваш год. Вы — маленький мальчик. Оскар — одиннадцать лет, Оскар должен вернуться в свой мир. Домой.
— Домой?
— Оскар не попасть в поезд, если не испугаться. Понимать? Поэтому Оскар вчера ударить голова и ударить колено. Оскар прыгать, но не испугаться. И есть слово. Сигнал. Слово «прыгать». Нет… пры-гай! — Она постучала длинным ногтем по моему пальцу. — Оскар слышать мисс Чау?
