Записная книжка
К тому времени я уже знал, что в жизни каждого человека бывают полосы бед.
Всё началось с того, что в апреле умерла мама. Сразу после похорон выяснилось: моя книга, которая около четырёх лет лежала в издательстве и вот-вот наконец должна была выйти в свет, выкинута из плана выпуска, ибо её место заняло свежеиспечённое сочинение секретаря Союза писателей.
Сразила бессонница. Гудел от боли затылок, кружилась голова.
Знакомый врач измерил давление, заподозрил развитие гипертонической болезни. Я молча сидел перед ним.
— Ты стоик, — сказал он. — Улыбаешься… А я и не знал, что улыбаюсь.
— Боюсь, как бы не стать лежиком. После смерти матери я остался совсем один. И в довершение всего как-то вечером в пятницу обнаружилось: потерял записную книжку. Старую записную книжку со всеми телефонами и адресами. Обыскался — не нашёл.
На фоне того, что произошло, ничего особенно страшного. Но эта мелочь меня добила.
Каждый знает, тошнотворное дело — переписывать в новую записную книжку со старой переполнившие её номера телефонов и адреса. А тут и переписывать не с чего. Неизвестно, как восстанавливать. Тем более, что всегда старался не загружать память тем, что может хранить бумага.
Я уже не улыбался. И телефон молчал, как назло. Никому почему-то в голову не приходило позвонить мне.
Прежде чем неизвестно как восстанавливать связи с миром, нужно было для начала обзавестись новой записной книжкой.
Утром в субботу я уже собрался пойти за ней в магазин, как раздался звонок телефона.
— Случайно не вы потеряли записную книжку, старую такую, потрёпанную?
— Потерял! — я необычайно остро почувствовал, что зловещая полоса моих бед завершается. — Где вы её нашли? Очевидно, звонил пожилой человек с несколько скрипучим голосом.
Он объяснил, что подобрал её на металлической подставке в будке телефона-автомата у метро «Сокол», куда зашёл позавчера вечером, чтобы позвонить в шахматный клуб.
Эти подробности меня не интересовали. Я вспомнил, что действительно звонил из этого автомата знакомому, который, как оказалось, отбыл в командировку. Только кажется, что в записной книжке много телефонов твоих друзей, но когда ты один и тебе плохо, где они, друзья?
— Как вы раздобыли мой номер телефона?
— Просто. Пришёл домой, обзвонил семь-восемь человек из вашей записной книжки. Они вычислили, кому она может принадлежать.
— Спасибо. Как мне с вами встретиться?
— А где вы живёте? Я сказал.
— Так это почти рядом со мной. Записываю адрес. Могу минут через двадцать занести.
Я подумал: «Хочет слупить с меня деньги за находку и доставку».
И вправду, вскоре он появился у меня, этот человек. Я ошибся — он был вовсе не стар. Вихрастый блондин лет тридцати, не больше.
Я думал, отдаст записную книжку, поблагодарю, вручу какую-нибудь денежку. Но он топтался в передней, с любопытством глядел на меня.
— Зайдите. Присядьте.
Он с готовностью стал расшнуровывать и снимать ботинки. Прошёл в носках в комнату, уселся на стул, начал озирать стены. Потом, вспомнив о цели своего визита, выложил на скатерть записную книжку.
— Ещё раз спасибо. Сколько я вам обязан?
— Нисколько. А вы играете в шахматы?
— Нет.
— Почему?
— Потому что не играю. Некогда тратить время жизни на передвижение деревяшек по деревянной доске.
— Вы так думаете? Интересно. А как вы относитесь к разводу?
— Как к шахматам. — Этот посетитель со своим скрипучим голосом начал меня всерьёз раздражать.
— А я вот женился два года назад, маленький ребенок… Семейная жизнь не складывается. На работе тоже. Служу в Госкомстате. За шесть лет никакого повышения зарплаты. Вообще я там как белая ворона… Вот разводиться собираемся.
Передо мной сидело само Одиночество.
— У вас ребёнок, — сказал я. — Может быть, все наладится.
— Вы так думаете? — он нерешительно поднялся. — Вам хорошо! У вас вон сколько друзей и знакомых, целая записная книжка.
Я тоже встал.
— А как вы относитесь к пиву? Хотите, пойдём выпьем пива?
Мне было не до пива.
Но раз уж так получилось, я решил выйти вместе с ним, чтобы купить новую записную книжку. Переписать в неё все необходимое. За вычетом номеров телефонов мнимых друзей. Он сопроводил меня до одного из павильончиков в подземном переходе, где я и приобрёл искомое.
— А знаете что? — спросил он, понимая, что пора расставаться. — Вы не запишете мой телефон? На всякий случай.
— На какую букву? Как вас зовут?
— Володя.
— Хорошо, тёзка. Есть авторучка? Я почувствовал себя ханжой и святошей.
Клиенты
Он был медвежатник. Не из тех, кто взламывает сейфы. А из тех, кто действительно охотится на медведей.
И фамилия его была Медведев.
Я долго не мог уразуметь, зачем нужно такому добродушному человеку убивать мишек.
За полтора года нашего знакомства автослесарь Володя Медведев десятки раз приезжал ко мне по вечерам после работы в автосервисе при мотеле. Обязательно привозил с собой бутылку водки.
— Нет, но ты мне скажи, — хрипел он, разливая её по стопарикам, — почему христиане считают, что развод — грех? А если она не может родить? Если бесхозяйственная? С другой стороны, оставлю её — кому будет нужна?
Он видел, что эти разговоры мне тягостны, но продолжал бубнить:
— У меня лежачая старуха мать. Второй год, как сломала шейку бедра. И мать, и жена на моей шее. Из-за них все не могу взять из детдома какого-нибудь пацанёнка, у которого ни папки, ни мамки. Я бы его охотиться научил, рыбачить…
Он пил и не пьянел. Только взгляд останавливался, наливался тоской. Сжимались кулачища, покрытые шрамами от тяжёлой работы.
— За смену надышишься сваркой, выхлопами. Извини, — он выходил к умывальнику в ванной — отхаркаться. А вернувшись к столу, вдруг задавал какой-нибудь нелёгкий вопрос. До сих пор помню, как сказал: «В перерыв ели сосиски в буфете, один жестянщик трепал, что нельзя доказать существование Бога. Ты как думаешь, можно?»
Уходил от меня Володя Медведев поздно. Не очень-то хотелось ему возвращаться в родные стены.
И вот как-то осенью пригласил к себе в гости.
