Жан-Пьер кивнул.
— Не уезжай, Дэлис, — сказал он. — Останься с нами. Нам здесь будет грустно без тебя. Особенно мне.
— Ты очень добр…
— Я всегда буду добр к тебе… до конца жизни. А если ты уедешь, то уже никогда не стану счастливым. Я прошу тебя остаться здесь навсегда… со мной.
— Жан-Пьер!
— Выходи за меня замуж. Пообещай, что никогда не оставишь меня… никогда не оставишь нас. Твое место здесь, Дэлис, и ты это знаешь.
Я остановилась. Он взял меня за руку и отвел под раскидистые ветви росшего у лужайки дерева.
— Это невозможно, — сказала я.
— Почему?
— Ты мне очень нравишься, и я никогда не забуду, с какой добротой ты отнесся ко мне в нашу первую встречу, но…
— Ты хочешь сказать, что не любишь меня?
— Я не думаю, что стала бы тебе хорошей женой.
— Но я нравлюсь тебе, Дэлис?
— Конечно.
— Я это чувствовал. Я не требую, чтобы ты сказала «да» или «нет» немедленно. Может быть, ты еще не готова.
— Жан-Пьер, пойми…
— Я все понимаю, дорогая.
— Не думаю.
— Я не стану торопить события, но ты не уедешь от нас. Со временем ты сама во всем разберешься.
Он торопливо поцеловал мою руку.
— Не возражай, — сказал он. — Ты должна жить здесь. И именно со мной.
К действительности меня вернул голос Женевьевы.
— Вот вы где, мисс! Я вас искала. Жан-Пьер, потанцуй со мной! Ты обещал.
Он улыбнулся, приподняв брови. Это он делал так же выразительно, как пожимал плечами.
Еще не оправившись от смущения, я рассеянно наблюдала за тем, как они танцуют. Первый раз в жизни мне предлагали выйти замуж, и я не знала, что делать. Я не могла стать женой Жан-Пьера, ведь…
Особенно меня смущало то, что он как будто и сам не был готов к этому разговору. Почему он заторопился? Не выдала ли я своих чувств? А может быть, сегодня днем, у палатки, свои чувства выдал граф?
Праздник закончился. Я обрадовалась, когда музыканты на прощание сыграли «Марсельезу». Все разошлись по домам, а я вернулась к себе в комнату, чтобы подумать о своем прошлом и будущем.
На следующий день работа не ладилась. Я боялась, что из-за своей рассеянности испорчу картину. Сделала я мало, но успела о многом подумать.
Невероятно. После неудавшегося романа с Чарлзом у меня не было ни одного поклонника. И вдруг — сразу двое. Один из них просит меня выйти за него замуж. Но меня занимали намерения графа. Когда накануне он, помолодевший и веселый, стоял у прилавка, мне показалось, что я могла бы подарить ему счастье, которого ему так не хватало. Какая самонадеянность! Едва ли он думал о чем-то, кроме мимолетной любовной связи — подобной тем, что были у него в прошлом. Я явно заблуждалась на свой счет.
После завтрака в комнату ворвалась Женевьева. Она выглядела по крайней мере на четыре года старше своего возраста. Она собрала волосы высоко на затылке и уложила в тяжелое кольцо. Новая прическа делала ее выше и женственнее.
— Женевьева, что это? — вскричала я.
— Вам нравится?
— У тебя такой… взрослый вид.
— Его-то я и добивалась. Мне надоело, что со мной обращаются, как с ребенком.
— Кто с тобой обращается, как с ребенком?
— Все. Вы, Нуну, папа, дядя Филипп со своей противной Клод. В общем, все. Так вы не сказали, нравится вам моя прическа?
— Не знаю, уместна ли она.
— Уместна, мисс.
Женевьева рассмеялась.
— Я теперь всегда так буду ходить. Я уже не ребенок. Моя бабушка была старше всего на год, когда вышла замуж!
Я в изумлении посмотрела на нее. Ее глаза горели от возбуждения. Мне стало не по себе, но я видела, что говорить с ней было бы бесполезно.
Я зашла проведать Нуну. Она сказала, что в последнее время меньше страдает от головных болей.
— Меня немного тревожит Женевьева, — призналась я. В глазах Нуну мелькнул страх. — Она волосы завязывает пучком. И уже не похожа на ребенка.
— Девочка взрослеет. Ее мать была другой — мягкой, кроткой. Даже после рождения Женевьевы она казалась ребенком.
— Женевьева сказала, что ее бабушка вышла замуж, когда ей было шестнадцать. И заявила это таким тоном, будто собиралась сделать то же самое.
— У нее такая манера говорить.
Наверное, я и впрямь подняла ложную тревогу. В пятнадцать лет многим девочкам надоедает быть детьми. Они сооружают себе взрослую прическу и ходят с пучком, словно им уже семнадцать.
Однако, через два дня я была уже не так беззаботна. Ко мне прибежала расстроенная Нуну. Оказалось, что Женевьева ускакала после обеда верхом и все еще не вернулась. Было около пяти часов.
— С ней наверняка кто-нибудь из конюхов, — сказала я. — Она никогда не ездит одна.
— А сегодня поехала.
— Вы ее видели?
— Да. Я заметила, что она не в настроении, и наблюдала за ней из окна. Она умчалась галопом. С ней никого не было.
— Но она знает, что это ей запрещено?
Я беспомощно посмотрела на Нуну.
— Она сама не своя после ярмарки. — Нуну вздохнула. — А я так радовалась — ей было интересно. Я надеялась, что она изменится.
— Я полагаю, что Женевьева скоро вернется. Она просто хочет доказать нам, что уже взрослая.
Нуну ушла, и мы — каждая в своей комнате — стали ждать Женевьеву. Думаю, Нуну, как и я, напряженно размышляла о том, какие шаги следует предпринять, если девочка не вернется в течение часа. Минут через тридцать я увидела в окно Женевьеву. Она скакала к замку.
Я поспешила в классную комнату, через которую Женевьева непременно должна была пройти, чтобы попасть к себе в спальню. Не успела я вбежать туда, как из своей комнаты вышла Нуну.
— Она вернулась, — сказала я.
Нуну кивнула.
— Я видела.
Вскоре в комнату поднялась Женевьева.
Она раскраснелась, сияющие глаза делали ее почти красавицей. Увидев нас, она беззаботно
