брат взял сумку и ушел в свой автобус.
Турист, оставивший сумку, стоял у лавочки неподалеку, приценивался к товарам. Лишь убедившись, что шофер с сумкой сел в автобус и уехал, незнакомец беспечно закурил и, ничего не купив, пошел неторопливо в противоположную сторону.
Ялчин – парень сообразительный, американских фильмов посмотрел достаточно, сразу понял, что турист оставил контрабанду, а брат должен ее передать дальше по цепочке. Вот откуда у него деньги!
Брат ехал в отель, где должен был забрать отъезжающих, отвезти их в аэропорт. Никто не будет возить контрабанду в автобусе, значит, брат спрячет сумку. Спрячет не в отеле, а в доме. Так вернее.
Ялчин помчался домой. Где же сумка?
Три года назад они с братом хотели сделать погреб, чтобы хранить продукты в жару. Но с первого раза им не повезло: удалось вынуть лишь один большой камень, дальше шла монолитная скала. Завалив камень на место, заровняли. Нашли местечко получше. Вот тот старый камень Ялчин и отвалил в первую очередь, там и лежала завернутая в полиэтилен сумка туриста. Ялчин ничего не тронул, сумку разворачивать не стал, он и так ясно понял, что в сумке могут быть только наркотики.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. Ялчин хорошо знал брата: с ним по-хорошему не договориться. Забрать сумку, да что с ней делать? Сколько ни ломал голову Ялчин, придумать ничего не смог. Понял, одному в таком деле не справиться.
У Ялчина был дружок на два года старше, несколько месяцев провел в тюрьме. В общем, Вазих, как звали его, был парень бывалый. Ялчин начал с ним осторожный разговор. Вазих сразу понял, что разговор идет о больших деньгах, – ударили по рукам.
Так и получилось, что на прекрасно задуманную и организованную тропу Виктора Белевича сначала обратил внимание Интерпол, а потом по глупости исполнителей влезли и дилетанты.
Глава 3
– Ты, главное, не отходи от меня, – сердито выговаривал Гуров Марии, забыв, что час назад она была и сударыней, и синьорой, и даже… государыней. – Гляди в оба, чтобы к тебе приятель с наколками и золотым зубом не приближался. Ничего не понимаю, никогда синдикат не использовал для транспортировки зелья уголовников. Так надо же тебе было!.. А если он вор в законе, а ты прилюдно наплевала ему в рожу? Да они люди, сдвинутые по фазе! Ему наплевать, что здесь заграница и за убийство – верная тюрьма. Вора в законе смертельно оскорбила! Он ведь нож на кухне возьмет – и тебе меж ребер.
– А ты, знаменитый опер, зачем? – Видно было, что разговор Марии тягостен и неприятен.
– Я не танк, не могу тебя со всех сторон в таком бардаке броней защитить.
По соседней аллее шла группа «физкультурников». Гуров быстро перешел газон, встал перед набычившимся Борисом.
– Все в порядке, Лев Иванович, – поспешил вклиниться между ними Сергей, – инцидент исчерпан.
Но Гуров видел физиономию Бориса, вздернутую губу и блуждающую на лице усмешку. Дело обстояло далеко не так. Долговязый атлет воровских законов не знает, собственный авторитет переоценивает. Гуров вынул из кармана десять долларов, протянул Борису:
– Извини, братан, моя сеструха проспорила тебе, я за нее отвечаю. Я масть и за кордоном узнаю, вечером выпьем, у меня к тебе пара слов имеется. Лады? – Гуров протянул руку.
Борис пожал ее, довольно кивнул в знак согласия, зыркнул на приятелей с превосходством.
– Принимаю. Вижу, ты человек. Стрелка в одиннадцать у бара.
Гуров вернулся к Марии.
– Высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу. Мне придется с ним вечером выпить.
– И ты такой мрази деньги отдал, чуть не извинялся? Да я бы никогда в жизни!.. – с ходу завелась Мария, едва не срываясь на крик.
– Тихо, тихо, Машенька, ты не знаешь, что в этой жизни мне приходилось делать. А это – так, стакан семечек. Куда же Юрка запропал? Пошли верблюдов смотреть, – попытался отвлечь Марию.
Позвякивая бубенчиками, шествовал небольшой караван верблюдов. Впереди точеными ножками семенил ослик. Далее выступал самый крупный верблюд. За ним – еще пять верблюдов поменьше. На верблюдах катались дети.
– Никогда не думала, что ты можешь унизиться!.. – не унималась Мария.
– Смотри, какие величавые красавцы! Ты ездила когда-нибудь на верблюде? А я нет. Жаль. – Но сбить Марию было не так-то просто.
– Я тебя не узнаю, Гуров, – продолжала кипятиться она.
– А ты меня не знаешь. – Гуров увидел Еланчука: – Извини, сейчас, – догнал приятеля, вернулся с ним. – Не очень я воровскому слову верю.
– Ты о чем? – удивился Еланчук.
– Пустяки, дела семейные. Что у тебя?
– Я всех прокатал через наш компьютер, и представь себе – ничего.
– Проверять по паспортным данным – пустые хлопоты. Один парень может и у вас проходить. Следует пальчики проверить.
– Твоя клиентура, тебе виднее. Только как пальцы получить?
– В одиннадцать приходи в административный корпус, мы у бара сидеть будем. Я его пальцы тебе дам. Ловкость рук – и никакого мошенства! Остальные данные тоже поищи.
– Допустим, мы его и отыщем, но к товару он отношения не имеет. – Еланчук помолчал. – Ты извини, Лев Иванович, что я тебя поучаю, но в каждом деле своя специфика. Мы никого задерживать не должны. Наша задача – установить груз и покупателя, взять под наблюдение и проводить до Москвы, где его примут другие люди. Местная полиция включается только в случае, если будет совершено преступление на территории Турции.
– Я понимаю, понимаю, хотя провоз наркотика – уже преступление, но это ваши заботы. И все-таки пальцы необходимо проверить. Всякое может быть.
В одиннадцать праздник был в самом разгаре, но Гуров настоял, чтобы Мария отправилась в номер и заперлась. Она попыталась возражать. Напрасно.
– У меня работа, дорогая, и мозги должны быть заняты решением одной проблемы, а не нескольких.
– Но ведь он будет с тобой пить водку, – сопротивлялась Мария.
– А ты знаешь, кого он встретил днем и о чем они говорили? – ласково прищурился Гуров.
– Так у него есть напарник?
– Не знаю. И знать не хочу. Я должен быть уверен.
Пятеро мужчин заняли стол на веранде у бара, заказали по двойной порции водки и сок. Обслуга удивления не выказывала, хотя так пить здесь было не принято. Русские! Гуров взглянул на бармена саркастически, подумал, что завтра парень станет жалеть, что не имел сегодня видеокамеры, потому что рассказам никто не поверит.
Выпили по первой, тут же хватили и по второй. Благодаря ловкости рук, о которой говорил Гуров, скоро Еланчук мчался с рюмкой Бориса в полицию. В принципе Гуров был уже свободен: он свое хитрое задание выполнил.
– Может, достаточно? Не Россия, не стоит привлекать к себе внимание, – Гуров красноречиво взглянул на Николая.
– Верно, – согласился старшой, – остальное допьем дома.
– Не пойдет, – решительно ударил кулаком по столу Борис. – Я еще и не начинал, – и ткнул пальцем в Гурова. – Ты сказал, мол, вечером выпьем мировую, так выпьем. А то снова только насмешка получается! Ты что же, решил за свою сеструху червонцем баксов откупиться?
«Спокойно!» – приказал себе Гуров, но желваки заходили по скулам. Этот поддатый блатарь расценивает предложение мировой как слабость? Зря он так! А чего же зря, если у него в крови топтать человека, который не сопротивляется. Гуров пытался себя урезонить, мол, человек не виноват, живет по законам мира, в котором вырос. А воровская среда признает лишь один закон – право сильного. Сопливые байки о дружбе, братстве, общем кошельке, который зовут общаком, – для недоумков. Гуров был категорически против смертной казни, но сейчас, глядя в тупое, наливающееся серой злобой лицо подонка, невольно поймал себя на мысли, что без сожаления раздавил бы его, как мерзкую тварь, представил на мгновение, что бы такое животное сотворило с Марией, окажись она в его власти. «Спокойно!» – еще раз приказал себе, стиснув зубы. Когда разжал через мгновение челюсти, уже и хохоток выкатился наружу:
– За дружбу? – плеснул в рюмки доверху.
– Вот и ладушки! Сказано пить – значит, пить. Опосля и веселее придумаем.
Николай, надеявшийся заработать на поездке солидные башли, забеспокоился: пьяный дебош ему был совершенно ни к чему.
– Боренька, – попробовал он улестить распоясавшегося мордоворота, – давай возьмем горючее и пойдем в номера…
– А ты кто? Старший по зоне? Ты какое право имеешь мне, – зарычал тот, ударив себя в гулкую грудь, – указывать, где можно пить? Вернемся, я тебя на стельки, падла, пущу!
К стойке бара подошел Еланчук, взял сок. Гуров поднялся, встал рядом.
– Ты, как всегда, прав. Твой приятель в прошлом году убил немецкого полицейского.
– Так в чем проблема? – Гуров пожал плечами. – Пусть местная полиция его арестует.
– Они заявили, что об аресте на территории отеля не может быть и речи, а в отношении аэропорта будут решать.
За столом, где сидели «спортсмены», раздался шум, бармен быстро заговорил по-английски, адресуясь к Еланчуку.
– Хочешь ночевать в кутузке? – подошел к компании Гуров.
Борис слащаво осклабился, отчего его физиономия стала еще отвратительнее, по-блатному растопырил пальцы:
– Все в норме! Все в норме! – И заныл: – Начальник! Где тут отлить можно?
– Внизу, – Алан ткнул пальцем под ноги, – по лестнице, там написано. Давай провожу.
– Сиди, сявка, сам пока тверезый! – Вор поднялся и, шатаясь, размашисто зашагал к стеклянным дверям.
Николай кивнул Алану на дверь. К столу подошел Еланчук:
– Добрый вечер, мужики! Я такой же отдыхающий, как и вы. Администрация просит вас вести себя потише.
– Извините, сейчас уходим, – Николай беззвучно выругался.
Но четвертый парень, видно, тоже пить не умел и, махнув рукой, громко заявил:
– Козлы! Как брать полторы штуки с человека, это у них принято, а громко слово сказать…
