Нехорошо, полковник, ведете себя, словно мальчишка. Вас министр ждет, а вы непотребства вытворяете. Интересно, как пацаны, которые играют в оперативников, объяснили начальству его исчезновение? А ведь сейчас некто тоже не спит, думает, просчитывает. От таких мыслей сыщик повеселел. Эйфория была недолгой, он вернулся к печке, от которой начал, и вновь двинулся в дорогу. И снова не прошел, уперся в тупик. Стереть дискету он не мог, отдать ее – тоже не мог, для принятия точного безошибочного решения информации не хватает. Против генералов нужны неопровержимые улики.
Гуров долго сидел в кресле, курил, варил кофе, снова курил, тасовал колоду и так и сяк, сдавал карты себе и противнику – и каждый раз проигрывал. Лишь когда начало светать, сыщику удалось вытащить джокер. Гуров ударил кулаком по столу, обозвал себя дураком, еще минут тридцать работал, потом упал на диван и заснул.
Юдин жил холостяком, но утюг в доме нашелся, и около десяти утра Гуров, стоя в одних трусах, гладил брюки. Хозяин готовил завтрак, поглядывал на мускулистую фигуру гостя и говорил:
– У вас фигура тридцатилетнего атлета, можете работать натурщиком, хотя для классики, пожалуй, мышц многовато. И на груди шрамик почти не виден, а вот спину вам конопатил халтурщик.
Гуров закончил гладить, убрал утюг и доску, принялся чистить туфли.
– Рубашечка ваша никуда не годится, мог бы подарить новую, так вы наверняка не возьмете…
– Отчего же? – удивился Гуров. – Я нормальный человек и обожаю подарки.
Юдин принес белую рубашку и строгий однотонный галстук. Гуров взял, поблагодарил сдержанно и быстро оделся. Потом они завтракали, разговаривали на отвлеченные темы: о погоде, футболе, политике. Когда собрались уходить, Юдин спросил:
– Вам действительно нужен человек, который подбросил мне Романова?
Гуров кивнул, и Юдин назвал фамилию и должность. Сыщик снова кивнул, взглянул, прищурившись, и заговорил медленно, произносил слова осторожно, словно брел в темноте, на ощупь.
– Я бы на месте Каца не лез в петлю, а раздобыл «Мерседес», принадлежащий покойнику Романову. При ваших возможностях – дело несложное. В «Мерседесе» я не стал бы ничего искать, а велел бы разобрать его на части, до последнего винтика, слил бензин, масло, размонтировал колеса. Мы не способны угнаться за передовой мыслью Запада и не надо пробовать, – он заговорил даже веселее. – Разберите этот аппарат на молекулы, и, если в ваших руках ничего не останется, я брошу свою работу и наймусь к вам водителем.
– Ловлю на слове, Лев Иванович, – сказал Юдин, отпирая массивные запоры входной двери.
– А пока не я вас вожу, а вы меня, подбросьте, пожалуйста, на Октябрьскую площадь, к министерству, – ответил Гуров, переступая порог.
Глава десятая, и последняя
Шеф Гурова, начальник главка Петр Николаевич Орлов, как обычно, в штатском скромном костюме, с плохо повязанным галстуком, который всегда раздражал Гурова (уже семнадцать лет у него чесались руки перевязать галстук по-человечески), сидел в своем кабинете за столом, вертел в руках дискету и, казалось, нимало не интересовался проходившим здесь разговором.
Моложавый генерал, которого Гуров впервые увидел накануне ранним утром у загородной резиденции, в отличие от хозяина кабинета, был крайне активен. Он пытался расхаживать перед столом Орлова, но кабинет был невелик, и генерал, сделав три-четыре шага, натыкался то на книжный шкаф, то, развернувшись и пробежав в обратную сторону, налетал на сейф. В общем, генерал суетился. Гуров сидел сбоку от стола начальника, спиной к окну, терпеливо ждал, когда кончится игра в слова и начнется дело. Сыщик не понимал роли генерала, широты его полномочий, хотя по отсутствующему выражению на лице шефа – а за долгие годы он изучил это лицо как свое собственное – следовало понимать, что этот, явно из новых, генерал полномочиями облечен и является персоной, приближенной к императору.
– Я всегда полагал, что мы люди военные и дисциплинированные! И вы, Лев Иванович, – полковник милиции, а не анархист с маузером за поясом и бомбой в кармане! – изрек генерал, в очередной раз натыкаясь на сейф. – Черт побери, мы можем перейти ко мне, все-таки просторнее, и хоть кофе дадут…
Шеф нажал на кнопку и тихо сказал:
– Света, кофе, пожалуйста…
– Петр Николаевич, вы своим молчанием поддерживаете полковника, будто одобряете его безобразное поведение, которое граничит со служебным преступлением. – Генерал неловко присел на краешек стула. – Мало того, в прокуратуре решают вопрос о возбуждении против полковника уголовного дела за превышение пределов необходимой самообороны, нанесение тяжких телесных повреждений с расстройством здоровья.
– Тяжких без расстройств не бывает, генерал, – флегматично заметил Орлов. – А никакого дела не слепится – нет потерпевших.
– Не понял! – Генерал вскочил.
Орлов заглянул в лежавшую на столе папку и ответил:
– Сегодня около шести утра содержавшиеся в санчасти Прохоров и Курков убили постового милиционера и скрылись.
– Прекрасно! Великолепно! – Генерал вновь начал тыркаться по кабинету. – Просто гора с плеч! Я циник? Возможно. Но на нашей работе порой убивают… Сейчас главное – это полковник. – Он ткнул пальцем в Гурова, хотел то ли пригвоздить, то ли возвысить. – Он должен быть в белом, без единого пятнышка. Сколько вы работаете в милиции? И что, кроме отборной ругани, слышали? Надо не только, как вы выражаетесь, пахать, но и подать результат. Старо? Согласен, так ведь и мир стар. Сегодня в семнадцать – пресс-конференция, будут наши писаки, депутаты, сами понимаете, иностранцы. Мы им такой товар подаем, а главный герой – в грязи увечит людей… Ну, слава богу, хоть с этим пронесло!
Генерал поднял руку, хотел, видно, перекреститься, но сдержался, неопределенно помахал ладошкой.
«Так… Ларчик просто открывался, – подумал Гуров. – Пресс-конференция, иностранцы, потому-то ты не спишь. И гоняешься ты не за мной, грешным, а за сенсацией».
– Я выполняю приказ министра! – Произнеся эту фразу, генерал, словно прикоснувшийся к земле Антей, ринулся в бой с новыми силами. – Я вас подам на всю страну и дальше, за пределы! Я должен быть уверен в вас, полковник! А я не уверен! Где вы болтались почти сутки? Почему вы скрылись от своих товарищей?
– Разберемся. – Орлов с интересом разглядывал свои ладони. – Полковник Гуров напишет рапорт. Мы разберемся.
– Нет у меня времени! – Генерал в конце почти каждой фразы ставил восклицательный знак, если только не ставил знак вопроса. – Перестройка! Мы боремся с бюрократией, а вы все вопросы хотите свести к бумажке! Ну, рапорт со временем, пожалуйста, почему сейчас нельзя русскими словами объяснить?
Орлов перестал любоваться ладонями, взглянул на Гурова и кивнул.
– Товарищ генерал! Я выполнял специальное задание, о котором, в принципе, никто не должен был знать. Неожиданно меня останавливают незнакомые люди, представляются как мои телохранители. У меня тело одно, я не могу доверить его охрану чужим людям.
– Не паясничайте, полковник! Вам предъявили документы, сослались на министра!
– Документы я могу такие предъявить, что вы, товарищ генерал, в моем присутствии сидеть не посмеете.
Генерал покраснел, затем пошел белыми пятнами. Орлов довольно заурчал, сказал миролюбиво:
– Ну, ладно, ладно, Лев Иванович, давай по существу.
– А по существу, товарищ генерал, – сыщик взглянул на начальника обиженно, – ни о какой охране не договаривались. Парни наглые, это факт, а почему они висят на хвосте, что им нужно, неизвестно. Министр, говорите? Так я могу сослаться на президента или на господа бога… Слова – они все выдержат.
– Допустим, допустим… – Неожиданно выяснилось, что генерал умеет говорить и миролюбиво. – Ну, не понравились вам мои парни, тем более что у вас есть такой горячий материал. – Он указал на лежавшую на столе дискету. – Вы ушли, надо сказать, мастерски, провели моих вислоухих.
Генерал сделал паузу, улыбнулся, призывая заключить перемирие. Гуров еле сдерживал смех, Орлов вновь вызвал секретаря.
– Светок, как дела с кофе?
– Петр Николаевич, чайник перегорел, я ребятам позвонила, не несут, черти, – радостно сообщила секретарша, которая отлично знала, когда нужен кофе, а когда чайник должен «перегореть».
– Хорошо, хорошо, отставить, – сказал Орлов и развел руками.
– Ну, великие сыщики, вы и даете! – Генерал выдал еще одну улыбку, повернулся к Гурову и посерьезнел. – Так куда вы пропали, почему не явились к начальству? Где вы ночевали?
Сыщик знал, что такой вопрос зададут. Времени, чтобы приготовить ответ, было достаточно, однако он его не приготовил. Гуров рассчитывал переговорить с Орловым один на один и вместе сочинить легенду. Но когда сыщик переступил порог министерства, его уже ждали и повели к чужому генералу. Гуров еле отбился и сумел проскочить в этот кабинет.
Орлов покусывал нижнюю губу, взгляда на Гурова не поднимал. Сыщик понял: никакой защиты, только нападение. Ему не пришлось искусственно возбуждать себя – человек, сидевший напротив, появился из ниоткуда, надел генеральские погоны, допрашивает. Лицо Гурова осунулось, кожа задубела, глаза стали ярко-голубыми, от нахлынувшей злости голос почти пропал.
– Может, вы хотите знать, с кем я ночевал и как именно? От меня жена ушла…
Из всех троих больше всех такому сообщению удивился сам сыщик. Орлов знал, что семья Гурова распалась, но это произошло отнюдь не вчера. Генерал не понял, какое отношение к происходящему имеет жена полковника. А Гуров совершенно не собирался произносить подобную фразу, но она прозвучала, и сыщик бросился в атаку:
– У вас, генерал, пресс-конференция, а у меня жена ушла. Как раз вчера, такая незадача. Вам не позвонила, не согласовала. Извините. А вот генерал Орлов, тогда полковник Орлов, – сыщик взглянул на друга и начальника осуждающе, – у меня на свадьбе гулял. Ведь было, уважаемый Петр Николаевич, признайтесь.
– Ну, Лев Иванович… – Орлов бросил взгляд на генерала, недоуменно пожал плечами.
– И водку пил, и «горько» кричал! А вчера жена ушла! Сто лет прожили дружно, любили…
– Все! – Орлов хлопнул ладонью по столу, поднялся. – Объявляется перерыв.
Генерал встал, растерянно оглянулся, не зная, что предпринять.
– А вас, генерал, на той свадьбе не было, поэтому вы и спрашиваете, где я провел ночь! – Гуров вскочил, резко повернулся, прижался лбом к оконному стеклу.
Генерал хотел взять со стола дискету, Орлов сделал отрицательный жест, подмигнул, указал взглядом на дверь. Генерал возмущенно фыркнул и вышел. Знаменитый сыщик! Истеричка! Баба у него сбежала, так он дела забросил! Генерал вышагивал по длинному коридору и пребывал в возмущении.
