И далее пошло крупным шрифтом: «Гуров – фигура противоречивая, для нас крайне опасен и крайне притягателен. Пользуется авторитетом и большой популярностью среди сотрудников угро. В обращении с окружающими сдержан, прямолинеен до глупости, часто конфликтует с начальством, которое Гурова только терпит.
Мы не располагаем данными, чтобы Гуров хотя бы раз взял у нас деньги, но существует мнение, что последнее возможно, если сумма и упаковка будут соответствующими объекту. При обсуждении этого вопроса обнаружились две позиции. Одна – Гуров умрет, но не возьмет. Вторая – Гуров разочарован, устал, раздражен политикой правительства, некомпетентностью собственного руководства, считает свою борьбу с нами донкихотством, ведет ее уже механически, по привычке. Вывод – вербовка Гурова реальна. При контактах с Гуровым надо учитывать, что он умен, опытен, честолюбив. Как показал опыт, силовое давление вызывает у него бурную реакцию сопротивления, доведенный до крайности, способен на убийство.
Пользуется успехом у женщин, но крайне осторожен и рационален в связях, спиртное почти не употребляет, однако при необходимости может выпить и много. Хорошо физически подготовлен, крайне опасен в рукопашной. Застрелил Эфенди, которому была заказана ликвидация Гурова. Сам при этом получил пулю в грудь, выкарабкался. От повторной попытки убрать Гурова решено пока отказаться».
Юдин пил потихоньку виски и размышлял о том, зачем и каким образом забрался в святая святых мент.
Решив наконец, что каждый должен заниматься своим делом, Юдин вновь позвонил в соседний номер.
Георгий Мельник получил справку, поругался с оператором, вернулся к себе и сейчас занимался любовью. Сняв лишь пиджак и ботинки и не дав раздеться партнерше, он исполнял святое дело истово, стараясь не столько получить удовольствие, сколько унизить женщину.
В первую очередь Мельник был профессионал и в любой ситуации телефон всегда имел под рукой.
– Кто говорит и что требуется? – недовольно спросил он.
– Юдин. Надо поговорить.
– Говори, черт бы тебя побрал! – Мельник дал женщине пощечину и рассмеялся. – Ага. Давно не виделись. – Мельник вновь хохотнул. – Записку о Гурове прислал я. Ребята уже шманули его, ничего интересного. Сейчас кончу и зайду. Обсудим…
Александр Сергеевич Романов, с которым сыщик познакомился в гараже, закончил работу, повесил комбинезон на плечики и убрал в шкафчик. Подсобка была небольшая, чистая и уютная, на столике – телефон и маленький телевизор, на подоконнике – электрическая плитка и чайник, у противоположной стены – верстак, над ним металлические шкафчики с инструментом. Романов вынул из кармана ключ, открыл один из шкафчиков и достал из него наплечную кобуру с «вальтером», родным братом пистолета, с которым не расставался полковник Гуров. Романов попытался надеть кобуру, долго прилаживал, остался недоволен, сунул «вальтер» в карман, а кобуру снял и запер в шкафчик. Он оглядел себя в зеркало, одернул пиджак, причесал седые волосы, придвинулся к зеркалу вплотную, придирчиво осмотрел зубы, глазные яблоки и остался явно недоволен. Он отступил назад: человек в зеркале был ему несимпатичен.
– Неудачник, – произнес он вслух и состроил гримасу. – Ты говоришь на двух языках, психолог и аналитик. Да пошел бы ты… – И Романов длинно выругался, после чего у него на бледных скулах выступили розовые пятна. – Как говорил Иешуа, самый омерзительный из человеческих пороков – трусость.
Он шагнул к двери, пистолет в брючном кармане ударил по бедру. Романов скривился, вынул «вальтер», сунул в задний карман, снова почувствовал неудобство и переложил во внутренний карман пиджака. В это время раздался телефонный звонок. Александр Сергеевич взглянул на аппарат с любопытством, лишь после третьего звонка осторожно снял трубку.
– Слушаю.
– Подойдите к служебной лестнице…
– Какие проблемы? – Романов тяжело вздохнул. – Что-нибудь срочное? Я собрался обедать…
Очень высокопоставленный функционер дал Юдину телефон гаража, назвал имя и отчество механика, пароль и предупредил, что в крайнем случае Борис Андреевич может обратиться к нему за помощью. Появление в гостинице полковника Гурова произвело на Юдина впечатление серьезное. В общем-то по поводу неожиданного гостя не у Юдина должна болеть голова, а совсем даже у Гоги Мельника, но этому гражданину, несмотря на весь его авторитет в подобных вопросах, Борис Андреевич решил полностью не доверяться. Одно дело – рэкетиры и эксы, бандиты и случайные пожары, совсем иное – борьба с сыщиком экстра-класса. Механика рекомендовали на высшем уровне, он был козырной картой Юдина, о которой Гоги Мельник ничего не знал. И хотя, пожалуй, рановато еще до начала игры вытаскивать из рукава главный козырь, Юдин решил, не открывая Романова, тайно встретиться с ним и посоветоваться.
– Александр Сергеевич, мне ваш телефон дал солидный человек, наш общий знакомый…
– Извините, – перебил Романов. – Я не понимаю, о чем вы… Если нужна помощь с машиной, то через час прошу…
– Подождите, – теперь перебил Юдин. – Я вам перезвоню. – Докончить он не успел, так как в дверь резко постучали, из коридора донесся громкий смех и голос Мельника:
– Открывай, подлый трус!
Нина бесшумно выскользнула из спальни, вопросительно взглянула. Юдин положил трубку, кивнул. Девушка открыла дверь, Мельник ворвался, словно пьяный биндюжник в пивную, застегивая на ходу молнию брюк, и заорал:
– Это не девка, а тайфун! Иди, крошка, успокой подружку. – Взмахнул рукой, пытаясь шлепнуть Нину, но та увернулась, вышла из номера, закрыла за собой дверь.
Мельник подтянул болтающийся на шее галстук, прошелся по номеру, уже спокойно, без блатного пришепетывания сказал:
– Ладно, ладно, не буду! – Он выставил перед собой ладони. – Знаю, вы этого не любите. Но, Борис, ты гомо сапиенс, должен понять, – у каждого свой темперамент. Договорились, до завтра о делах ни слова. Этот мент нам, конечно, ни к чему. Так разберемся, пусть не болит голова у дятла.
Юдин наблюдал за Мельником, особенно не прислушивался к его болтовне, так как отлично знал, что Гоги привычно бутафорит и никогда не скажет, что в действительности решил предпринять. «Старый стал, – думал Юдин, – зачем я пригласил этого заплечных дел мастера? Надо тихо встретиться с механиком, прокачать ситуацию. Разваливаюсь, пароль Романову назвать забыл, да теперь уже значения не имеет»… И мягко спросил:
– Посторонний поселился? Кто за него платит?
– Кого теперь это колышет? – Гоги вновь поправил галстук и одернул пиджак. – Поселился на гоп-стоп, мы же верительных грамот не имеем. Накладка, конечно. Платим мы, если хочешь, я лично. Тебе бабки жалко?
Юдин потер ладонью седеющий ежик густых волос, не ответил, да Гоги ответа и не ждал. За порядок и охрану отвечал он, прокол в его ведомстве. Позже Мельник разберется, виновные ответят, а сейчас не защищаться, а нападать следует.
– Кто говорил, мол, обслугу здесь не менять, пусть все останется, как при партайгеноссе? – Гоги вытер мокрые губы. – Здесь же холуи, не люди. Видят уверенного номенклатурного деятеля. Они что, каждого в личность знают? Их предупредили: человек требует – значит, право имеет.
С улицы донесся автомобильный сигнал. Гоги подскочил к окну, отдернул штору.
– О, прибыли их святейшество, Кац Анатолий Самойлович. Фамилию отхватил, только для погрома. И Губский Эдуард Федорович нафталин отряхнул, подагрические суставчики смазал и прискрипел, теперь поучать будут.
– Встретить бы не мешало, – обронил Юдин.
– Мне? – Блеклые глазки Мельника заледенели, кожа на лице словно натянулась, проступили костяшки скул, даже вялый животик подобрался. Комик-болтун исчез, на Юдина смотрел убийца.
– Твоя работа. – Юдин легко поднялся, поправил шелковый платок, который был небрежно повязан вместо галстука, и обаятельно улыбнулся. – А нет настроения, так я, мальчик шустрый и не гордый, сбегаю.
Гоги помягчел лицом, шлепнул губами, рассмеялся, выскочил в коридор и чуть не налетел на Гурова. Мельник не сразу сообразил, с кем столкнулся, схватил за рукав.
– Кто такой? Чего здесь шляешься?
– Ба! Георгий Акимович! Здравствуйте, какими судьбами? – Гуров мягко отстранил руку Мельника. – Гостей встречаете? Там Эдуард Федорович и Анатолий Самойлович прибыли…
– А, это ты… – Гоги понял, кого остановил, и, хотя Гурова видел впервые, кивнул, как старому знакомому. – Привет. Я в шестом. Заходи, потолкуем.
– Спасибо.
Мельник махнул рукой и скатился по ковровой лестнице на первый этаж.
Гуров зашел в чистенькое, оформленное под русскую избушку кафе, стены которого были декорированы под дерево, а столы и скамейки сколочены из натуральной, идеально отструганной сосны. Светильники изображали слегка прикопченные керосиновые лампы, окна зашторены льном с алыми петухами, пол посыпан свежими опилками. Пахло чистотой и уютом. На Руси богатые издавна тяготели к простому люду и были театрально искренни, и в эту свою искренность по-детски верили. Сыщик оценил и веру, и краснощекую девицу в сарафане, которая встретила его поясным поклоном, одарила улыбкой.
– Меня Настя зовут. – Девица хихикнула. – Чего барин изволит?
– А чего не жалко, барышня?
– С икоркой нынче перебои, но балычок имеем, яишенку фирменную с зеленью рекомендуем, кофе заморский.
– Яишенку и кофе. – Гуров сел в угол, лицом к двери, оглядел номенклатурную «избушку», кому-то ведь она должна официально принадлежать. Хотя какое это имеет значение?
Информация оказалась правильной, авторитеты прибыли вовремя. Интересно было бы определить, какова сегодня их действительная власть, без преувеличения. У преступников, как и у официальных властей, нет единства – грызутся. Депутаты направляют запросы, создают комиссии, требуют отставки, эти действуют проще: жгут, убивают. А людей охватили апатия, страх, они озлобились, не хотят работать, никому не верят. Чем может помочь милиция? В частности, он, сыщик уголовного розыска? Практически ничем. Муравей. В каждом человеке заключена Вселенная… Слова. Перед тобой поставлена задача, давай, мент, работай и кончай философствовать.
Гуров начал себя пришпоривать, накручивать, но злость, которая в его работе необходима, не появлялась. Он сидел холодный, ленивый и равнодушный, жевал фирменную яишенку, пил заморский кофе, мысли путались, и приводить их в порядок не находилось ни сил, ни желания. Раньше все было проще: он видел жертву, безумную мать или жену, осиротевших ребенка или старика и понимал свою необходимость, свою обязанность защитить закон, по которому за каждое преступление должно последовать наказание. И пусть не всегда это удавалось, однако он боролся с конкретным преступником, который пробуждал злость, порой ненависть, и они являлись топливом, питали энергией, заставляли действовать. А что сделали эти люди? Пустые прилавки, вагоны с продовольствием, неделями простаивающие на запасных путях, переполненные злобой очереди. Кто виноват? Чистая, пропитанная сытостью и покоем избушка, льняные занавесочки с алыми петухами, розовощекая девица, выученная говорить на российском языке. Так ведь построили райский уголок не авторитеты, они
