— Залп! — кричал командир нижнего дека лейтенант Пётр Прокофьев.
— Залп! — кричал командир среднего дека Дмитрий Бутаков.
Впоследствии Нахимов напишет, что оба проявляли «личную храбрость и распорядительность во время боя, при метком и быстром действии их деков».
Спустя мгновение борт русского линейного корабля озарился вспышками и клубами дыма. Оглушительный грохот. Это почти разом ударили все 42 орудия правого борта, включая 68-фунтовые бомбические орудия нижнего дека. Было отчётливо видно, что чертящие свой гибельный след бомбы и ядра не пролетели мимо цели. Над турецким фрегатом взметнулась часть такелажа, на палубе заплясали языки огня. Но турки сдаваться не собирались. Ответный залп с фрегата — и вот уже на «Марии» стонут раненые и в палубные шпигаты (отверстия в палубе для слива палубной воды) ручьём сбегает пузырящаяся чёрная кровь.
Новый залп флагмана русской эскадры — и зарево пожара над «Ауни-Аллахом». Турецкому фрегату удаётся сделать ещё несколько залпов, после чего он уже весь в огне. Откуда-то из этого огня ещё слышны выстрелы — это отдельные турецкие артиллеристы ещё пытаются отстреливаться. Горящему «Ауни-Аллаху» пытались помогать рядом стоящий фрегат «Фазли-Аллах» и береговая батарея.
Этот фрегат имел непростую историю, моряки называли его «позором русского флота». Когда-то это был русский 36-пушечный корабль и носил он гордое имя — «Рафаил». На боевом счету имел несколько славных дел, но 11 мая 1829 года, в районе Босфора, не желая погибать в неравном бою с турецкой эскадрой, команда сдала «Рафаил» на милость победителям. Корабль был введён в состав турецкого флота под новым именем — «Фазли-Аллах» («Данный Богом»).
Бой продолжался — спасти горящий «Ауни-Аллах» им уже не дано. С «Марии» следует ещё один всесокрушающий залп. На «Ауни-Аллахе» расклёпывают якорную цепь в надежде, что прижимной ветер и волны выбросят пылающее судно на прибрежную отмель. Но туркам отчаянно не везёт. Лишившегося якоря и не имеющего управления «Ауни-Аллаха», однако, не выбросило сразу на берег. Прибрежным течением его понесло вдоль берега, в результате чего пылающий фрегат попал под продольный бортовой залп встававшего на шпринг рядом с «Марией» «Парижа». Этого для истерзанного «Ауни-Аллаха» было уже более чем достаточно. Почти полностью разрушенный, заваленный трупами, он в конце концов выбросился на мель под самой батареей № 6 и там чадно догорал. Таким образом, спустя каких-то полчаса после начала сражения турецкая эскадра уже лишилась своего флагмана. Дрейф горящего адмиральского фрегата на виду у всей эскадры произвёл ошеломляющее впечатление на турок. Но отдадим должное — драться никто из них не прекратил!
Разделавшись с первым фрегатом, артиллеристы «Марии» немедля перенесли огонь на второй. Это был «Фазли-Аллах». Нахимов не скрывал своего возбуждения.
Теперь он безотрывно смотрел в зрительную трубу, с удовлетворением отмечая про себя каждое новое попадание. Вице-адмирал был удовлетворён, что судьбой именно ему выпала честь поставить точку в давней и постыдной истории с «Рафаилом». Вскоре над «Фазли-Аллахом» заплясали языки пламени. Ещё несколько всесокрушающих залпов бомбических орудий — и позор русского флота будет навсегда смыт!
Но и «Марии» тоже пришлось нелегко. Она всё время была под перекрёстным огнём. Помимо огрызающегося «Фазли-Аллаха» по линейному кораблю вела огонь и пристрелявшаяся береговая батарея. В какой-то момент «Императрице Марии» перебили шпринг, но благодаря предусмотрительности Нахимова быстро завели новый верп, и корабль без всякого перерыва продолжал стрельбу.
Начав сражение залпами, наши вскоре перешли к непрерывному батальному огню. В отличие от турок корабли Нахимова били их в корпус бомбами и ядрами, поливали палубы картечью. Позднее историки придут к выводу, что именно первые точные залпы во многом решили исход сражения, ибо затем в густом пороховом дыму точно наводить орудия было уже весьма сложно.
Несмотря на низкий прицел, изначально много наших ядер летело очень высоко, при этом часть их падала в море за перешейком, на расстоянии более километра.
Нахимов внешне был совершенно спокоен. Заметив частые перелёты, он подозвал к себе Барановского:
— Пётр Иванович, распорядитесь снизить прицелы! Чтобы не было перелётов, цельте под ватерлинию!
Немногим легче, чем «Марии», пришлось стоящему неподалёку «Парижу». Бортовые залпы линейного корабля следовали с чёткостью хронометра. «Париж» дрался одновременно с фрегатом «Дамиад» и корветом «Гюлли-Сефид». Между делом Истомин добил и дрейфовавший мимо него «Ауни- Аллах». Бой был яростный и ожесточённый. Турки дрались умело и зло. Но вот в час пять минут пополудни в вихре пламени и страшном грохоте взлетел на воздух корвет «Гюлли-Сефид». Меткий выстрел с «Парижа» поразил открытую крюйт-камеру турецкого судна. Зрелище разорванного в клочья корвета было настолько жутко, что на мгновение артиллеристы «Парижа» прекратили огонь, смотря, как густо падают в воду ошмётья корпуса, такелажа и человеческих тел, всё то, что ещё несколько мгновений назад называлось корветом «Гюлли-Сефид». Но вот пушки «Парижа» заговорили снова. Теперь, подвернувшись на шпринге, «Париж» полностью развернулся к следующему своему противнику — фрегату «Дамиад». Последний всеми пушками поддерживал турецкий флагман «Низамие». Даже с палубы «Марии» было видно, как ядра турок точно поражают корпус «Парижа», видны падающие на палубе люди. Бой был в самом разгаре. Залп по противнику. Ответный залп. Залп по противнику. Ответный залп. Страшная и смертельная чехарда, в которой кто-то должен победить, а кто-то погибнуть. Третьего здесь просто не дано.
«Императрица Мария» тем временем сосредоточила весь свой огонь на фрегате «Фазли-Аллах»; вскоре на последнем вспыхнул пожар и, следуя примеру своего флагмана, он также отклепал якорную цепь и бросился к берегу у самого города. Но и это его не спасло от возмездия. «Мария» по-прежнему продолжала рушить ядрами и бомбами вражеский фрегат. Выброшенный к берегу, «Фазли-Аллах» вскоре был объят пламенем. Таким образом, исполнился приговор, определённый бывшему «Рафаилу» двадцать пять лет назад императором Николаем I: «Предать фрегат „Рафаил“ огню, как недостойного носить русский флаг, когда возвращён будет в наши руки…» Позорное пятно с репутации Черноморского флота была смыто навсегда.
Покончив с «Фазли-Аллахом», Нахимов хотел было придти на помощь «Парижу», но тот к этому времени уже добивал своего третьего противника. Не выдержав огня «Парижа», фрегат «Низамие» с перебитыми мачтами и заваленной трупами палубой отклепал свою якорную цепь и выбросился на берег. Вскоре он запылал, подожжённый бежавшей на берег командой. Уничтожив все стоявшие против них суда, те четыре фрегата и корвет, «Императрица Мария» и «Париж», поворотившись параллельно батарее № 5, сосредоточили против неё весь свой огонь.
Вслед за головными флагманами Нахимова и Новосильского остальные корабли эскадры один за другим становились на якорь и продолжали пальбу, удерживаясь на шпринге. В правой колонне против корабля «Великий князь Константин» стояли два 60-пушечных турецких фрегата — «Навек-Бахри» и «Незими-Зефер», 24-пушечный корвет «Неджми-Фешан», а также батарея № 4.
Пристально наблюдая за действиями «Парижа», Нахимов повернулся к Барановскому:
— Не правда ли, отлично-с действует сегодня Владимир Иванович? Один фрегат-с к берегу лихо отбросил, а теперь и второй расстреливает всем бортом! Поднимите ему мою благодарность.
Барановский, скользнув взглядом по оборванным вантам и фалам, покачал головой:
— Сами видите, ваше превосходительство, что пока никаких флагов поднять не можем!
Нахимов кивнул головой:
— Что ж, на войне, как на войне!
Подозвав к себе Острено, он велел ему, не откладывая времени, идти шлюпкой и передать Истомину благодарность флагмана.
— Может быть, отложить сие до окончания боя? — робко заикнулся старший адъютант.
— Никак невозможно-с, — покачал головой Нахимов. — Всё должно делаться в своё время, не раньше и не позже!
Спустившись по мусингам в стоявшую под бортом шлюпку, Острено скомандовал!
— На вёсла!
