познакомятся для начала.
Но она просчиталась. Для Саши приезд родни стал всего лишь ещё одним интересным событием в ряду всех других, случившихся с ним в последнее время. Он отнёсся к нему с тем же восторгом, как к поездке из Владивостока в Краснодар на поезде, походам в луна–парк и обретению велосипеда и тёплого пальто. Едва открылась дверь и в проёме её нерешительно встала крупная фигура его родной бабушки, как он вылетел навстречу, повис на ней, как раньше повисал на мне, Нелле или Жене, и закричал:
— Бабушка моя родная!
Та прослезилась. К моменту, когда подтянулись все мы, они уже хорошо разглядели друг друга, причём, Саша от них не отходил, ласкался, и наша мама, пробегая с очередным блюдом из кухни к столу, ревниво поглядывала на эту семейную идиллию. За столом Танины родители стали показывать привезённый с собой альбом, где Таня – маленькая хорошенькая девочка, и всё сравнивали её с Сашей – похож, не похож. Вообще чувствовали они себя довольно скованно, видно, не ожидали такого приёма (мама накрыла стол – будь здоров). Но постепенно, рюмка за рюмкой расслабились, стали жаловаться на дочку, которая, по их словам, вообще?то росла послушной, хорошо училась, ходила даже на музыку и собиралась после школы поступать в институт, но вдруг все бросила и укатила на Дальний Восток – совершенно против их воли и согласия.
— И как уехала, так ни писем, ничего, — говорила, вздыхая, Танина мать.
— Я ведь посылал ей деньги на дорогу, чтобы назад ехала, — словно бы оправдывался Танин отец. – Несколько раз посылал. А она… видите, какой нам сурприз преподнесла…
Надо сказать, что наша мама ничего «такого» про их Таньку по–прежнему не говорила, а сказала только, что ей трудно было одной с Сашей, потому она его и отдала. Папа не встревал, целиком полагаясь в таком деликатном деле, как передача с рук на руки ребёнка, на маму. Вдруг он наклонился к Таниному отцу и спросил:
— А она одна у тебя дочка?
— Одна.
— Ну, так ты чудак–человек! Ты ж радуйся, что внук теперь есть! У меня вон четыре дочки и внуков, видал, сколько… Это ещё не все здесь, ещё внучка во Владивостоке!
Саша залезал на руки то к своим, то к нашим, то под стол, то запрыгивал на диван, в общем, был необычайно возбуждён и всё время спрашивал:
— А вы меня с собой заберёте?
Мы разошлись по домам, гости заночевали, а с утра опять уселись за стол и сидели до обеда, наготовлено было много, и разговоров тоже хватило. Наконец, собрались в обратный путь, обещая писать и звонить, в общем, не забывать. Саша сам сносил в комнату, где стоял раскрытым специально для него купленный чемодан, свои вещи, игрушки и книжки. И вроде был рад, что поедет на машине, но в самый последний момент, когда уже спустились с девятого этажа во двор, стали грузиться и прощаться, он вдруг не захотел садиться в «Волгу», спрятался за нашу маму и заревел.
Все заволновались, не зная, что делать, нехорошо было силой мальчика забирать и запихивать в машину, тем более, соседи тут как тут, стоят поодаль, глазеют.
— Не хочу! – ревел Саша. – Не поеду! Хочу с бабушкой Раей!
На лице у мамы одновременно появились торжествующая улыбка и слезы. Она села на скамейку у подъезда, посадила Сашу к себе на колени и стала что?то тихо говорить ему на ушко. Постепенно он успокоился, слез с колен, мама его поцеловала, он пошёл и сам, молча, уселся в машину. Взрослые поспешили за ним и, толком не попрощавшись, отъехали.
— Что ты, мама, ему наобещала?
— Сказала, что он поживёт немного у родной бабушки, а потом опять к нам приедет, а потом я к нему приеду.
Первое время мама часто звонила в Донецк и разговаривала с Сашей и его бабушкой, та жаловалась:
— Вы его разбаловали, он теперь нас не слушается.
Дождавшись лета, мама купила два билета на междугородний автобус, взяла с собой в компанию старшего внука Антошу и поехала с ним в Донецк. Шёл 86–й год, Украина была ещё нашей, и проезд был свободный. С собой мама везла в Донецк кучу подарков для Саши – от каждого из нас в отдельности. Саша подрос, вытянулся, успел привыкнуть к новому месту, бабушка с дедушкой тоже к нему привыкли и, кажется, полюбили.
— Он у нас сам и за хлебушком в магазин ходит, и мусор выносит, — рассказывала родная бабушка. – Помощник!
Нашу маму Саша, конечно, узнал, но почему?то застеснялся и на шею не кинулся, наверное, просто вырос.
— Сашенька, — приставала к нему мама. – А ты помнишь, как мы с тобой в поезде ехали?
— Помню, — говорил Саша и жался к родной бабушке.
После этой поездки мама как?то успокоилась, стала реже звонить в Донецк, а потом и совсем перестала, лишь писала изредка письма. Как раз в это время на попечение ей был отдан внук Родион, его привозили на всю неделю и забирали только на выходные, и то не всегда.
Когда Саша пошёл в первый класс, из Донецка прислали фотографию – все такой же светловолосый и худенький мальчик в белой рубашке, с цветами и портфелем. На обороте рукой кого?то из взрослых было написано: «Дорогим бабушки Раи и дедушки Жени от Саши!». Мама поставила её в стенку рядом с многочисленными фотографиями своих детей и внуков. Из последующих писем было известно, что учится Саша хорошо, что дедушка с бабушкой на него не нарадуются и даже не представляют теперь, как бы они без него жили.
— Тётя Света, а что с его мамой стало? – интересуется Аринка, и видно, что, если ей кого и жалко во всей этой истории, то именно её, Сашину маму.
— А это ты у своей мамы спроси, она лучше знает, вы же там, во Владивостоке, по соседству с ней жили, да, Котя?
— Так она ж потом замуж вышла, — говорит Алла. — За хорошего, кстати, парня, за моряка, родила девочку. Муж, по–моему, сначала не знал про Сашу, а когда узнал, дал ей денег, сказал: езжай и привези его, ребёнок должен жить в семье. Ну, она поехала и привезла. Дед с бабкой, конечно, не хотели его отдавать, скучали сильно, потом дед стал болеть и умер. А бабка довольно часто после этого писала нашей маме, жаловалась на свою одинокую жизнь и все такое, а мама её успокаивала и даже приглашала приехать, но уже было такое время, что так просто не приедешь.
— А сколько сейчас этому Саше? – спрашивает Арина.
— Ну, если вам с Родионом по пятнадцать, ему, значит, девятнадцать.
— Так он что, в армии?
Мы с сёстрами удивлённо переглядываемся. Нам самим эта мысль как?то не приходила в голову, мы и вообще впервые за много лет вспомнили про этого Сашу.
— Может быть и в армии…
— Хоть бы только не в Чечню угодил, да?
— Боже сохрани! Такой хороший мальчик был.
— Мама его очень любила.
— Интересно, помнит он её?
— Он наверное и не знает, что её уже нет.
Некоторое время мы молчим и только вздыхаем.
«В следующее воскресенье надо обязательно съездить на кладбище», — думаю я про себя.
— На кладбище надо бы съездить, — говорит Нелля.
— А давайте в следующее воскресенье, — предлагает Женя.
— Только обязательно! – добавляет Алла. – Не так, как в прошлый раз, собирались и не поехали.
— А можно и я с вами? — спрашивает Аринка.
