отелем находится американское туристическое агентство „Америкэн Экспресс“. Оно только для Вас».
Однажды я спросил Зартарьяна, почему он пишет письма к постояльцам отеля на таком забавном английском, и он признался, что пытается вообразить себя хитрым местным жителем, а не представителем среднего класса из долины Сан-Фернандо. Бедный Зартарьян! Когда я закрываю глаза, то почти что вижу его труп рядом с трупом его матери — оба готовы к репатриации в Глендейл.
Просмотрев записку, я спросил себя: «Что бы предпринял в этой ситуации Алеша-Боб? Он всегда что-то предпринимал». Я надел гигантские солнечные очки и самый шикарный спортивный костюм.
Пора, как говорит доктор Левин, отправляться на прогулку.
В Американском туристическом агентстве сидели за своими столами, развалившись, две девицы — одна белокожая блондинка, вторая местная, с приятным коричневым загаром; они покрывали лаком ногти и тихонько переговаривались на английском и русском.
Я сразу же проникся к ним симпатией, к этим милым существам с западным образом мыслей. На минуту мне даже удалось забыть об отсутствии Алеши-Боба.
— Привет! — обратился я к девушкам по-английски. — Как дела?
— Добрый день, — прочирикала блондинка. — Добро пожаловать в «Америкэн Экспресс». — Она искренне улыбнулась, а вторая, смуглая, опустила глаза и усмехнулась полными красными губами. Блондинка определенно была русской по национальности; на ее ярлычке было написано: «Анна Иванова». Я не мог сказать, понравилась она мне или нет. Она не собиралась кокетничать, но чувствовалось, что она знает себе цену и умеет заставить молодых людей страдать.
Однако когда я перевел взгляд на смуглянку, мои мысли сразу же приняли вполне определенное направление. На ней были майка и джинсы, слишком тесные для ее южных бедер. Когда меня влечет к женщине, мою фантазию воспламеняет не ее ослепительная улыбка или жест, которым она отводит от лица локон, — нет, меня волнует «великое непознанное», когда она сбрасывает с себя нижнее белье. Тут виной собрание сочинений Генри Миллера, которого я читал во время своего пребывания в Эксидентал- колледже.
— Я бельгиец, которого интересует история вашей страны, — сказал я, и эти слова прозвучали бы особенно правдиво, если заменить «бельгийца»— «русским», а «страну» — «влагалищем».
Блондинка начала перечислять различные экскурсии, которые они могут организовать. Искусство, ремесла, церкви, мечети, пляжи, вулканы, пещеры, жилища аистов, нефтяные месторождения, храмы огня, «известный во всем мире музей ковров» — в общем, немногие города могли бы соперничать со столицей Абсурдистана по диапазону бредовых предлагаемых зрелищ.
— Что касается экскурсий, то единственная проблема заключается в том, — продолжала блондинка, — что моя бабушка — свани, и поэтому я не могу пойти на Террасу Сево, а Нана — сево, поэтому она не может пойти на Террасу Свани.
— Что? — переспросил я.
— В связи с прекращением огня существуют ограничения на передвижение для граждан сево и свани, — пояснила блондинка. — Разумеется, вас как иностранца эти ограничения не касаются.
Я увидел большой рисунок, на котором был изображен паровоз с логотипом «Америкэн Экспресс», на котором кто-то написал: «Все поезда „Америкэн Экспресс“ из Республики Абсурдсвани отменяются по приказу федерального правительства и ГКВПД». По-видимому, мне не осталось ничего, кроме жилища аистов и благосклонности двух хорошеньких женщин.
Я повернулся к смуглой Нане Нанабраговой (ее имя и фамилию я узнал из бейджика у нее на груди), которая оценивающе изучала меня своими карими глазами, лукаво улыбаясь маленьким ртом. Я догадывался, что у нее здоровое чувство юмора или что, по крайней мере, она любит посмеяться. И представил, как я заставлю ее хихикать, когда мы окажемся в постели. Я уже видел, как целую ее теплый плоский носик, приговаривая: «Смешная девчонка! Кто у меня смешная девчонка?» Так я делал с Руанной, когда бывал в подходящем настрое.
Оказавшись в щекотливом положении, когда пришлось выбирать между двумя леди из «Америкэн Экспресс» или, по крайней мере, между их этническими группами, я должен был действовать дипломатично, чтобы не задеть ничьи чувства.
— Где находится церковь, похожая на осьминога? — спросил я, прекрасно зная, что эта церковь находится на Террасе Сево.
— Это собор Святого Сево Освободителя, — ответила Нана. Я отметил, что у нее совершенно американский выговор, с легким бруклинским акцентом.
Я выразил свое сожаление блондинке и передал ей пачку наличных. Нана взяла ключи от своей машины.
Как только она поднялась, стало ясно, что моя новая подруга — крупная девушка. Конечно, ей далеко было до Миши Вайнберга, но вес у нее был приблизительно 70 килограммов, а рост — около шестидесяти шести дюймов. У нее было здоровое тело сельской девушки, но городская мода не прошла мимо нее. Джинсы она носила, низко спустив, так что между ними и майкой виднелась полоска блестящей загорелой кожи, на которой кое-где топорщились темные волоски, напомнившие мне импортные кипарисы, тянувшиеся вдоль бульвара Национального Единства. Джинсы обтягивали большую приятную попку. Лицо было широкое и эмоциональное, — пожалуй, оно могло бы отразить любови и потери двенадцати аристократичных персиянок, она была похожа на персидскую женщину. У нее были едва приметные усики — примерно такие, как у меня в двенадцать лет. Зной, от которого я совершенно расплавился, казалось, совсем на нее не действовал — разве что слегка прикоснулся к ее груди. Нана направилась к блестящему черному «Линкольн-навигейтору», украшенному флажком «Америкэн Экспресс», который издалека напоминал флаг ООН.
Усевшись в ее машину, мы повернулись друг к другу и улыбнулись. Двое людей, один из которых был целым континентом плоти, а второй — всего лишь Мадагаскаром, устраивались поудобнее на кожаных сиденьях, что — то бормоча на среднеатлантическом английском и вздыхая, как пожилая чета. По- видимому, мы были — по крайней мере, так казалось мне —
Я вспомнил последний е-мейл Руанны, присланный перед тем, как вырубили Интернет, — я помнил его наизусть:
Мне жаль, что ты в таком месте, где опасно и умирают люди, но
1) твой е-мейл был снова только о тебе, тебе, тебе (как насчет того, чтобы для разнообразия спросить о МОЕЙ жизни?)
2) а когда же ты бываешь НЕ в опасном месте, где люди не умирают? В любом случае, я уверена, что ты прекрасно выберешься из затруднительного положения, потому что ты непотопляем.
P. S. Ты действительно не должен ненавидеть профессора Штейнфарба, которому ты очень нравишься и который рассказывает о тебе так много остроумных и интересных вещей.
P. P. S. Мне давно следовало тебе сказать, что я считаю твоего психоаналитика настоящим идиотом».
Другими словами, подумалось мне, я готов к новой любви. Готов снова почувствовать себя в безопасности в чьих-нибудь объятиях. Я был готов забыть мою Руанну — хотя бы на время.
Мы с Наной ехали по бульвару Национального Единства, наблюдая за торговлей вокруг нас и украдкой бросая взгляды друг на друга. С полдюжины пустых грузовиков «КБР» праздно стояли на проезжей части. С какой таинственной целью их здесь оставили, можно было Лишь догадываться.
— Я думал, что по дороге между террасами нельзя проехать, — сказал я.
— Вы важная персона, мистер Вайнберг, — ответила Нана, улыбаясь и показывая передние зубы, испачканные помадой. — К тому же мы — гостеприимный народ. Моя мать — ваша мать, и в моем колодце полно воды для вас.
— Ну, если вы так говорите, мисс Нанабрагова, — согласился я.
Однако когда мы приблизились к блокпосту и увидели джипы и бронетранспортеры, я полез за своим
