Собельсон. В этой истории членом ЦК он не был, только кандидатом. Я подозревал, что нахожусь на его месте.
Радек являлся неплохим писателем и журналистом, а в моей истории проявил себя как мастер информационной войны. Подначить Пильяняка на выпуск «Повести непогашенной луны» — это сильно.[130]
Товарищ Карл являлся бойцом мировой революции в химически чистом виде. Он родился в Австро- Венгрии, а за народное счастье боролся в Польше и Германии. В России он дальше Москвы и Питера не бывал. Радек понимал, что таких как он медленно, но неуклонно выдавливают на обочину. А без Троцкого в этой истории ему было тяжело. Оставалось полемизировать со мной в партийных газетах, где его в последнее время печатали без особого энтузиазма. Он-то как раз являлся пламенным сторонником «революционной войны» в Польше, а также экспорта революции в Германию и Францию.
— Товарищ Коньков, скажите мне честно, судя по вашей речи, вы не слишком верите в революционный потенциал европейского пролетариата?
Вопрос этот он задал, гад, так, чтобы были свидетели. И ведь говорить ему про русский и европейский менталитет. Такие понятия в марксизме отсутствуют.
— Не слишком. Там силен мелкобуржуазный элемент. И ведь социал-демократы, если не совсем дураки, попытаются это использовать для отвлечения рабочих.
— Так с этим и надо бороться!
— Надо. Но Первая конная армия для этого точно не подойдет. Тут дело не решить кавалерийским наскоком. Нужна долгая работа.
Крыть было нечем. Вы что думаете, все европейские левые журналисты рвались на баррикады? Те, кто рвались, шли в боевики. И Радек это прекрасно понимал. Он что-то пробурчал и отошел.
Как оказалось, я был прав. Большинству участников совещания идея информационной войны понравилась куда больше, чем призывы немедленно раздувать пожар революции в своих странах.
Полковник в виде штопора
Бронепоезда совсем не созданы, для того, чтобы сражаться друг с другом. Они ведь едут по одним и тем же рельсам. И в лобовом противостоянии может помочь только головное орудие. От остальных толка никакого. Но по той же самой причине бронепоезда не приближаются друг к другу на близкое расстояние. Ведь в лобешник можно и влепить… Там и целиться особо не надо. Так что «дуэль бронепоездов» обычно означает пуляние друг в друга на большой дистанции.
Но тут вышло не так. «Балтиец» поймал белогвардейский бронепоезд, которые от всей дури вылез за пределы оборонных позиций Читы. Конечно, его грамотно выманивали — но теперь настало дело лучшего красного бронепоезда Восточного фронта. Тут железная дорога выгибалась пологой дугой. А вот тут-то комендор Никифор Сорокин мог всех поучить. Да и командир, товарищ Андрей Савельев, тоже кое-что умел.
Бронепоезд лязгнул всеми своими деталями и резко подал назад. Кто не успел схватиться за что-то, тот получили «боевые синяки». Вовремя отвалили. Но том месте, где, они были, вспухли разрывы снарядов.
В отсеке было душно от порохового дыма, но все работали, как им положено. Никифор крутил винты наводки. Бронепоезд остановился.
— Огонь!
Недолет.
— Снаряд!
Еще один выстрел. Снова мимо.
— Снаряд!
— Снаряд!
— Снаряд!
Ну вот, вроде как попал. Над вражеским бронепаровозом стали подниматься клубы пара. Готов, сука. Теперь не уйдешь. Обездвиженный бронепоезд против своего собрата, который может маневрировать — это мишень. Тем временем красный бронепоезд вдруг резко рванул вперед. На всякий случай. Пушки-то у белых оставались. Но там всё поняли, как надор. Никифор уже стал наводить орудие, чтобы врезать под головную башню, но этого не понадобилось. На бронепоезде появился белый флаг. Из ближайшего леса стала появляться пехота. Точнее, не совсем пехота. Из леса выкатывали поставленные на лыжи пушки. Но главное-то не это…
Эти ребята, несмотря на холод, были одеты в черные береты с красной звездой, а на рукавах их полушубков был молот с серпом, упертым вверх в виде штыка. Об этих людях ходили легенды с обеих сторон фронта. «Броневой десант» — одни эти слова внушали страх. Эти части пошли с пехотной поддержки «Балтийца», а потом уж распространились на другие бронепоезда. А потом и не только на бронепоезда. К этому, кстати, приложил руку «дядя Слащов». У десантников был девиз: «Революция или смерть!» Тем, кто попадался им на пути, было очень хреново.
В рубке брякнул телефон. Никифор поднял трубку и услышал голос командира.
— Дробите стрельбу. Эти, на белом бронепоезде, сдаются. Вон, белый флаг выкинули.
— Ну, и ладно. Эх, жаль, что мы их паровоз угробили. Нам их бронепоезд пригодился бы.
Это был третий день наступления Слащова. Два дня партизанские отряды «кусали» белых с юга и севера. Из снежных сугробов поднимались партизаны и шли в атаку. Их отбивали — но они снова шли в другом месте. Себя эти люди не жалели.
Если б им противостояла регулярная армия — их сумбурные атаки ничего не дали. Но… Не стоит думать, что те, кто носил погоны, являлись регулярной армией. Об этом говорил и Слащов. Многие, как «спецы», так и красные командиры, вынесли из Первой мировой страх перед оборудованными позициями. Однако комфронта в очередной раз демонстрировал своё неординарное мышление.
— Сидеть в обороне может только сильная армия. А они слабы. Значит — удержаться не сумеют.[131]
В самом деле, после многочисленных атак красных туда, где их совсем не ждали, у белых начался бардак. И тут, началось самое веселье. Красные двинулись одновременно с запада и востока. Причем, с востока, вдоль железнодорожной линии медленно двигались партизаны при поддержки двух бронепоездов. А намного севернее двинулись танки, простите, арморы. Благо, как установила разведка, снежный покров там был неглубокий, так что американские гробы могли там шевелиться.
Это оказалось сильно. Возможно, сидели бы в окопах каппелевцы, они смогли бы что-то арморам противопоставить. Но там находились семеновцы, чем боевой опыт сводился, в основном, к расправам над мирным населением. Там что, увидев прущие на них железные коробки, семеновцы бодро бросились наутек. Когда они более-менее пришли в себя, тот тут пришлось иметь дело с партизанской пехотой. А потом подоспела и конница. Так что фильм о Чапаеве отнюдь не утрачен для будущих поколений. Его вполне можно будет снять, правда, несколько иной. В Урале Василий Иванович точно не потонет. Хотя есть ещё Амур, а он куда как пошире. Но, как бы то ни было, Чапаев сражался как герой, он бодро скакал впереди своих ребят — и первым ворвался на улицы Читы. Наверняка он пополнит наш «клуб» кавалеров ордена Красного Знамени.
Белые рванули на юг. Там красный заслон остановить их не мог, да, впрочем, и не особо старался. Контрики ушли в Маньчжурию. В той истории «читинскую пробку» вынимали чуть ли не полгода. В этой истории Слащов поработал в виде штопора, ему удалось сделать дело за неделю.
Сталин поглядел на Бухарина тяжелым взглядом.
— Товарищ Бухарин, а почему вы считаете русских рабочих и крестьян тупым быдлом?
Тот несколько опешил. Вообще-то он именно так и считал. Но ничего подобного он не сказал. Всё- таки, заседание ЦК партии большевиков — это не пьянка польских шляхтичей, чтобы вслух произносить подобные вещи.
