ознакомьтесь с этим документом.
Я стал читать и про себя присвистнул. История повторяется! Передо мной лежал черновик программного документа партии «Либеральные демократы»! Значит, Артузов и тут решил поиграть в «Синдикат-2».
В документе более всего мне понравились строки:
«Проста и каждому ясна программа „ЛД“: интеллигенция — это известно всем — соль и ум своего народа. Коммунисты этого не признают. В ответ интеллигенты не признают коммунистов и объявляют им непримиримую борьбу.»[151]
— Я так понимаю — это фиктивная организация?
— Правильно понимаете, — отозвался Дзержинский. Вам необходимо изготовить агитационные материалы, якобы изданные этой структурой. Привлекать вы можете только совершенно надежных сотрудников. А требования к этим документа следующие…
Вернувшись на Большую Никитскую, я вызвал к себе Светлану и Михаила.
— Товарищи, нам поручили важное дело. Причем, весьма интересное. Миша, вот ты умеешь плохо писать?
— Не знаю, не пробовал.
— А придется! Ознакомьтесь с этим документом.
Мои друзья прочитали бумагу и вопросительно уставились на меня.
— Так вот, нам нужно изготовить штук тридцать листовок, прокламаций и прочих воззваний от имени этих самых «Либеральных демократов». Требования. Они должны производить впечатление, что их писали разные люди из разных регионов. Что их писали интеллигенты. И самое веселое — материалы должны быть написаны плохо!
— То есть? — Не поняла Светлана.
— Светочка, ты как маленькая, — подал голос Миша. — Всё же ясно. Вряд ли Сергей решил подзаработать, составляя материалы для контрреволюционеров. Задание наверняка с Лубянки. Чекистам нужны беспомощные и политически наивные писания. Правильно?
— В точку.
Я-то, зная примерный ход операции, понимал, зачем нужно делать именно так. Савинков и его подельщики должны врубиться — есть мощная организация, а вот с идейно-политическим руководством у неё неважно. Чтобы было понятнее, зачем они зовут Бориса Викторовича в руководители. Да и психологически верно — увидев плохую работу, хочется показать салагам, как надо дела делать.
— Ничего себе задание… — Протянула Светлана.
— Да уж не самое легкое. — Согласился Миша. — Но артистические способности у тебя есть. И либеральной интеллигентской сволочи ты насмотрелась. Вот и попытайся представить себя кем-то из них. Да, противно, но, как известно, революцию не делают в белых перчатках.
Ребята пошли работать, я тоже взялся за это дело. Очень нелегкое, между прочим. Если что-нибудь умеешь делать на высоком профессиональном уровне, то изображать беспомощного дилетанта не так-то просто. И ведь как-нибудь искусственно поглупеть не получится. Например, напиться. В пьяном виде я пишу вполне на уровне. В той жизни не раз случалось, что я приходил домой после веселых гулянок, а утром надо было сдавать статью. Так, продрав глаза, я обнаруживал её на компе написанной. Хотя решительно не помнил, как писал…
Но тут я вспомнил славную организацию «Демократический Союз», существовавшую в конце восьмидесятых. Большинство россиян моего времени знают лидера этой тусовки — Валерию Новодворскую. Я лично знал многих её тогдашних сподвижников. Они были немногим лучше Московской Девсвтенницы. Общественно-политическая позиция ДС — это была либерастия в химически чистом виде. Что, собственно, от нас и требуется. И если чекистам требуется такой подход, то для этого есть основания. Недаром «Грядущий хам» дружка Савинкова, Дмитрия Мережковского написан в подобном духе.
Поломав голову, я начал.
«Политика большевиков проявилась со всей очевидностью. Они намерены полностью уничтожить российскую интеллигенцию. Единственных людей в России, кто умеет критически мыслить. Они хотят выкинуть из общественной жизни тех, кто способен думать. Отрицая демократию, они провозглашают торжество серой бездумной массы. Можно вспомнить, что лучшие умы были высланы из страны. Теперь же оставшимся предстоит исчезнуть в подвалах ЧК. Мы должны предотвратить это…»
Со временем я разошелся. Что-то я исполнял в стиле Новодворской, что-то — в стиле Алексеевой. Потом вспомнил ещё про одну звезду российского либерализма — Васисуалия Лоханкина. Правда, писать белым стихом я не стал, но из тем героя Ильфа и Петрова можно было кое-что почерпнуть.
Светлана и Миша тоже даром времени не теряли. Забавно, что у моей подруги местами выходил корявый вариант Политковской.
Наши писания заказчикам понравились. Как стало известно гораздо позже, эти материалы были напечатаны с очень высоким качеством. Ведь согласно легенде, люди из «ЛД» обладали очень большими возможностями.
Сдав работу, мы устроили хорошую пьянку, дабы придти в себя. А как иначе?
Теперь оставалось надеяться, что всё пойдет так же, как и в моей истории.
Тачанки под красной Звездой Соломона
В декабре в Москву пожаловал сам батька Махно. Он ехал на переговоры с Советским правительством, но по телеграфу он отбил, что прежде всего хочет встретиться со мной. Так что на Брянском вокзале Нестора Ивановича встречал именно я.
Подъехал он со всем понтом — в поезде с салон-вагоном. Едва паровоз, остановился, из вагонов стали выпрыгивать серьезные ребята из «черной сотни», вооруженные карабинами. На и поясах у них имелись Маузеры, гранаты и прочий необходимый в хозяйстве инвентарь. Одеты были эти парни в одинаковые бекеши и кубанки. На рукавах у всех имелась нашивка — красная звезда в черном ромбе. Действовали они очень грамотно — тут же быстро и без суеты оцепили перрон. И вот тут вышел Махно с сопровождающими его лицами.
Даже по сравнению с тем, когда я видел батьку в последний раз, это было как-то очень далеко от анархии. Тем более, что и люди у него были не те. Мария Никифорова и Семен Каретников погибли. Льва Задова расстреляли по приказу Махно. А вот товарищ Гроссман-Рощин в свите Махно имелся. Я-то помнил, что в моей истории он после разгрома Махно примкнул к большевикам. Правда, в политику не лез, но являлся в двадцатых одним из самых крутых литературных критиков. А ведь критик — это был боец идеологического фронта.
Ну, в общем, погрузили мы наших гостей на машины и отправились на Большую Никитскую, где, разумеется, был накрыт стол. В этом мире так и не вышло постановление СНК, подтверждающее «сухой закон». Ленин вообще-то не одобрял пьянство. И в моей истории этот закон продавил. Хотя тогда он выглядел чистым лицемерием. Запои товарища Орджоникидзе были партийной легендой.
Но сейчас мы могли пить, ни на кого не оглядываясь.
Махно поднял первый тост.
— Ну, что Сергей, давай за то, как мы тогда вместе воевали в восемнадцатом.
И в глазах батьки была тоска. Он явно маялся ностальгией по тем временам. В самом деле — тогда было всё просто и весело. Как пел Высоцкий о наших временах:
