похвалила, сказала, что из этого рассказа могла бы получиться отличная книжка, а потом я еще ее попросила почитать про героя, который не любил, как она сама, читать. В общем, применила разные «ходы», а в конце намекнула, что она могла бы и сама стать писателем… только для этого нужно много читать, чтобы не повторить никого.
И когда я уже собиралась уходить и дети стали покупать привезенные мною книжки (а магазинов тогда в Рязани практически не было, и мы попросили родителей дать детям немного денег и продавали книжки по каким-то бросовым ценам), я им сказала: «Ребята, у меня книжек немного, поэтому вы как-то определитесь, чтобы всем хватило, и сразу договоритесь, кто кому даст почитать». Аня пришла первая и купила одну книжку, потом заняла денег у учителей и купила еще три. Я ей говорю: «Ты что, куда ты все берешь, ты же не будешь читать». И она прижала их к себе изо всех сил: «Я это все-все прочитаю, потом другим дам».
Знак «Самоката»
— Сегодня — в очень многих, работающих с детской книгой, но не во всех, к сожалению. Хотя наша собственная база рассылки покрывает около трети детских библиотек страны, многие получают книги из бибколлекторов, и путь к этому был долгий.
Где-то через три года после того, как вышла «Собака Пес», мы смогли распространить наши книжки в ряде библиотек, в том числе в очень активных, таких как Екатеринбургская детско-юношеская библиотека, Библиотека Маяковского в Санкт-Петербурге, Библиотека Ленинградской области в Санкт-Петербурге, Библиотека имени Гайдара в Москве. Именно они — двигатели новых идей и течений в библиотечной отрасли. И когда мы вступили в их библиотечный круг, нам очень обрадовались. Нам говорили: «Мы никогда не видели, чтобы издательство делало работу библиотекаря, чтобы издательство придумывало, как продавать и продвигать каждую свою книжку от и до».
И однажды на съезде РБА в Екатеринбурге, когда нам исполнилось три года, произошел знаковый случай. Надо сказать, что в самом начале работы мы с Таней сформулировали для себя: если неизвестный нам человек, некто совершенно внешний, не зная автора и не совсем даже вникая, о чем книжка, будет готов купить ее, просто увидев логотип «Самоката», мы будем считать, что со своей задачей справились. Чтобы знак «Самоката» стал в сознании читателя своего рода знаком качества — задача сложная, потому что все издатели знают, что обычный читатель, как правило, реагирует на имя автора или на оформление и почти никогда — на логотип издательства. В Екатеринбурге я выступала перед библиотекарями впервые, многие не знали, как я выгляжу. И вот перед началом мероприятия мы стоим разговариваем у стола с нашими книжками. Группка библиотекарей книжки друг дружке показывают. И одна говорит: «Я читала “Приключения Камо”, очень хорошие книжки». Другая говорит: «А я читала “Голландский без проблем”, прекрасная». А третья: «А это что? Обложка какая-то странная вообще». И тут ей одна из коллег отвечает: «Ты знаешь, я три года читаю “Самокат” и ни одной плохой или даже средней книжки мне не попадалось…»
И дальше она сказала абсолютно теми самыми словами: «Я не буду знать автора, я не буду знать тему книжки, но увижу логотип “Самоката” — возьму с закрытыми глазами». И они все одобрительно головами закивали, нахватали книг. Я была счастлива. Мне казалось, что жизнь удалась. Сейчас мне понятно, что это было только начало…
Все время кого-то подставляем
— Да, я могла бы сказать, что удовлетворена, если бы не крайне странная политика нашего государства, которое как бы одной рукой пытается поднять престиж чтения, а другой принимает такие законы, при которых дальнейшая работа с книгой становится практически невозможной. Нам, например, Агентство по печати выделяет средства на две или три книжки в год — это около 450 тысяч рублей (их частично хватает на печать). На них мы публикуем русских авторов, пишущих на тему войны и другие социально важные темы. Это вроде бы замечательно. Но с тех пор как с осени прошлого года стали приниматься законы, один безумнее другого, с которыми даже технически непонятно как работать, ситуация издателя и настроение в отрасли очень изменились. Это не значит, что мы будем закрываться, но сработает самоцензура, и какое-то время детские издательства будут вынуждены делать более коммерческие и менее острые проекты, чем те, которые выходили до этого и благодаря которым вырос интерес к детской литературе в стране. А это чревато проблемами для общества — дети-то растут сейчас, и нуждаются они в актуальных книгах, а не только в идеологически нейтральном нон-фикшене и развлекательной литературе.
— Потому что пока мы не разобрались с формулировками закона ФЗ-436 об информации, наносящей вред физическому и психическому здоровью детей, мы очень большое количество текстов просто не можем издавать для детей (недавно дискуссия по применению ФЗ-436 возобновилась, но есть опасения, что это очередная «утка» и закончится видимостью дебатов и видимостью решений, как это уже было в ноябре 2013 года). Нам остается только издавать книги, сознательно завышая планку, ставя на все «18+» и организуя большую кампанию в сети, направленную на думающих родителей, с прямым посылом «Не обращайте внимание на маркировку: эти книги — для ваших детей». Проблема в том, что мы, таким образом, отсечем половину страны от своих книг, потому что, если мы поставим «18+», детские библиотеки и школы такие книги взять не смогут, а если возьмут, то станут жертвами первой же прокурорской проверки, которые стали нормой в библиотечной среде. По закону, например, книги, маркированные «6+», должны отстоять на сто метров от книг, маркированных «12+», а где возьмешь такие помещения?
Нас, издателей, поставили в такие условия, что, как бы мы ни промаркировали книгу, если в ней есть хоть одна острая и серьезная тема (развод или некомпетентность родителей, наркотики, алкоголь, гомосексуальность, секс и влечение между полами в любом его проявлении, да что там — просто половые органы в разрезе, насилие, рэкет, социальная несправедливость любого толка и т. д. и т. п. — то есть любые темы, на которые обычно пишутся подростковые книги), мы все время кого-то «подставляем» или обманываем — или библиотеку и школу, или магазин, или читателя, или государство, или самих себя.
Продаем русских авторов за границу
— Да, но это смешные деньги в общей доле расходов. Есть во многих странах институты, которые помогают с переводами: французы оплачивают права частично, скандинавы иногда помогают оплатить часть печати книжек-картинок. В прошлом году мы получили очень маленькое количество грантов, может, 500 тысяч рублей; при наших затратах ежегодных в десятки миллионов рублей на производство, зарплаты, аренду эти деньги погоды не делают. Надо понимать, что все-таки каждая детская книжка обходится примерно в 450 тысяч рублей (и это только права и печать одного тиража), а то и больше.
— Всегда было процентов двадцать, и нас за это все кому не лень ругали, сегодня благодаря сериям Ильи Бернштейна «Как это было» (книжки про войну с историческим комментарием) и «Родная речь» (лучшая проза ленинградской школы 50–70-х годов) и книгам новых авторов — Натальи Дубиной, Дарьи