тот момент такой работы с детскими книжками не проводил никто. Даже выпуская замечательные вещи, издательство «Август», например, было на грани разорения, потому что не могло создать спрос на свои книги. Мы поняли, что способность создать информационный повод и организовать дискуссию — для нас это вопрос жизни и смерти. Мы всеми способами старались привлечь внимание, каким-то образом вытащить наружу из книги то важное и интересное, что в ней было и делало ее необходимой. Сейчас, десять лет спустя, нам кажется, что все так делают. Но тогда ничего этого не было, мы все придумывали сами. Теперь же из этого создали некое околокнижное детское пространство, без которого по крайней мере жители Москвы и отчасти Санкт-Петербурга уже не представляют себе работу с детской книгой.
После чтения и наших выступлений на «Эхе» (тогда нас часто туда приглашали) мы стали себя позиционировать как издательство, которое готово везде ездить и рассказывать о своих книгах. Мы сами грузили, сами возили книги, сами торговали, сами считали деньги, сами придумывали буклеты с викторинами, сами рисовали и печатали их, были себе пиаром и всем остальным. Очень долго нас в издательстве было меньше шести человек — бухгалтерия и отдел продаж включительно.
Как найти хорошую книгу
— Там же бесконечный ряд вечных тем. Это прекрасная книга, и она не просто о собаках. Книга на самом деле о безусловной любви, о преданности и об ответственности «за тех, кого приручили». Но об этих, в общем-то, не раз описанных вещах Пеннак сумел рассказать нечто до него не замеченное, например, что каждая хорошая собака должна суметь воспитать своего хозяина.
Еще мы говорили о роли детской литературы в жизни каждого, о том, что дети должны больше читать о самих себе, о своем времени, о героях, которые похожи на них, с похожими проблемами. Есть дети, которые в состоянии абстрактно сопереживать и сразу идентифицировать себя, скажем, с Наташей Ростовой, а есть такие, кому до этого надо еще пройти долгий путь. Им нужен герой, живущий в предложенных обстоятельствах, похожих на их собственные. Потом шаг за шагом человек научается находить в литературе, независимо от того, в какой эпохе происходит действие, что-то близкое ему по проблематике, по переживаниям, по видению мира.
— Конечно. У нас же были собственные дети, которым нечего было читать.
— Если говорить об иностранной литературе, то да, мы с самого начала отдавали предпочтение книгам современным, но уже ставшим «новой классикой» у себя на родине. Сначала нам, конечно, хотелось издавать и «старую» классику, современно и красиво ее проиллюстрировав. Но мы решили, что классику с хорошими картинками издадут и без нас. Мы же хотим издавать что-то, что было бы понятно и полезно нашим детям здесь и сейчас, что цепляло бы не читающих детей, что-то, что бы нас с ними объединяло не только с точки зрения литературы. Мы искали такие книги, которые бы и нас возвращали в детство, в какие-то недопережитые, недопонятые или болезненные моменты, к вопросам, которые у всех нас были и остались без ответа. Мне кажется, что у меня самой детство было очень непростое. Может быть, отсюда моя потребность дать детям, которые испытывают недостаток поддержки, возможность формироваться и расти нормальными людьми, даже когда рядом нет того взрослого человека, к которому можно пойти со всеми вопросами, а таких людей многим не хватает.
— Конечно. Люди всегда стремятся к тому, чего им самим в детстве или в юности недоставало, но делают это по-разному. Кто-то хочет получить это только для себя, а кто-то — дать это и другим тоже. На мой взгляд, сам факт осознания того, чем именно ты был обделен, учит тебя сопереживать всем тем, у кого возникли схожие проблемы, и распознавать дефицит на уровне всего общества.
— Нас с Таней много спрашивали о том, что такое хорошая книжка, — пришлось-таки это сформулировать. Хорошая книжка — такая книжка, от которой тепло и которую никакой другой нельзя заменить. Когда вот это чувство возникает при чтении текста, когда оно очевидно для нас обеих, мы книжку публикуем. Если не возникает, значит, не публикуем.
Поймать ребенка
— Некоторые взрослые почему-то говорят, что наши книжки — для детей-интеллектуалов. Но нет, это не так, это просто хорошие книги для всех детей и многих взрослых, главное, чтобы они попали в руки читателю вовремя.
— Да практически все дети к ней способны, если речь не идет о детях с серьезными психическими отклонениями и задержкой в развитии. Это мое искреннее убеждение.
— И для таких детей у нас есть книги. Для меня это вопрос «попадания», и вовремя увидеть, чем интересуется ребенок, — задача любого неравнодушного взрослого. Мне вот Юрий Шиханович, который взял на себя в 80-е раздачу помощи детям политзэков, в 12 лет читал Мандельштама — и зацепил меня так, что я стала издателем. У нас была масса случаев, когда мы приезжали в библиотеки или в школы, в том числе в регионах, и нам приводили второй, например, класс, предупреждая о «совсем не читающих детях». С ними иногда мы читали вместе, иногда играли, отвечали на вопросы. И я помню прекрасную девочку Аню в Рязани, она мне жестко так сказала под дружное кивание учителей: «А я вообще книги читать не буду, потому что это совсем неинтересно». Второй класс. Я так себе это где-то отложила, думаю: «Сейчас я попробую ее зацепить». В какой-то момент я предложила детям вспомнить самую нелюбимую книжку и рассказать, честно-честно, чем она плоха. Эта нечитающая девочка так здорово рассказывала, я ее
