Записки из Города Призраков

Остин поднимает меня, и я уже на нем, мои ноги охватывают его бедра. Он укладывает меня спиной на пол, целует живот, целует ниже, и ниже, и ниже. И пусть мраморный пол холодный и жесткий, я этого не замечаю. Я не замечаю ничего другого, кроме его губ, его языка, его дыхания на моей коже.

«Б-з-з-з-з-з-з-з». Его мобильник. Мы замираем, тяжело дыша.

– Не обращай внимания, – говорит он.

«Б-з-з-з-з-з-з-з».

Я улыбаюсь, игриво, тянусь рукой к карману его шорт.

– Этим вечером ты собирался встретиться еще и с другой девушкой, Морс?

– Эй… перестань. Просто положи его… – Он пытается выбить мобильник из моих рук.

– Не волнуйся. – Я открываю экран. – Я не скажу ей, что…

Но замираю, не в силах оторвать глаз от эсэмэ-ски на экране.

«Ты за ней приглядываешь?»

– Кто это? – спрашивает Остин, но я едва слышу его голос.

Смотрю на эсэмэску, пытаясь уловить ее смысл: «Ты за ней приглядываешь? »

– Кто это, Тайт?

«Ты за ней приглядываешь?»

Я отталкиваю его, хватаю топик, начинаю одеваться.

– Тед, – отвечаю я, сверля его взглядом. – Он хочет знать, приглядываешь ли ты за мной.

Остин берет мобильник с пола, смотрит на экран, потом, в ужасе, на меня.

– Оливия… я объясню.

– Объяснишь, что означает его вопрос: «Ты за ней приглядываешь?» – Мне внезапно так холодно, что я вот-вот начну стучать зубами. – Ответь мне, Остин. Тебя наняли мне в няньки или как? И что все это означает?

Он тянется к моей руке, но я отдергиваю ее, оглядываюсь в поисках моей разбросанной одежды.

– Нет. Пожалуйста, Оливия. Совсем нет. – Он качает головой, потирает загривок. Я хватаю трусики, шорты быстро-быстро натягиваю первые.

– Ты врешь, – выплевываю я. – И неумело.

Он вздыхает, собирает свою одежду, прижимает к груди вместо того, чтобы начать одеваться.

– Ладно, – говорит он. – Тед попросил пригласить тебя на свидание, оказать ему услугу. Но это было в самом начале…

– Услугу? – Я срываюсь на визг, мой пронзительный голос напоминает крики чаек. Я закрываю глаза, открываю. Комната кружится. – Так я объект благотворительности?

– Послушай… это было в самом начале.

– И что пообещали тебе? Что ты получал за оказание такой услуги?

Остин отводит глаза, бормочет:

– Новый автомобиль.

– Новый автомобиль? – Комната все кружится. Я должна выбраться отсюда. – Это потрясающе. Это просто потрясающе. Знаешь что? Да пошел ты на хрен, Остин. Как я только могла подумать, что ты способен вдруг так разительно измениться и…

– Оливия, послушай меня. Я пытаюсь быть с тобой честным. Ты мне нравишься! Действительно! Я бы не имел с тобой ничего общего, если бы…

– Да, что ж, теперь и я не буду иметь с тобой ничего общего! – Я влезаю в шорты. Мои пальцы так сильно трясутся, что я с огромным трудом справляюсь с пуговицами. – Ты думаешь, что каждая девушка в этом мире готова отдать все, чтобы пойти с тобой?

– Перестань, Оливия. Пожалуйста. Не будь такой. Я пытаюсь быть честным.

– Для этого слишком поздно, Остин. Я знаю, кто я для тебя. Я знаю, кто я для Теда. Абсолютно чокнутая. Точь-в-точь как моя мать.

– Ты ошибаешься. Что мне сделать, чтобы убедить тебя? – Он шагает ко мне, пытается обнять за талию. Я отскакиваю, складываю руки на груди.

– Сумасшедшая, требующая постоянного присмотра. А на меня ты всегда плевать хотел.

– Это неправда.

Я поднимаю с пола сумочку, бегу к двери, в коридор; Остин все еще в трусах, остальная одежда прижата к груди, зовет меня, когда я пересекаю темноту коридора, спеша к еще более темной лестнице:

– Стой. Прекрати, Оливия. Вернись.

Наконец я добираюсь до вестибюля, бегу по мраморному полу, кровь шумит в ушах, дыхание с хрипом вырывается из груди. Я вновь слышу рыдания, далекий плач девушки, и только выскочив за дверь, осознаю, что плачу я.

Глава 21

Я думаю о маме, когда быстрым шагом, а где и бегом, увеличиваю расстояние до Города призраков, направляясь к дому. Думаю о том, как все началось для нее: когда у нее в голове начало все перемешиваться и она уже видела и слышала то, чего нет.

Все эти люди, хорошие люди с добрыми намерениями, пытающиеся уберечь меня; логически я понимаю, что они стремятся именно к этому. Тогда почему я испытываю такое негодование? Почему каждая новая открывшаяся истина – словно нож в сердце? Почему никто, кроме меня, не понимает, что творится в моей душе?

Черт. Остин. Я же собиралась только использовать его. Как отвлечение. Как не-Штерна… как кого угодно, но не Штерна. Я же не собиралась заходить так далеко. Не собиралась допускать, что на каком-то уровне Остин начнет мне нравиться.

Но он мне нравится. Нравился. Мне нравилось находиться с ним рядом. Я думала, он повзрослел, стал другим, у нас может… Господи. Я подумала, что этот Остин-гребаный-Морс действительно мной увлекся, по собственной инициативе. И угодила в расставленные им сети. Остин Морс встречался со мной, чтобы заполучить новый автомобиль. Автомобиль. Господи.

Я такая глупая. Такая, такая глупая. Такая слепая. Подумать только, потратила на него даже столько времени, хотя его у меня катастрофически мало.

Четыре дня. И это все, что у меня есть.

Штерн, Штерн, ну почему тебе пришлось умереть? Почему ты не смог остаться?

Я включаю мобильник. От папы только одна новая эсэмэска: «Береги себе, дорогая. Возвращайся не слишком поздно. Люблю. Папа». Теперь он спокоен, лишь когда рядом с ним Хитер. И меня это только радует. Если бы не она, он бы выпрыгивал из штанов: посылал по сорок тысяч сообщений в час, не получая ответных от меня. Более того, возможно, запретил бы мне выходить из дома.

Чайки кричат над песком, трясут клювами, машут крыльями. Их крики совершенно не похожи на услышанные мной в Городе призраков.

Не могу представить себе, что делает сейчас Остин, да мне и без разницы. Может, все еще стоит, разинув рот, в дверях, ожидая моего возвращения, рассчитывая, что я упаду ему на грудь, признаюсь в своих слабостях и слезно попрошу спасти от самой себя.

И тут тепло растекается по телу, на одно лишь мгновение: его руки на моей талии, груди, его губы на шее… А-ах. Я же позволила ему снять с себя трусики.

Я сую руки в карманы шортов и отбрасываю с пути какой-то мусор. Небо уже темное. Я гадаю, действительно ли Остин думает, что я красивая, сексуальная, удивительная… или Тед велел ему так говорить. Может, Тед проинструктировал его и по части поведения: «Сначала расслабляющий массаж. Потом комплименты. И раздевай ее, сынок. Снова комплименты, притворись, что тебе без разницы, даже если на ней окажутся бабушкины трусы».

«Но па-апа…»

«Не папкай, Остин. Сейчас Оливия нуждается в нашей поддержке. Если ты не скажешь ей,