Верный мой егерь, ближний из свиты, лилию ту береги и храни ты, ночью и днем не смыкая очей; дивною силой прикован я к ней!» Ходит слуга за ней день и другой; пан зачарован ее белизной. Третья луна над усадьбой стоит, егерь будить господина спешит. «Встань, господин мой! Сомнения нет: по саду движется лилии цвет; дивное дело, не медли скорей лилии голос услышать твоей!» «Цвесть мне недолго печальной красой, - со мглой над рекой, с росой полевой солнечный вспыхнет над миром багрец,— вместе со мглой и росой мне — конец!» «Нет, не конец, я клянусь тебе в том; с солнечным ты не исчезнешь лучом: я огражу тебя крепкой стеной, стань только милой моею женой». Вышла она за него; и была счастлива, даже сынка родила. Пиршеством пан отмечает тот час; вдруг королевский приходит приказ. «Верный мой подданный! — пишет король, завтра на службу явиться изволь; каждый, кто верен мне, должен здесь быть, все остальные дела отложить». Грустно прощался пан с милой женой, смутно томимый нависшей бедой. «Если тебя не могу я хранить, матушку буду усердно просить». Плохо ту просьбу исполнила мать и не хотела жену охранять; крышу раскрыла — там солнце и синь: «Сгинь, полуночница, сгинь, ведьма, сгинь!» Выполнив службу, пан едет назад; вести лихие навстречу летят: «Бедный младенец твой умер, зачах, белая лилия сникла в лучах!» «Матушка, матушка, злая змея! В чем провинилась супруга моя? Все ты сгубила, чем жил я любя, дай бог, чтоб свет помрачнел для тебя!» 
Д О Ч Е Р Н Е Е П Р О К Л Я Т Ь Е[26]
«Отчего мрачна ты стала, дочь моя? Отчего мрачна ты стала — радостной всегда бывала, а теперь замолк твой смех!» «Я сгубила голубенка, мать моя! Я сгубила голубенка, беззащитного дитенка — белым был он словно снег!» «Это был не просто птенчик, дочь моя! Это был не просто птенчик —
