по пригоркам и по склонам,лесом, ельником зеленым,к взгорью, к скалам, тем опасным,там где церковка таится.Тихо ветра дуновеньепролетает по дубраве; почему ж не слышно пенья? — Хор Христа уже не славит.А когда к скале примчалась, Что ж пред нею оказалось? Здесь, в трехстах шагах от храма, в гущине сплетенных веток камень высится тот самый, входа ж и в помине нету, свод исчез, скалы не стало, словно вовсе не бывало.В смертном женщина испуге! Как зовет она, как ищет! по кустам безплодно[7] рыщет, по холмам, по всей округе. Взор ее как у безумной, губы страшно посинели, ломится в кустарник шумный, продираясь в цепком хмеле:«Горе мне! Ребенка нету!» Ветви тело ей терзают, иглы ноги изъязвляют. — Не найти ей ту примету, хоть весь век искать по свету!И опять тоски волноюмать охвачена до дрожи:«Где ты, дитятко родное!Где ты, мальчик мой пригожий?!»«Здесь я, под землей глубоко! — голосок в ответ ей глухо: — ничьему невидим оку, ничьему неслышен уху.Здесь сокровища сокрыты, мне еды, питья не надо, гладки мраморные плиты, золотой мне звон — отрада!Хорошо мне здесь, уютно, здесь ни дня, ни ночи нету, здесь без сна пробыть не трудно; слышишь, как звенят монеты?»Мать, с отчаяньем во взоре,ищет в муке безысходной,наземь падает, рыдает,волосы рвет, причитает,вся в крови, с несчастьем споря:«Горе, ох какое горе!Где ты, мой сыночек родный, где ты, мой малютка милый?» «Мой малютка милый, милый!» — эха гул звучит бесплодный.IIIДни за днями хороводят, превращаются в недели, быстро месяцы, проходят, вот и листья пожелтели.На пригорке, там где буки, церковушка с малой вышкой: благовеста слышны звуки через лес к деревне близкой. Поутру, когда к обедне колокол народ сзывает, пред иконой пахарь бедный низко голову склоняет.Но кому известна эта женщина, что на коленях? Хор замолк, и нету света,
