покурили. На землю упали первые капли дождя.
- Погода испортилась, - констатировал Панк.
- Я это заметил.
На наше счастье минут через пять появилась электричка. Дождь по-прежнему нехотя ложился на асфальт редкими тяжелыми каплями воды. Мы забрались в вагон и сели у окна. Кроме нас в вагон сели еще человек пять. Электричка тронулась. Мелькнуло мимо здание станции и скамейка, на которой мы спали. Почти тут же небо обрушилось на землю летним ливнем.
Еще минут через пятнадцать пошли контролеры. Мы с Панком перебежали пару вагонов на ближайшей платформе, находившейся в каком-то овраге, скользя по размокшему гравию и траве. С неба на наши головы низвергались холодные струи воды. Сели в вагоне.
Но тут на нашу беду контролеры появились снова – видимо, в этой электричке они ходили туда-сюда на всем пути следования. Женщина-контролер направилась к нам.
- Ваши билеты, - сказала она, поравнявшись с нашей скамейкой.
- Так мы ж уже показывали, - не растерялся я.
Женщина замялась.
- А можно еще раз взглянуть?
- Пожалуйста, - стараясь не терять самообладания, я полез в карман и достал мятые билеты, купленные на станции Царицино в Москве – я хотел выкинуть их еще в Туле, но по счастливому стечению обстоятельств не сделал этого. Женщина скользнула взглядом по билетам.
- Спасибо, - сказала она и пошла дальше. Пронесло.
Мимо пронесся город Мценск, обильно политый небесной водой. Народу в вагоне прибавилось. Дальше понеслись поля, изрытые оврагами и бугрящиеся поросшими лесом холмами. Мы приближались к сердцу России.
Через полчаса дождь за окном закончился. А еще через полчаса мы подъезжали к Орлу. Очередная точка нашего маршрута. Сквозь тучи наконец-то прорвалось солнце, и его лучи заскользили по вагону. Хороший знак. Светлый. Как эта жизнь.
На вокзале в Орле мы сразу же направились искать расписание электричек. Я хотел быть этим вечером в Курске.
- Черт, - прокричал Панк, стоя у расписания, - электричка до Курска уходит через три минуты!
Мы побежали на улицу, прорываясь сквозь толпу. Электричка стояла на ближайшей к зданию вокзала платформе, и мы запрыгнули в первый же вагон. Через минуту пневматические двери с шипением закрылись. Мы провели в Орле от силы пять минут. Так бы всегда…
Рано или поздно это должно было случиться. Все-таки нас высадили. Мы перебежали вагон с контролерами и запрыгнули в соседний, но кто же мог знать, что там тоже будут контролеры? В общем, нам пришлось сойти с поезда, чтобы поближе познакомиться с российской глубинкой. Словно в насмешку станция называлась Светлая жизнь.
- И что делать будем? – спросил Панк, когда мы оказались на пустынной платформе.
Я посмотрел по сторонам: с обеих сторон от железной дороги простирался лес, но где-то за деревьями раздавался шум шоссе.
- Радоваться жизни, - ответил ему я, доставая сигарету – последнюю – и сминая пустую пачку, - у нас сигареты кончились.
- Ага. Еще и жрать охота.
- Пойдем, - там за деревьями шумят автомобили, там дорога – может, поймаем попутку…
- Уже ловили…
Я подумал, что он чертовски прав – вспомнилась дорога в Черни – но делать что-то надо было. Сигарету скурили по-братски на двоих. И все-таки двинулись в сторону шоссе.
Лес оказался небольшим, сразу за ним начиналось шоссе, а за ним поле с небольшим хутором посреди него. Метрах в двухстах от того места, где мы вышли на шоссе, была расположена автозаправочная станция. Туда мы и направились в надежде найти там магазин – я выгреб оставшуюся мелочь из карманов, на пачку сигарет должно было хватить.
Магазин там действительно оказался, и мы разжились пачкой дешевых сигарет. После этого отошли от автозаправочной станции метров на пятьдесят и принялись голосовать. Машин здесь было побольше, чем на дороге в Черни, но останавливались они неохотно. Нам удалось тормознуть две-три, но все водители на нашу просьбу подбросить куда-нибудь в сторону Курска, и при этом совершенно безвозмездно, ответили отказом. Видимо, в обычаи местного населения не входило подвозить нищих оборванцев.
Лишь четвертый водитель оказался более-менее приятным малым и объяснил нам, что вообще-то ловить машину в сторону Курска надо на другой дороге, она находится километрах в трех отсюда за железнодорожной платформой, если двигаться от нее в направлении, обратном тому, каким мы пошли изначально. Мы поблагодарили его и пошли назад на платформу.
- Вот уроды, - сказал Панк.
- Ты о ком?
- Да о тех уродах, что цену заламывали, а на самом деле вообще дорога не та.
- Да уж… мир не без добрых людей.
Мы вернулись на платформу. Она по-прежнему была пустынна. Мы прошли металлический навес со сломанной скамейкой и сели на следующую скамейку – без навеса, но целую. Оставалось надеяться, что до ночи на Курск пойдет еще одна электричка – ночевать здесь не хотелось, да и негде было.
- Есть хочется, - тихо произнес Панк, по-видимому, размышляя вслух.
Я тоже чувствовал голод. Этот приятель имел привычку уходить ненадолго, но всегда возвращаться в самый неподходящий момент – вот и сейчас он стучался в ворота моего сознания. Денег не было, еды не было. Мы находились глубоко в сердце России, с пустыми карманами, небритыми осунувшимися физиономиями, усталые и голодные и – вот ирония судьбы – на станции под названием Светлая жизнь. Я засмеялся.
- Ты чего? - испуганно спросил Панк.
- Да так… - ответил я и пересказал ему свои размышления.
Панк посмеялся вместе со мной, потом встал и отошел от скамейки шагов на десять, посмотрел по сторонам и вернулся.
- Смотри, - сказал он, - вот тут у платформы растет крапива, я посмотрел – на ней есть цветочки… короче, я где-то слышал, что эти цветочки можно есть.
Я недоверчиво повел плечами. Про суп из крапивы и я слышал, даже ел, но про цветочки…
- Нет, я крапиву жрать не буду, - сказал я Панку.
- Как знаешь, - Панк перегнулся через ограждение платформы и осторожно сорвал один цветочек с кустика крапивы. Потом положил его в рот и принялся жевать.
- Ну как? – иронично спросил его я.
- Да черт его знает… - Панк снова перегнулся через ограждение и нарвал целую горсть белых цветочков.
Я посмотрел, как он усердно работает челюстями.
- Дай-ка и мне один, - сдался наконец я.
Панк протянул мне цветочек. Я положил его в рот и принялся жевать. Особого вкуса не почувствовал – трава как трава. Я выплюнул безвкусную жвачку.
- Нет, этим желудок не обманешь, - заключил я и полез за сигаретой.
- Давай одну на двоих, - Панк тоже выплюнул свою жвачку.
- Давай.
Из леса по ту сторону железной дороги вышел мальчик лет двенадцати и направился на противоположную платформу. Там он сел на скамейку.
- Ну, хоть не мы одни в этой Светлой жизни, - попытался я обнадежить себя и Панка. Панк как-то обреченно хмыкнул.
Мальчик посидел с минуту на скамейке, потом встал и подобрал с земли камень. Недолго думая, он швырнул его в металлический навес на нашей платформе – тот, который мы с Панком прошли, со сломанной
