только. Мне остается до скалы всего каких-то двадцать футов. И только тут я замечаю, что Клык примостился на узкой приступке, выдолбленной ветром в отвесной каменной стене. Клевое местечко. Сиди себе да посматривай по сторонам сколько влезет!
Один за другим мы набились в пещеру, до отказа заполнив ее тесное темное чрево. Живые! Целые и невредимые! Пятеро из нас снова вместе!
— Макс, — Надж пробирается ко мне и крепко-крепко обнимает тонкими руками. Я обхватываю ее в ответ и глажу ее крылья и плечи, так, как она любила с раннего детства.
— Мы так за тебя волновались! Я прямо не знала, что с тобой могло случиться! Мы с Клыком все думали, что же нам делать, а Клык сказал, что нам придется есть крыс, и…
— Ладно, Надж, хорошая моя, успокойся! Все позади. Теперь-то все в порядке, — я пытаюсь ее угомонить, а сама украдкой одними губами переспрашиваю Клыка:
— Крыс?
Слабая тень улыбки скользит у него по лицу и мгновенно исчезает.
Как все-таки хорошо, что с ними все в порядке!
— А вы что тут делаете, — поворачиваюсь я к Игги и Газману. — Вы почему не остались дома?
— Да не могли мы, — признается Газман. — Ирейзеры за нами охотились. Наши горы ими кишмя кишели. Если бы мы там остались, нам бы давно конец пришел.
— Когда они туда нагрянули? Как только мы улетели? — остолбенела я.
— Нет…
По длинной паузе я почему-то догадываюсь, что Газ темнит. Игги стоит в сторонке, счищая с черных штанов невидимые песчинки.
— Когда? — меня охватывают нехорошие подозрения. — Я вас спрашиваю, когда они появились в наших краях?
— Игги, кажись, ирейзеры нагрянули после масляной аварии, когда «хаммер» разбился? Так ведь? — Газман явно растерян и ищет у Игги поддержки.
Глаза у меня расширяются. Какая такая авария? Какой «хаммер»? Какое масло? Ничего не понимаю.
Игги потер подбородок и задумался.
— А может, они после бомбы налетели? — Газман уставился в пол и только что не шепчет.
— Да, скорее всего, после бомбы, — соглашается Игги. — Они после бомбы совершенно озверели.
У меня отвисает челюсть. Я не верю своим ушам.
— Бомба? Какая бомба? Вы что, ребята, бомбу взорвали? Вы же выдали себя с головой! Надо было тихо сидеть и не высовываться.
— Они бы и без того нас засекли.
— Рано или поздно, они бы и сами на нас напали.
Та-а-ак! Вот и оставь мальчишек одних! Может, лет через двадцать я наконец пойму, что с ними делать. Но, скорее всего, мне просто не дано постичь это мальчишечье племя.
Но, с другой стороны, похоже, я здорово промахнулась, оставив их одних. По правде сказать, мне как-то в голову не приходило, что ирейзеры могут пронюхать про наше горное пристанище.
— Ладно, главное, что вы целы, — я миролюбиво смиряюсь и слышу придушенный смешок Клыка. Никогда он еще не видел меня такой покладистой. Ну и черт с ним, пусть себе смеется.
— Правильно сделали, что прилетели. Молодцы! — я радостно сгребаю в охапку Газмана и Игги и неожиданно замечаю, что Игги на все пять инчей выше меня ростом. Вот тебе и мальчишка! Господи, как дети растут! Снова покрепче прижимаю к груди ласково прильнувшую ко мне Надж.
Надо бы и Клыка обнять, думаю я. Но его не больно обнимешь — он тут же превращается в каменную статую. В конце концов мы как-то неуклюже не то обнялись, не то ненароком наткнулись друг на друга.
Выбрасываю вперед кулак:
— Спасем Ангела!
В мгновение ока на нем вырастает пирамида: четверо членов моей стаи-семьи — четыре крепко сжатых кулака.
— Спасем! — откликается мне четырехкратное эхо.
Один за другим спрыгиваем с утеса. Крылья широко распахнуты навстречу ветру. Берем направление на проклятую Школу.
— Итак, кто рапортует первым? Давайте, докладывайте о своих приключениях, — спрашиваю я на лету, как только мы набрали высоту и крылья заработали в привычном и слаженном ритме.
— Я попробовала найти свою маму, — выпалила Надж, не раздумывая.
— Что-о-о-о! — мои глаза округлились — вот-вот выскочат из орбит. — Что ты говоришь, какую маму?
Надж передернула плечами.
— Пока мы там сидели и тебя ждали, я заставила Клыка слетать со мной в Типиско. Мы и нужный адрес нашли. Я там видела одну женщину. У нас с ней даже кожа одного цвета. Только я окончательно не уверена. Там потом тоже ирейзеры появились, с этим поганым Ари во главе. Мы им накостыляли и смылись.
Через пару минут до меня наконец дошло:
— Так ты с ней не разговаривала, с этой твоей… матерью?
— Нет, — Надж внимательно разглядывает свои ногти.
— А как она выглядела? Красивая? Хорошая? — Меня снедает любопытство. Мы все одержимы идеей родителей. Уже много лет изо дня в день обсуждаем эту тему и, если по правде, часто чуть не до слез.
— Я тебе про нее потом расскажу, — отвечает Надж как бы между прочим, и мне сразу понятно, что ничего хорошего она там не увидела.
Я подмигиваю Газману и Игги:
— Ладно, про ваши злоключения нам уже кое-что известно.
Газман обезоруживающе улыбается мне в ответ. Разве можно устоять против такой улыбки.
Ветер свистит мне в лицо. Изменяю наклон крыльев, стараясь поймать воздушный поток и вписаться в него, чтобы дать себе передышку.
Натупает очередь моих признаний:
— Ребята, у меня не слишком хорошие новости. По всей вероятности, мне имплантирован чип с отслеживателем. На сто процентов не уверена, но его показал рентген. Или, точнее, рентген показал какую-то штуковину, которая на такой чип похожа.
На меня с ужасом уставились четыре пары глаз:
— Тебе делали рентген? — выдавливает из себя Клык.
Киваю ему в ответ.
— Подробности потом. Главное, если у меня действительно стоит этот чип, понятно, как о нас пронюхали ирейзеры. Непонятно только, почему им для этого потребовалось четыре года? И еще один существенный вопрос: этот чип только мне имплантировали или вам такие же поставлены?
Мои слова, похоже, предупреждают немые вопросы, написанные на лице Игги. Ребята притихли. Какое-то время мы все продолжаем лететь, каждый один на один со своими мыслями и со своими страхами.
А потом Газман не выдержал:
— Макс, думаешь, у нас еще есть шанс?
За что люблю Газзи, так это за его оптимизм. Невзирая ни на что, Газ никогда не теряет надежду.
— Не знаю. Надеюсь, что есть.
Я им не вру. Как думаю, так и говорю. Всегда лучше выложить все начистоту. Кроме разве тех случаев, когда лучше соврать. Скажем, если это ложь во спасение.
— Я, конечно, понимаю, что задержала нас всех на два дня. Простите меня, пожалуйста. Как бы то ни было, я должна была поступить так, как поступила. Но теперь обратной дороги у нас нет. Что бы ни
