Принцессой, Снежинкой или, на худой конец, Мышонком - это слишком обычно, а, значит, совсем неавангардно.
- Ах, это! - Засмеялся папа, - это я помню - мы так долго вшестером делали этот костюм. Краб еще забавно умудрился пришить конец своего рукава к твоему комбинизончику. Его кривые руки всегда были в деле!
Я мрачно посмотрела на родственника. На Краба мне было, честно сказать, фиолетово, а вот то, как мне было неуютно на Новом году во втором классе, до сих пор вспоминается в негативном свете. Только подумайте - все девочки были маленькими красавицами, а я - Барсуком! Кроваво-красным Барсуком с двухметровым хвостом, на котором чернели китайские иероглифы, в огромной маске, злобно светившейся мрачными багровыми глазами, над которыми не угрожающе были сдвинуты две белоснежные брови, и только лишь черненькие лакированные сапожки были нормальными… Дети меня шугались, честно сказать, а учительница сказала папе, что он ненормальный родитель. Он обнял ее за плечи и подтвердил с улыбкой эти слова. А потом пригласил бедную преподавательницу в 'какой-нибудь буржуйский ресторанчик', смутив женщину еще больше!
Сейчас, злая из-за своих личных проблем, я, как это часто бывает у детей, стала наезжать на Томаса, высказывая очередную древнюю обиду.
- Меня дразнили Барсуком-злодеем еще полгода! Нинка до сих пор ржет над фотками с того вечера, когда видит меня на них! Ее бы -она тогда была Снежной Королевой а не Барсуком! - Выговаривала я, одновременно пиная ногой ножку лавки.
- Зато ты была единственная и неповторимая. Разве не прелесть? - Отозвался папа, насыпая из кармана семечки голубям. По-моему, одна из семечек попала отважной птичке едва ли не в глаз - Томас всегда был очень метким.
- Прелесть, еще бы. - Не могла успокоиться я, следя за клюющими голубями, - прелесть с конца.
- А я до сих пор храню этот костюм в мастерской, Кать. - Серьезно сказал Томас, и, по- моему, впервые в жизни я увидела что, когда он улыбается, от его глаз весело разбегаются в разные стороны тоненькие горизонтальные морщинки. - Ты так смешно волочила свой хвост, и я все думал, что стоило сделать хвост короче, но если бы он был не такой длинный, я бы не сумел нанести на материал весь текст одного китайского заговора на удачу.
Я вздохнула. И перестав злиться, рассмеялась - ведь этим хвостом было так удобно бить мальчишек-приставак!
- Хочешь, я тебе что-то покажу? - Заговорщицким тоном спросил папа, когда мы вдвоем насмеялись. - Еще никто не видел.
- Хочу. А что? - Заинтересовалась я. Очередной шедевр?
- Вот, - достал из рюкзака небольшой плотный холст, свернутый трубочкой он, - гляди, дочь моя. Оценишь полет моей фантазии. Это пока что набросок, но это будет основная работа моей новой выставки.
Я внимательно вгляделась в развернутую уже картину - в самых причудливых узорах здесь сплетались два цвета: синий и красный, и каждый из цветов сиял множеством тонов: от яркой фуксии до терпкого ализаринового, от нежно-голубого до берлинской лазури. Едва ли не геометрический узор двух цветов.
Весьма необычно для Томаса! Он что, переступил, наконец, через свой постмодернистический взгляд на мир и стал приверженцем каких-нибудь постмодернистических романтиков нового поколения?
- Это всего лишь набросок. - С умным видом стал пояснять художник. - Называется, 'СК' - 'Синее-Красное'. На создание вдохновил один молодой человек и немножко один французский писака Стендаль. Знаешь такого? Нет? Я так и знал. А знаешь, что эта картина значит в аллегорическом смысле?
- Что? - Не знала я. Для меня это просто синее и красное. Вот и все. Красивые узоры и необычные переплетения оттенков и цветов, которые радуют глаз. Это единственная картина из всех папиных работ, которую бы я с удовольствием повесила бы в нашей с Нелли комнате.
- Люди привыкли думать так: бывает только черное и белое. Черное - плохое, белое - хорошее. И все. Но это узость мышления - это не так! - Неожиданно закричал Томас так громко, что проходившие мимо женщины с малолетним ребенком вздрогнули и неодобрительно на нас уставились.
- Не так? - Удивилась я, потому как и сама, наверное, принадлежала к категории этих людей. А что может быть кроме черного и белого? Ну не сине-красное все же? Я вообще на эту тему никогда не задумывалась. Просто жила и все.
- Не так! Какое, к демонам моды, черное и белое? Нет-нет-нет, и еще раз нет. Не существует четкого деления на 'плохой-хороший' или 'добро-зло'. Это профанация, дорогая дочь! - Повело папу. - На самом деле черным и белым могли назвать желтое и фиолетовое, зеленое и серое. Я назвал красное и синее. В любом человеке есть две противоположности - и они не 'плохие-хорошие', они просто противоположности, характеристика человека. Именно их слияние делает нас цельными личностями, Катрина! - Совсем уж патетически возопил Томас. Сейчас встанет, возденет руку к небу и начнет голосом оперной дивы рассказывать о добре и зле, и тучи над ним расползутся, дав возможность солнечным лучам стукнуть Томаса по макушке.
- Вот яркий пример. День и ночь. В средневековье считали, что ночь - время темных сил, зла и насилия, когда совершаются самые кровавые ритуалы! Но на самом деле - какая, к Айвазовскому, ночь - плохая? Это всего лишь предрассудок! Пред-рас-су-док! - Поднял указательный палец вверх родитель. Вот же театр одного актера мне достался. - Ночь - это время суток, которое кардинально отличается по некоторым признакам от дня. А день - разве днем не творилось зло, прописанное ночи? Все смешано и перемешано. Все синее и красное! И в итоге эта смесь дает результата - день и ночь дают нам полное представление о сутках. Так и якобы плохие хорошие черты человека, не плохи и не хороши - они дают нам представление о личности. Тебе понятно, Катюша? - неожиданно спросил меня он.
- Более или менее, - уклончиво сказала я, чувствуя, как больше и больше я замерзаю.
Мне нравились его мысли - прав, наверное, он прав. Нет четкого разделения на 'плохой-хороший'. Наверное…
А Кей и Антон - они тоже такие? Не черный - плохой и белый-хороший (кто из них кто я до сих пор не знаю), а просто разные - разноцветные, так сказать, не похожие друг на друга мировоззрением? Если существует Кейтон, то, судя по папиной теории, его можно оправдать и сказать, что он нормальная такая личность.
- Ой, как красиво и здорово получается! - Похвалила я его, чтобы он успокоился - ведь пока не скажешь хороших слов и не согласишься с его точкой зрения (без сомнения, самой верной в радиусе тысячи километров), Томас будет упорно просвещать тебя. - И картина выглядит такой классной. Нежной.
- Вобще-то это еще не все, - застенчиво добавил Томас, - на первом плане здесь появится Говорящая Кишка.
- Фууу, - передернуло меня тут же. - Какая гадость. А так нельзя оставить?
- Нет! Ведь так не видно смысла!- Замахал руками родитель. - Нет смысла!
- А кишка какой смысл несет? Съедобный что ли?
- Это аллегория человека без духовности, - тут же получила я серьезный ответ. - Здесь я хочу опереться на Франса Рабле.
- Ты же презирал классику!
- Рабле - гиперболик! Он мой старший брат в искусстве! Почитай 'Гаргантюа и Пантагрюэль' и ты се поймешь! Ах, Катя, это же ты, что я распинаюсь.
- Что значит я? - Сделала вид, что обиделась я.
- Моя любимая дочка, которая не интересуется живописью в целом, и ее бедным отцом- художником в частности, - развел у кроткой улыбкой Томас руки.
Картину в своей комнате мне больше не хотелось вешать. А про молодого человека я забыла спросить.
- Пошли домой, у меня в рюкзаке мороженое тает. - Скомандовал Томас (зачем мороженое в
