острове Дэдзима. Оиси проклинал свою нерадивость, убеждая себя, что ослабело не тело, а дух – ведь самурай одной лишь силой воли способен поддерживать бренную плоть в боевой форме. Спутники тревожно поглядывали на Оиси, но он отказывался признавать, что болен, и не позволял заботиться о себе даже сыну.
Однажды самурай проснулся от очередного приступа кашля и, чтобы не беспокоить спящих, поднялся и пошел проверить караульных. На одном из постов стоял Кай.
Полукровка поднес к лицу Оиси потайной фонарь и сурово осведомился:
– Ты почему не спишь?
Сощурившись, ронин заметил наставленный на него клинок.
– Проверяю караулы, – глухо ответил он и зашелся в кашле.
– Вот дурак! – пробормотал Кай и подтолкнул его к огромному валуну, защищавшему от порывов холодного ветра. – Если хочешь смерти, то вспори себе живот – это легче, чем выкашливать кишки.
– Не смей так со мной разговаривать! – возмутился Оиси. – Ты не…
– Что? Я не твой господин? Я тебе не ровня? – невозмутимо поинтересовался Кай. – Я тебе никто, и ты мне никто. Однако соратники положились на тебя, понадеялись, что, когда придет время, ты поведешь их в бой против Киры. А ты обращаешься со своим телом, как с чурбаном! – Он отступил на шаг и кивнул в сторону еще одного караульного. – Если доверяешь своим людям, то доверься и их способностям. А если ценишь их жизни, то цени и свою. Иди отдохни! – резко бросил Кай и ушел, прежде чем Оиси успел что-либо возразить.
Самурай прислонился к холодному камню, дрожа от ярости. Внезапно колени его подкосились, и он упал на четвереньки, надрывно кашляя.
К нему подбежал Масеки, еще один караульный, помог подняться и отвел к костру, где уже сидел полукровка с чашкой горячего чая в руках. Остальные ронины крепко спали. Кай протянул чашку Оиси. Самурай сделал глоток и понял, что это целебный травяной настой Басё с какими-то неизвестными добавками. Масеки стоял рядом, обеспокоенно глядя на Оиси. Тот допил чай, поблагодарил караульного и отправил его на пост. К тому времени и Кай уже вернулся к своему посту. Оиси прилег у огня, угрюмо завернулся в камышовую накидку и заснул.
Наутро он проснулся и решил, что все случившееся прошлой ночью ему приснилось. Однако Басё заставил его выпить полную чашку целебного отвара и велел натереть горло и грудь особой мазью. Тикара принес отцу завтрак и проследил, чтобы тот все съел. После этого Оиси медленно пошел на поправку. С каждым днем силы к нему возвращались, кашлял он все меньше, чувство обиды и раздражения исчезло, а здравый смысл подсказал, что непрошеная забота была весьма мудрым шагом со стороны полукровки.
Оиси также неохотно признал, что Кай вполне способен самостоятельно вывести отряд к цели, пользуясь умением следопыта, полученным у демонов. В заброшенной крестьянской хижине их ждал Хадзама вместе с теми вассалами князя Асано, которых разыскали лазутчики.
Позволив Каю встать во главе отряда ронинов, Оиси впервые в жизни переложил ответственность на чужие плечи, более того – он поручил это полукровке, взращенному демонами. Кай был опытным следопытом, способным выжить в любой ситуации: именно эти качества требовались сейчас для того, чтобы достичь крестьянской лачуги. Вдобавок, после пережитого в храме тэнгу, Оиси в глубине души считал Кая верным соратником.
К тому времени, как отряд добрался до заброшенной хижины, Оиси потерял счет дням, хотя Тикара уверял его, что времени у них достаточно. Лачуга стояла посреди сжатого поля, припорошенного тонким слоем снега.
Хадзама, Тюдзаэмон и Окуда добрались до места встречи первыми. Вместе с ними пришли и многие вассалы князя Асано. Ронины радостно приветствовали старых друзей и родственников, с которыми прежде не чаяли встретиться, шумно обменивались новостями, рассказывали о злоключениях, перенесенных за прошедший год.
Кай тенью скользил по хижине, пытаясь найти место, где можно побыть в одиночестве. Те ронины, с которыми он отправился в Лес тэнгу, притерпелись к присутствию полукровки. Тикара и Басё охотно беседовали с ним, а Оиси объяснил товарищам, что Кай – единственный, кто способен довести их до места встречи. Полукровка быстро привык к изменившемуся отношению спутников… Слишком быстро.
«Глупо все это…» – подумал он. Ронины по-прежнему считали его изгоем, демоном. Горькая правда ранила, как удар меча, – презрение чужаков переносилось легче.
Новоприбывшие ронины, обрадованные встречей с друзьями и родными, пока не обращали внимания на Кая, но в тесной хижине негде было уединиться и отдохнуть. Полукровка вышел во двор, на холод и заметил, как Оиси направился к сараю. Там самурая ждал Хадзама, чтобы осмотреть оружие и съестные припасы – ведь ронинов, готовых отомстить Кире за смерть господина, стало в три раза больше.
Долгое путешествие по глухомани изнурило Оиси, выстудило все чувства. Казалось, весна не желает ступать на промерзшую землю. При виде Хадзамы на душе у самурая потеплело: старинный приятель был жив и невредим. Оиси с Хадзамой обменялись церемонными поклонами.
– Позволь вернуть тебе меч… – начал было Хадзама, берясь за рукоять клинка, который Оиси вручил товарищу при расставании.
– Оставь его себе, – ухмыльнулся самурай. – Я же обещал, что раздобуду еще.
Хадзама ошеломленно посмотрел на друга и отвесил глубокий почтительный поклон, осознав, какой чести его удостоили. Оиси положил руку на плечо товарища, и они вошли в сарай.
– У нас есть луки, доспехи и даже порох, – сказал Хадзама, указывая на оружие, аккуратно сложенное у дальней стены сарая, который одновременно служил и конюшней.
Ронин рассказал, что они с товарищами напали на одну из пограничных застав во владениях Киры. Успешная вылазка подтвердила боевое мастерство воинов. Вдобавок на заставе обнаружился запас оружия и прочих припасов.
Оиси обрадованно кивнул – наконец-то дела пошли на лад. Теперь требовалось узнать только одно: когда именно Кира намерен посетить святилище предков.
– Есть вести от Исогаи? – спросил самурай.
Улыбка исчезла с лица Хадзамы.
– Он не вернулся, – потупившись, ответил воин.
Оиси обеспокоенно взглянул на товарища.
Наблюдая за разговором самураев, Кай заметил признаки растущего беспокойства собеседников. Полукровка не слышал, о чем они говорили, и хотел узнать, что произошло, но не стал подходить к Оиси в присутствии Хадзамы.
Он спустился с веранды во двор, обошел вокруг дома, осматривая караульные посты и ветхие дворовые постройки, где укрыли лошадей от непогоды.
Судя по всему, когда-то здесь жил не простой крестьянин, а высокопоставленный вассал могущественного даймё. К сожалению, законы сёгуната отняли у самураев поместья, лишив их возможности стать мирными землевладельцами: теперь за верную службу своему господину вассалы получали только вознаграждение, так что им не оставалось ничего, кроме воинской службы.
Сёгунат Токугавы был таким же порочным, как владыка тэнгу. Правители укрепили свою власть, отобрав у своих верных сторонников возможность выбора, и слово «самурай» превратилось в пустой звук.
Непрестанные войны превращали страну в настоящий ад, разрушая не только жизни, но и дух самой земли, однако насильственный мир, поддерживаемый строжайшими запретами, тоже противоречил привычному для людей способу существования.
«Суть жизни – в страдании», – сказал однажды Содзёбо, утверждая, что это изречение принадлежит Будде. Впоследствии Кай не раз слышал эти слова от самых разных людей. Впрочем, Просветленному приписывали столько мудрых суждений, зачастую противоречивых, что полукровка больше не знал, чему верить.
Если все божественные речения истинны, значит, Будда достиг просветления, недоступного простым смертным, и постиг суть всего живого… или это всего лишь свидетельство того, что хитросплетения жизни лишили его разума?
Кай потер шрамы на лбу, внезапно погрузившись в бездонную пучину отчаяния. «Наверное, это просто усталость», – решил он.
Полукровка не желал показывать свою слабость Оиси, боясь задеть разрушительную гордыню самурая. Ему очень хотелось забраться в сарай, лечь на сено и всласть выспаться, чтобы утомленный рассудок обрел былую ясность, а возбужденные чувства успокоились. Кай пересчитал в уме дни, прошедшие с тех пор, как…
«Мика», – подумал он, повторяя имя, как мантру, мысленно воссоздавая любимый образ. Он присоединился к ронинам не только в память о доброте господина Асано, не только из желания добиться, чтобы душа погибшего нашла упокоение после смерти, но и ради Мики.
Девушка была жива, и хотя им не суждено быть вместе, Кай пошел на это ради любви.
Ради любви.
В этом он был уверен. Оиси докажет свою верность господину Асано, отрубив голову Кире, а Кай – освободив Мику.
Послышались голоса: Оиси и Хадзама возвращались в дом. Полукровка утомленно посмотрел на сарай… Нет, отдыхать не время. Когда он поможет ронинам выполнить задуманное, то найдет отдохновение – в смерти. Он закончил обход дома и скользнул в приоткрытую дверь незамеченным. Пришла пора узнать причину беспокойства Оиси.
Воины обступили расстеленную на полу карту замка Кираяма и окрестностей.
– Кира может проследовать по любой из дорог, – раздраженно заметил Ясуно. – В сопровождении войска.
Оиси задумчиво нахмурился. Без вестей от Исогаи напасть на Киру за пределами замка было невозможно, а времени у ронинов почти не оставалось.
– Может быть, все-таки дождемся Исогаи… – нерешительно начал Хара.
– Он не вернется! – гневно воскликнул Хадзама. – Он струсил и сбежал.
– Хадзама! – с упреком произнес Оиси, вздохнул и твердо продолжил: – Не стоит сомневаться в Исогаи, он никогда не давал повода ему не доверять.
Хадзама почтительно поклонился и снова уставился на карту.
«Вот в чем дело, – сообразил Кай. – Неужели ронины покорятся судьбе теперь, после того как прошли столько испытаний…»
Внезапно он услышал где-то вдали негромкий топот копыт.
– Оиси, – начал Кай.
Но тут у стен дома зазвенели по замерзшей почве подковы, раздалось громкое лошадиное ржание, зазвучали крики караульных. Ронины оторвались от карты. Кай распахнул дверь, и воины с мечами в руках устремились к выходу.
Выйдя наружу, все облегченно вздохнули: посреди двора на великолепном белом скакуне красовался Исогаи. Юноша спешился и, подойдя к Оиси, почтительно поклонился.
– Простите меня за задержку, – сказал он. – Кира отправляется в храм предков сегодня ночью, и я узнал, каким путем.
