– Если Сэмми прошел обследование, он жив и… – Он замолкает на секунду, чтобы подобрать подходящие слова: – И проходит процесс обработки.
– Ты имеешь в виду промывку мозгов.
– Я бы сказал, ему прививают другой взгляд на происходящее. Идея заключается в том, что инопланетяне используют тела людей, а мы, люди, нашли способ их обнаруживать. И если ты можешь их обнаружить, значит, ты можешь…
Я не даю ему договорить:
– Это все выдумки. Тела людей используете вы.
Эван качает головой:
– Но не так, как думает Сэмми.
– Что это значит? Или вы их используете, или не используете.
– Сэмми считает нас чем-то вроде инвазии, паразитами, которые проникли в мозг человека и…
– Забавно, Эван, именно так я вашего брата и представляю. – Я просто не могу сдержаться: – Паразиты.
Эван поднимает руку. Я не бью его по руке и не убегаю. Тогда он осторожно берет меня за запястье и усаживает на землю. Сердце выскакивает из груди, холод собачий, а я чувствую, что вспотела. Что дальше?
Эван смотрит мне в глаза.
– Жил один мальчик, настоящий мальчик, его звали Эван Уокер, – говорит он. – Как у любого ребенка, у него были родители, еще были братья и младшая сестра. Меня поместили в него перед его рождением. Его мама спала. Мы оба спали. Тринадцать лет я спал внутри Эвана Уокера. Он учился садиться в кроватке, есть твердую пищу, ходить, говорить, бегать и кататься на велосипеде, а я все это время был внутри его и ждал, когда придет время проснуться. По всей Земле тысячи иных спят в тысячах Эванов Уокеров. Некоторые из нас уже разбужены, чтобы в нужное время сделать то, что следует сделать.
Я киваю и сама не понимаю, с чем соглашаюсь. Его поместили в тело человека? Что, черт возьми, это значит?
– Четвертая волна, – пытается подсказать мне Эван. – Глушители. Подходящее для нас название. Мы скрывались внутри человеческих тел, внутри человеческих жизней и ничем не выдавали свое присутствие. Нам ни к чему было притворяться вами. Мы были вами. Эван не умер, когда я проснулся. Он… растворился во мне.
Эван замечает, что мне страшно. Он всегда все замечает. Протягивает ко мне руку, я отшатываюсь.
– Так кто же ты, Эван? – шепотом спрашиваю я. – Где ты? Говоришь, что тебя… – Мысли у меня в голове скачут с бешеной скоростью. – Поместили? Куда тебя поместили?
– Ну, может, поместили – не то слово. Тут больше подходит «загрузили». Меня загрузили в мозг Эвана, когда он находился в процессе развития.
Я мотаю головой. Для существа, которое опережает меня в развитии на тысячи лет, он слишком долго формулирует ответ на простой вопрос.
– Какой ты? На кого ты похож?
Эван хмурится.
– Ты знаешь, какой я.
– Да нет же! О господи, иногда ты такой…
«Осторожнее, Кэсси, не увлекайся. Помни о том, что сейчас важно».
– До того, как ты стал Эваном. На что ты был похож, прежде чем появился у нас?
– Ни на что. У нас не было тел десятки тысяч лет. Мы вынуждены были расстаться с ними, когда покидали свою родину.
– Опять врешь. На кого ты был похож? На жабу, на бородавочника, на слизня? Все живые существа на что-нибудь похожи.
– Мы – чистое сознание. У нас нет плоти. Мы покинули свои тела и загрузили наше сознание в бортовой компьютер корабля-носителя. Только так мы могли отправиться в путь. – Эван накрывает мой кулак ладонями. – Это Эван. Аналогия не идеальная, потому что нельзя сказать, где заканчиваюсь я и начинается он. – Он улыбается. – Не очень-то хорошо у меня получается, да? Хочешь, покажу тебе, какой я?
Матерь Божья!
– Нет. Да. Что ты имеешь в виду?
Я представляю, как он стягивает с себя лицо на манер персонажа из фильма ужасов.
– Ты меня куда-то поместишь?
Эван смеется:
– Ну, в некотором роде. Я покажу, если хочешь увидеть.
Естественно, я хочу увидеть. И конечно, я не хочу увидеть. Может ли это приблизить меня к Сэмми? Но дело тут не только в Сэмми. Если Эван покажет себя, я пойму, наверное, почему он спас меня, когда должен был убить. Почему обнимал темными ночами, не давал сойти с ума.
Он улыбается – должно быть, рад, что я не пытаюсь выцарапать ему глаза и не смеюсь, что, возможно, было бы для него больнее. Моя рука в его большой ладони, как сердце розы в бутоне перед дождем.
– Что я должна делать? – спрашиваю шепотом.
Он отпускает мою руку и тянется к лицу. Я вздрагиваю.
– Я никогда не причиню тебе боль, Кэсси.
Я вздыхаю. Киваю. Еще один вздох.
– Закрой глаза.
Он легко, как бабочка крыльями, прикасается к моим векам.
– Расслабься. Дыши глубже. Освободи сознание. Если этого не сделаешь, я не смогу войти. Ты хочешь, чтобы я вошел, Кэсси?
«Да. Нет. О господи, как далеко я должна зайти, чтобы выполнить свое обещание?»
– Я хочу, чтобы ты вошел, – шепчу я.
Я думала, это начнется у меня в голове, но все совсем не так. Приятное тепло распространяется по всему телу. Оно исходит из моего сердца; кости, плоть, кожа растворяются в нем. Тепло заливает Землю, преодолевает границы Вселенной. Оно везде, и оно – все. Мое тело и все, что вне моего тела, сливаются с ним. А потом я чувствую его. Он тоже там, вместе со мной; нас ничто не разделяет, нет такой точки, где заканчивается он и начинаюсь я. Я открываюсь, как цветок навстречу дождю. Мучительно долго и в то же время головокружительно быстро. Я растворяюсь в тепле, растворяюсь в нем. Здесь не на что смотреть, его нельзя описать, он просто есть.
72
Как только я открываю глаза, сразу начинаю рыдать. Просто ничего не могу с собой сделать. Никогда в жизни мне не было так одиноко.
– Наверное, все произошло слишком быстро, – говорит Эван.
Он прижимает меня к себе и гладит по голове, а я не сопротивляюсь. Я опустошена, я растеряна, я осталась совсем одна, у меня нет ни капли сил, все, что я могу, – это позволить ему обнимать себя.
– Прости, что обманывал, – шепчет он, прикасаясь губами к моим волосам.
Снова со всех сторон подкрадывается холод. Теперь у меня есть только память о тепле.
– Наверное, невыносимо жить взаперти. – Я прижимаю ладонь к груди Эвана и чувствую, как стучит его сердце.
– Мне не кажется, что я взаперти, – отвечает он. – Скорее есть ощущение, что мне дали свободу.
– Свободу?
– Да, свободу, возможность снова что-то чувствовать. Вот это, например.
Эван целует меня, и другое тепло разливается по моему телу.
Я лежу в объятиях врага. Что со мной такое? Эти существа сжигали нас заживо, давили, топили, морили; они выкачали из человечества всю кровь. И вот я распускаю нюни с одним из них! Я открыла ему дверь в свою душу. Я разделила с ним нечто более дорогое, чем свое тело.
Сэмми. Все это я делаю ради него. Хороший ответ, только сложноват. Правда проще.
– Ты сказал, что проиграл в споре о том, как поступить с человеческой заразой. А ты что предлагал?
– Сосуществование. – Эван разговаривает со мной, но обращается к звездам над нами. – Нас не так уж много, Кэсси. Всего несколько сот тысяч. Мы можем загрузиться в ваше сознание и жить новой жизнью. И никто никогда об этом не узнает. Не многие согласились с таким решением. Большинство посчитало, что притворяться людьми – это ниже нашего достоинства. И есть опасность вскоре стать такими же, как вы.
– А кому-то хотелось превратиться в человека?
– Мне – нет, – признается Эван и добавляет: – Пока я не стал человеком.
– Это когда… когда ты «проснулся» в Эване?
Он качает головой и просто, как будто это самый очевидный ответ, говорит:
– Когда я проснулся в тебе, Кэсси. Я не был до конца человеком, пока не увидел себя в твоих глазах.
После этих слов в его настоящих человеческих глазах появляются настоящие человеческие слезы. Наступает моя очередь утешить его. Моя очередь увидеть себя в его глазах.
Кто-то может сказать, что я не первая упала в объятия врага.
Но я человек, а кто Эван? Человек и иной. И то и то. Ни то ни другое. Любовь ко мне дала ему свободу.
Но Эван смотрит на это иначе. Он сдается.
– Я сделаю все, что ты скажешь, Кэсси, – говорит Эван; от слез его глаза блестят ярче, чем звезды. – Я понимаю, почему ты приняла такое решение. Если ты пойдешь в лагерь, я тоже пойду, и тысяча глушителей меня не остановит.
Он с такой страстью шепчет эти слова мне на ухо, словно делится самой большой тайной во всем мире. Возможно, это и есть самая большая тайна во всем мире.
– Это безнадежно. Это глупо. Это самоубийство. Но любовь – оружие, против которого они бессильны. Они знают, как ты думаешь, но они не знают, как ты чувствуешь.
«Не мы. Они».
Эван переступил через порог, а он не дурак. Он понимает, что обратной дороги не будет.
73
