Джиллиан устроила его в углу своего кабинета. Она сказала, что купила ему молока, кошачье рагу и большую пачку его любимого лакомства. Неудивительно, что он не переживал по поводу моего отсутствия!
Пока я ждал, когда принесут мою сумку и накидку «Big Issue», Джиллиан сказала, что при других обстоятельствах Боба посадили бы к бродячим собакам, которых держали при участке.
– Если бы тебя оставили в камере на ночь, боюсь, у нас не было бы выбора. К счастью, обошлось.
Вскоре меня официально отпустили. Полицейские еще раз извинились.
– Наверное, кто-то просто мне позавидовал, – сказал я, пожимая им руки на прощание.
Когда я подошел к метро, солнце уже скрывалось за горизонтом. Весь день я боялся, что кто-нибудь захватит мое место. К счастью, ничего такого не случилось.
– Все в порядке, Джеймс? – спросил торговец цветами.
– Да. Кое-кто неудачно пошутил и обвинил меня в нападении.
– Правда? И чего людям неймется? – Он негодующе покачал головой.
Хороший вопрос. К сожалению, у меня не было на него ответа.
Дней через десять, когда мы с Бобом торговали журналами в самый час пик, к нам подошла привлекательная светловолосая женщина. Рыжий, судя по всему, ее узнал, поскольку охотно подставил бок, когда она присела рядом с ним.
– А ты меня, наверное, не помнишь? – сказала она мне, не переставая гладить кота.
Каждый день перед нами мелькало столько лиц, что запомнить все было невозможно. Она заметила мое замешательство и улыбнулась:
– Полицейский участок. Я присматривала за Бобом.
– О да, конечно! Прости, – воскликнул я, досадуя на плохую память. – Джиллиан, верно?
– Да, – кивнула она. – Вижу, у вас все хорошо.
За время работы к нам периодически подходили полицейские, но, кажется, Джиллиан была не на дежурстве.
– Моя смена уже закончилась, я иду домой, – сказала она, когда я решил прояснить ситуацию. – У нас не было возможности толком поговорить в прошлый раз, и я так и не спросила, как же вы двое познакомились.
Джиллиан с улыбкой выслушала нашу историю.
– Вы настоящие родственные души, – сказала она. – Но не буду больше отвлекать тебя от работы. Не против, если я снова как-нибудь приду поболтать?
– Почему бы и нет? – улыбнулся я.
Джиллиан сдержала слово. Она регулярно приходила к метро и приносила Бобу подарки. Он проникся к ней искренней симпатией. Меня девушка тоже вниманием не обделяла: угощала кофе, бутербродами и печеньем из местных закусочных. Мы болтали, стараясь обходить в разговоре мое появление в участке. Мне, конечно, было любопытно, кто меня подставил, но я знал, что Джиллиан не имеет права разглашать подобные сведения. В противном случае она может лишиться работы.
Я рассказал ей о работе над книгой и о том, как испортились мои отношения с другими продавцами «Big Issue».
– Не обращай внимания, – махнула рукой Джиллиан. – Люди всегда завидуют чужому успеху. Я бы с удовольствием почитала твою книгу. Друзья и родные, наверное, гордятся тобой?
– Да, так и есть, – улыбнулся я, закуривая сигарету.
Я не стал говорить, что у меня очень мало друзей. Только Боб и Бэлль были рядом и в темные, и в светлые времена. Впрочем, винить в этом некого. Последние десять лет я сам обрекал себя на одиночество. Пристрастившись к героину, я отгородился от мира. Самыми важными людьми для меня стали наркоторговцы. Но, даже освободившись от зависимости, я с трудом заводил новых друзей. На то было несколько причин. Для начала – отсутствие денег. Чтобы познакомиться с кем-нибудь, нужно куда-нибудь ходить, сидеть в барах, общаться. Я не мог себе это позволить.
Впрочем, деньги – не главная причина. Куда важнее то, что я разучился доверять людям. Я несколько лет провел в ночлежках, где тебя в любой момент могли ограбить. Я все время держался настороже. Печально, но я до сих пор не избавился от этой привычки. И события последних двух недель подтверждают, что не зря. Кто-то из зависти обвинил меня в нападении на человека. Кто-то, кого я видел каждый день. И, быть может, даже считал своим другом.
И когда я смотрел, как Боб доверчиво тянется к Джиллиан, часть меня мечтала о том, чтобы так же относиться к людям. Они познакомились в не самых лучших обстоятельствах, но рыжий сразу почувствовал, что ей можно доверять. Чутье подсказывало ему, что она хороший человек, и он охотно с ней подружился. Я бы тоже хотел перестать отталкивать людей и научиться снова им доверять. Но для этого я должен кое-что изменить в своей жизни. Я должен уйти с улицы.
Гордость и предубеждение
В первую субботу июля на улицах центрального Лондона проходил ежегодный гей-парад. Вест-Энд переливался всеми цветами радуги с преобладанием розового, а жаркая погода привлекла в город еще больше гуляк, чем обычно. Если верить новостям, шумный парад с помостами, на которых выступали травести, танцоры и просто люди в костюмах, собрал почти миллион зрителей, заполонивших улицы от Оксфорд-серкус до Трафальгарской площади.
Я решил убить сразу двух зайцев: посмотреть на красочное зрелище и продать побольше журналов у станции «Оксфорд-серкус». Понимая, что не я один такой умный и ребят из «Big Issue» на улице будет пруд пруди, я внимательно следил за тем, чтобы не нарушить никаких правил. Некоторые участки, как, например, мой у метро «Энджел», записывались за конкретным продавцом; на других, вроде того, что занял я, мог торговать любой желающий. Я также старался стоять на одном месте, а не слоняться в толпе – правила «Big Issue» запрещали торговать на ходу.
За последние десять лет лондонский гей-парад превратился из скромного политического шествия в один из крупнейших уличных фестивалей. Только карнавал на Ноттинг-Хилл превосходил его по размаху. В этом году на парад собралось особенно много народу, но все, включая Боба, пребывали в отличном настроении.
Он уже привык к большим толпам. Было время, когда кот боялся людей в страшных – на его взгляд – костюмах. Как-то раз он даже убежал от меня, потому что его напугал зазывала, стоявший у музея Рипли «Хотите – верьте, хотите – нет!». Впрочем, за те годы, что мы с Бобом работали на улицах Лондона, он сумел избавиться от большинства страхов. Ожившие статуи, выкрашенные серебряной краской, пожиратели огня из Франции, танцующие драконы на Китайский Новый год – чего только Боб не повидал! Кажется, он ко всему привык. В день парада не было недостатка в ярких костюмах; люди свистели, дули в горны, но Боб был абсолютно спокоен. Он сидел у меня на плечах, довольно щурился, наслаждаясь атмосферой праздника, и благосклонно принимал знаки внимания от окружающих. Многие знали его по имени, а пара человек даже спросили, когда выйдет наша книга.
– Ее еще надо написать! – пошутил я. Хотя в каждой шутке…
Когда парад закончился, мы с Бобом направились к площади Сохо, где была установлена музыкальная сцена, а там свернули на Олд-Комптон-стрит – там располагались самые популярные гей-бары Лондона. На улицах было не протолкнуться; люди, до этого принимавшие участие в параде, теперь хотели выпить и расслабиться. Дойдя до середины улицы, я решил покурить. Я забыл зажигалку, поэтому обратился за помощью к людям, стоявшим возле бара. Парень, на котором из одежды были только розовые стринги, ангельские крылья и нимб, охотно протянул мне зажигалку. Я не стал спрашивать, откуда он ее достал.
– Держи. Какой красивый кот, – сказал он.
Я все еще болтал с парнем, когда кто-то похлопал меня по плечу. Обернувшись, я увидел Холли, контролера «Big Issue». Обычно она следила за тем, чтобы продавцы не нарушали правила, но поскольку сегодня она была одета в шорты и футболку, я решил, что у нее выходной. И ошибся.
– Джеймс, ты торгуешь на ходу, – укоризненно сказала она.
– Нет, Холли. Я искал зажигалку. Можешь сама спросить у парня в стрингах.
– Я видела, Джеймс. Ты торгуешь на ходу, – твердо сказала она. – И я должна буду об этом сообщить.
Я не поверил своим ушам.
– Что? Да ладно, Холли! Ты хочешь, чтобы меня наказали за то, что я попросил у человека зажигалку? – запротестовал я, подхватывая сумку, в которой лежала пара непроданных номеров. – К тому же я на сегодня уже закончил. У меня даже журналов не осталось.
– Ага, конечно, – ехидно произнесла она, прежде чем исчезнуть в толпе.
Я не знал, стоит ли принимать ее угрозу всерьез. Все контролеры были разными. Одни слов на ветер не бросали, другие могли припугнуть, но крайне редко давали ход делу. Я решил, что Холли не станет портить мне день, и продолжил наслаждаться праздником.
В воскресенье мы с Бобом устроили себе выходной, так что на работу вышли только в понедельник. К тому времени встреча с Холли вылетела у меня из головы. А в среду начались проблемы. Приехав в Айлингтон в первой половине дня, я направился к координатору за свежими журналами.
– Прости, Джеймс, я не могу тебе ничего продать, – покачала головой Рита. – Тебя занесли в список «на рассмотрение».
– Что?!
– Кто-то видел, как ты торгуешь на ходу в Вест-Энде. А ты знаешь правила. Придется ехать в головной офис в Воксхолле.
– Чертова Холли! – пробормотал я себе под нос.
Ситуация взбесила меня по многим причинам. Прежде всего, потому, что я был ни в чем не виноват. Меня и раньше обвиняли в том, что я продаю журналы на ходу, в основном из-за того, что к нам с Бобом постоянно подходили незнакомые люди, когда мы просто шли по улице.
Я знал, что торговать можно только в специально отведенных местах. Я всегда говорил об этом людям, которые хотели помочь нам с Бобом. Некоторые обижались и молча уходили, другие все равно пытались дать нам денег. К несчастью, если это замечал другой продавец «Big Issue» или контролер, они думали, что я продаю журналы на ходу.
Ехать в Воксхолл – то еще удовольствие, но, если я хотел сохранить свое место у метро «Энджел», у меня не было другого выхода. Книга книгой, но на жизнь я по-прежнему зарабатывал продажей журналов.
Приехав в головной офис, я полчаса ждал, пока меня вызовет к себе старший инспектор. Мне сообщили, что мое имя прозвучало на еженедельной встрече контролеров, где обсуждались споры из-за участков и правонарушения.
– Боюсь, нам придется на месяц отстранить тебя от работы, поскольку Холли видела, как ты торгуешь на ходу.
Я пытался оправдаться, но только зря потратил время. В «Big Issue» тебя считают виновным, пока ты не подашь официальную жалобу. Я проходил через это,
