— О! — Он с явным удовольствием вскинул брови. — Женщина с собственным мнением. Вам бы понравилась моя сестра Тили. У нее всегда было свое мнение, порой довольно необычное, следует заметить, но она всегда знала, что думает, и обычно прямо говорила об этом.
— Иниго! — Лоуэлл даже побагровел. — Твоя сестра умерла. Будь добр не забывать об этом и не говори о ней в такой непочтительной и чересчур фамильярной манере! — Он развернулся. — Я прошу прощения, миссис Питт. Такая бестактность, должно быть, смущает вас. — Его тону недоставало убежденности. На его взгляд, Шарлотта была ничуть не лучше их сына.
— Напротив. — Шарлотта поудобнее устроилась на своем месте. — Мне очень легко понять того, кто так живо помнит и с такой бесконечной любовью думает о тех, кого он любил. Мы все переживаем свои потери по-разному, как для нас легче, и позволяем то же утешение другим.
Лоуэлл побледнел, но прежде чем он успел ответить, Кэролайн поднялась, поставив свою чашку с блюдцем на стол.
— Все было очень мило, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, — но нам нужно нанести еще несколько визитов вежливости. Полагаю, вы нас извините? Моя дорогая Амброзина, надеюсь, мы скоро снова увидимся. Доброго дня, мистер Чаррингтон, Иниго.
Лоуэлл поднялся с кресла и поклонился.
— Доброго дня, миссис Эллисон, миссис Питт. Приятно было познакомиться с вами.
Иниго открыл перед ними дверь и вышел следом в холл.
— Простите, если расстроил вас, миссис Питт, — сказал он, слегка нахмурившись. — Я этого совсем не хотел.
— Вы ничуть меня не расстроили, — ответила Шарлотта. — И, судя по тому, что я услышала, думаю, ваша сестра и в самом деле очень понравилась бы мне. И, разумеется, такого приятного человека, как ваша мама, я уже давно не встречала.
— Приятного? — удивился он. — Большинство считает иначе.
— Полагаю, это дело вкуса, но, уверяю вас, мне она ужасно нравится.
Иниго широко улыбнулся. Все следы беспокойства стерлись с его лица. Он с видимой благодарностью пожал ей руку.
Лакей помогал Кэролайн надеть пальто. Она застегнулась, и Шарлотта приняла свое. Спустя минуту они уже были на улице, на резком мартовском ветру.
Мужчина в проехавшем мимо ландо приветственно приподнял шляпу. Шарлотта успела заметить темную голову с густыми вьющимися волосами и темными внимательными глазами. Экипаж укатил, успев пробудить воспоминание столь острое, что по коже побежали мурашки. Мужчина в карете — Поль Аларик, француз, живший на Парагон-уок всего в нескольких сотнях ярдов от Эмили и возбудивший много страстей в то лето убийств. Бедняжка Селена была так одержима им, что чуть с ума не сошла…
Вопреки здравому смыслу Шарлотту тоже привлекали его холодный ум, шарм, казавшийся почти непроизвольным, и даже само то, что никто почти ничего о нем не знал — ни о его семье, ни о прошлом, ни к какой социальной категории его отнести. Даже Эмили со всей ее добродетелью и пылом не осталась совсем уж равнодушной.
Неужели же сейчас, в карете, был он?
Шарлотта повернулась и обнаружила, что Кэролайн, выпрямившись, стоит с высоко поднятой головой и разрумянившимися от ветра щеками.
— Ты его знаешь? — изумленно спросила Шарлотта.
Кэролайн решительно зашагала дальше.
— Немного, — ответила она. — Это мсье Поль Аларик.
Шарлотта ощутила, как по телу прокатилась горячая волна. Значит, все-таки он…
— У него знакомые на Рутленд-плейс, — продолжала мать.
Шарлотта собиралась добавить, что Кэролайн явно одна из них, но потом, сама толком не понимая почему, передумала.
— Похоже, он человек праздный, — сказала она. Замечание получилось бессмысленным, но разумные слова отчего-то вдруг покинули ее.
— Он занимается коммерцией. — Кэролайн пошла быстрее, и дальнейшему разговору помешал ветер.
Через двадцать или тридцать ярдов женщины оказались у передней двери Лагардов.
— Они французы? — тихонько спросила Шарлотта, когда дверь открылась и их впустили в холл.
— Нет, — тоже шепотом отозвалась Кэролайн, когда горничная пошла доложить о гостях. — Прадедушка вроде был. Приехал во время революции.[3]
— Революции? Так это же почти сто лет назад было, — прошептала Шарлотта и придала лицу соответствующее случаю выражение вежливого ожидания. Их проводили в гостиную.
— Ну, значит, позже. У меня в голове путаница, потому что твоя бабушка мне все уши историей прожужжала… Добрый день, Элоиза. Позвольте вам представить мою дочь, миссис Питт, — продолжила она на одном дыхании, полностью изменив голос и выражение лица.
Девушка, представшая перед Шарлоттой, была и впрямь, как сказала Кэролайн, красива какой-то загадочной красотой, сравнимой с прозрачностью лунного света на воде. Волосы у нее были мягкими, пышными и без блеска, в отличие от Шарлотты, у которой они блестели, как полированное дерево, и были настолько тяжелыми, что с трудом удерживались шпильками.
— Как чудесно, что вы зашли. — Элоиза с улыбкой отступила назад, подразумевая, что приглашает их присесть. — Выпьете чаю?
Было несколько поздно, и, вероятно, она спросила просто из вежливости.
— Спасибо, но нам не хотелось бы причинять вам неудобства, — отозвалась Кэролайн, отклонив предложение принятой формулой. Было бы не слишком вежливо сказать, что они уже пили чай в другом доме. Она повернулась к каминной полке. — Какая занятная картина! Почему-то раньше я ее не замечала.
Лично Шарлотта у себя в доме такую не повесила бы, но вкусы бывают разные.
— Вам нравится? — Элоиза вскинула глаза, на лице промелькнуло радостное удивление. — Я всегда считала, что она придает дому мрачноватый вид, хотя на самом деле это совсем не так. Но Тормод ее очень любит, поэтому я позволила повесить картину здесь.
— Как ваш загородный дом? — задала Шарлотта, не придумав ничего лучшего и зная, что ответ обеспечит их темой на несколько минут вежливого разговора.
Они все еще обсуждали различия между городом и деревней, когда дверь открылась и вошел молодой человек, как сразу поняла Шарлотта, брат Элоизы. Та же шапка темных волос, те же большие глаза и бледная кожа. Большого сходства черт, однако, не наблюдалось, ибо у него был более высокий лоб с зачесанными назад широкой волной волосами и прямо-таки орлиный нос. Рот широкий, готовый с одинаковой легкостью и смеяться, и — сделала вывод Шарлотта — дуться. Сейчас он прошел вперед с непринужденной, вполне естественной грацией.
— Миссис Эллисон, какое удовольствие видеть вас. — Он приобнял Элоизу. — Полагаю, я не знаком с вашей спутницей?
— Моя дочь, миссис Питт, — улыбнулась Кэролайн. — Мистер Тормод Лагард.
Он склонился в легком поклоне.
— Добро пожаловать на Рутленд-плейс, миссис Питт. Надеюсь, мы часто будем видеть вас.
— Вы очень любезны, — отозвалась Шарлотта. Тормод сел рядом с Элоизой на широкий диван. — Думаю, что теперь, с приближением весны, я буду навещать маму чаще, — добавила она.
— Боюсь, зима весьма суровая, — ответил Лагард. — Куда больше хочется жаться к огню, чем ходить с визитами. Мы довольно часто уезжаем в наш загородный дом и просто закрываем двери на весь январь и февраль.
Лицо Элоизы оживилось, словно ей вспомнилось что-то очень приятное. Девушка ничего не сказала, но Шарлотте показалось, что она увидела у нее в глазах отражающийся свет Рождества с елкой и фонариками, сосновыми поленьями и горячими тостами и долгие, счастливые часы дружеского общения, настолько легкого и непринужденного, что и слова не нужны.
Тормод полез в карман и вытащил маленький пакетик.
