Стоя на коленях, Майя Александер пропалывала сад. На ней были джинсы и толстовка, а длинные светлые с пепельным оттенком волосы были собраны в хвост. Ей помогал довольно мускулистый мужчина в армейской одежде. У него были коротко остриженные волосы и темные глаза. Он был красив и одновременно производил устрашающее впечатление. Найти дом Майи не составило большого труда. Я поехала по дороге, проложенной по Барьерам Черчилл, дамбам, которые соединяют небольшую цепочку островов, и затем повернула на шоссе, ведущее к Хокса. Затем я остановилась у самого большого дома из всех, расположенных поблизости.
Мне показалось, что Майя искренне рада меня видеть, несмотря на тот факт, что не помнила моего имени.
— Вы… Простите, я плохо запоминаю имена. Вы — антиквар из Торонто, и зовут вас?
— Лара Макклинток, — сказала я. — Довольно бесцеремонно, с моей стороны, вот так запросто зайти к вам, но Лестер очень хорошо описал ваш дом, и я сразу его узнала, как только увидела. Лестер был прав, дом потрясающий. Я вас не задержу. Я зашла просто поздороваться.
Лестер сравнивал оркнейский дом Александеров с дворцом, но это не так. Это был очень милый трехэтажный каменный дом с прилегающими к дому несколькими акрами земли, обсаженной деревьями подъездной аллеей, а также чудесным видом на Хокса и море.
— Но я же приглашала вас, — сказала она. — Возможно, я выпила слишком много шампанского в тот вечер, но я все хорошо помню. Пожалуйста, проходите. Я только помою руки. Древер, это — Лара Макклинток. Лара, это — Древер Кларк, он присматривает за домом. Древер, продолжай без меня.
Древер кивнул мне и вернулся к работе.
Вскоре мы уже сидели, удобно устроившись на застекленной террасе, уставленной растениями, цветами и белой плетеной мебелью. Вид с террасы тоже был хорош, однако его портило довольно ветхое на вид здание, похожее на замок, но сильно разрушенное и с совершенно запущенным садом. Его окружало некое подобие живой изгороди, за которой давно никто не ухаживал, повсюду росли сорняки да стоял покосившийся сарай, который, казалось, вот-вот рухнет. Пока я рассматривала все это, вошла Майя и принесла чай и печенье. Она переоделась: теперь на ней были кашемировый свитер и леггинсы.
— Ужасно, не правда ли? — сказала она. — Не знаю, что и делать. Не понимаю, почему о таком месте почти никто не заботится. Каждый раз, когда я смотрю на это, мне хочется побежать и прополоть сад. Но самое неприятное — собаки. Не знаю, может, соседи занимаются их разведением или еще что, но собаки — огромные и злые, по крайне мере мне так кажется, и бегают по всей нашей территории, а человек, что живет там, просто бродит вокруг. Он странный. У него с головой не все в порядке, если вы понимаете, о чем я. Понятия частной собственности для него не существует. Он бродит здесь, когда ему вздумается.
Роберт говорит, чтобы я не беспокоилась, просто жила и позволяла жить другим, понимаете, не конфликтовала с соседями. Он сказал, что когда-нибудь он купит тот участок вместе с этими средневековыми развалинами и снесет их. Владелец пока не хочет продавать, но Роберт говорит, что он — пожилой, недавно у него умерла жена, да и сам он уже несколько лет болеет, очевидно, был ранен во Вторую мировую войну. Так или иначе, ему все равно придется покинуть это место. Я закрываю глаза и воображаю, что этого замка здесь нет. Наше поместье, конечно, в таком случае сильно вырастет в цене, но полагаю, мы не станем его продавать. По крайней мере — я.
— Здесь так мило, — сказала я. — Дом заметно выделяется на фоне всего остального. Большинство домов здесь в прекрасном состоянии. Похоже, Оркнейские острова — очень симпатичное место, населенное приятными людьми.
Пока я говорила, в поле моего зрения появился велосипедист и быстро исчез. Я была почти уверена, что это — Перси.
— Да, место чудесное и все искренне милы. Я обожаю приезжать сюда. Мне бы хотелось завести здесь друзей. Люди, конечно, приятные, но не слишком любят чужаков. Я пыталась устроить вечеринку, когда мы впервые приехали сюда, но пришли только такие же приезжие, как и я.
— Возможно, местные побоялись, что им придется организовывать ответную вечеринку. Вынуждена признать, ваш дом несколько превосходит дома местных жителей.
— Возможно, — сказала она. — Хочется верить, что со временем они ко мне привыкнут. Вот вы приехали, и я этому очень рада.
В озеленении поместья было использовано преимущество холмистой местности.
— Там площадка для игры в гольф? — спросила я, глядя в боковое окно.
— Что-то вроде того. Для тренировки удара, а внизу у воды лужайка перед лункой. Роберт просто помешался на гольфе. Я жаловалась ему, что становлюсь гольфовой вдовой, и он устроил площадку здесь. Я понимаю, что это глупо. Древер больше половины своего рабочего времени тратит на эту площадку. Не знаю, о чем Роберт только думал.
Я рассмеялась.
— Раз он может себе это позволить, то почему бы и нет?
— Он может себе это позволить, — сказала она. — Как он сам рассказывает, большую часть мячей он утопил в море.
Мы еще немного поболтали. Майя показалась мне какой-то печальной, словно жизнь не оправдала ее ожиданий. Большинство из нас готовы убить за то, чтобы иметь такой прекрасный дом на Оркнейских островах, другой — в Глазго и кондоминиум в Испании. Она отметила, что их оркнейский дом ее самый любимый. Если бы могла, она бы жила в нем круглый год, но из-за бизнеса мужа это исключено.
Майя продолжала придерживаться в разговоре темы моего антикварного магазина, что меня устраивало. Я понимала, что она пытается найти предлог спросить меня о Треворе, а я хотела выяснить, где они с мужем приобретали мебель, и участвовал ли в этом Тревор. Такая возможность подвернулась нам обеим, когда Майя решила показать мне дом. Хозяйская спальня была совершенно белой, или скорее цвета слоновой кости, я бы подобрала другую расцветку для этого северного климата, в котором, на мой взгляд, было просто необходимо что-то более теплое, но комната все равно поражала воображение. Я знала, что спальня до мельчайших деталей была скопирована со спальни, спроектированной Чарльзом Ренни Макинтошем в доме номер 78 на Саутпарк-авеню и воссозданной в наши дни в Художественной галерее Хантера университета Глазго. Я знала это, потому что была в галерее и видела спальню.
— Чудесная копия творения Макинтоша, — сказала я. — Поразительное исполнение. Откуда она у вас?
— А разве это не подлинник?
— Только некоторые вещи — настоящие, а вот кровать — копия, я в этом уверена. Она — просто королевских размеров. Настоящая кровать гораздо меньше.
— Мне бы хотелось узнать об этом побольше, — сказала она. — Роберт просто обожает эту комнату. Дом принадлежал Роберту задолго до того, как я здесь появилась. Он жил тут со своей первой женой. Спросите у него. Я хотела здесь все поменять, хотя спальня великолепна, но понимаете, когда до вас в доме жила другая женщина, хочется стереть все следы предыдущих отношений. Но я не смогла. Мне удалось многое здесь поменять, но только не спальню. Есть еще гардеробная Роберта и его кабинет. Роберта нет дома, поэтому можно заглянуть и туда, если, конечно, хотите.
— Я бы не отказалась, — сказала я. Мы прошли по коридору и оказались в довольно темной комнате с огромным окном, зашторенным тяжелыми гардинами. Эта комната явно принадлежала мужчине: она была обставлена темной мебелью и увешена фотографиями Роберта, запечатлевшими важные моменты его жизни. На некоторых фото он был в военной форме, что неудивительно, поскольку я слышала, как он рассказывал на благотворительном вечере, что в прошлом был военным в чине капитана, на остальных фотографиях Роберт находился в компании важных людей, включая пару британских премьер-министров, свадебное фото, на котором они с Майей смотрелись очень красиво, и еще фотография незнакомой мне женщины. Я заметила, что Майя не сводила глаз с этой фотографии.
— Ваш муж долго служил в армии? — спросила я, пытаясь отвлечь ее от фото.
— Несколько лет, — ответила она. — Думаю, он хотел стать кадровым военным, но у него появились интересы в бизнесе, и конечно, ему сопутствовал успех. Вряд ли он жалеет о том, что оставил армию, хотя Роберт и не любит об этом говорить. Он побывал во многих горячих точках, в Хорватии и тому подобных местах, так что у него много армейских друзей. Некоторые из них время от времени приезжают повидаться с ним. Так у нас появился Древер. Древер служил в армии и был отправлен с миротворцами в Афганистан.
