Законы любви не отменяют законов термодинамики.
Но что мне делать с тем, что я узнала?
Понять. И не судить себя.
А кто может меня судить?
Ну уж точно не те, кто спал с тобой.
Как это понять?
Коснувшийся Бога – отмечен. Он подарил себя Богу. Он излился в Бога. Нет другого ключа, я ошибался, Катрин. И поправь сенсоры, вот так… Я тоже из тех, кто старается добиться того, что не существует… Да, я размешал пространство-время, но на всех витках Бог один… И пора признаться, что жил я только для того, чтобы тебе понравиться. И все скоты мира мычали у твоих ног ради этого. Ты – центр мира. Поиск закончен.
Но я-то никого не нашла!
Так только кажется, Катрин.
Но тебя убили! Ты мертв! Разве не так?
Не надо плакать, это не функционально.
А что функционально, черт побери?
Ментальная матрица.
Объясни! Я не понимаю!
В нашем мозгу существует центр наслаждения, значит, к нему можно подключить некие сенсоры. Меня нет, но я есть. Я возникаю, ты чувствуешь. Ты даже получаешь оргазм. Со мной. Или с Карлом. Или с прокурором. Это неважно. В раю мы все равно любимы. Ты – любовница Карла, но спишь со мной, а одновременно умираешь с каким-нибудь современником Кеплера. Теперь это возможно. Никто не отменял основного инстинкта, но никто уже не ущемит прав и желаний другого человека. Ты можешь спать с Карлом, а зачать от меня. В постели мораль и раньше не работала, а теперь ее просто нет. По крайней мере, в «Парадизе».
А остальной мир?
Всего лишь вопрос времени.
Но откуда такая тоска, Расти? В истинной любви не должно быть тоски.
Да потому, что это все еще не истинная любовь, Катрин, это все еще только перебор вариантов. Но ты найдешь. Я знаю. Однажды ты увидишь, что любить можно без боли, без сосущей сердце тоски. Ну да, тебя трахали портовые грузчики, но ты просто хотела есть. При чем тут любовь? Тебя трахали издатели, но ты просто хотела денег. При чем тут любовь, правда? Тебя трахали поэты, физики, наркодельцы, дипломаты, зачем перечислять? Никакой любви. Они просто хотели тебе понравиться. Карл расшатывал психику людей, чтобы тебе понравиться. Я осмысливал ментальную матрицу. «Стог» Клода Моне, круговой лазер, авангардистские стихи, черная борода прокурора – все это явления одного порядка. Все хотят замкнуть тебя в своей культуре, но их искусственная мораль страшней саркомной тоски. Катрин… Послушай… Однажды ты проснешься и вдруг поймешь, что тоска ушла. И печаль кончилась. И нет эпох, нет границ. Нет зависти и сословий. Кровь, деньги, – это тоже не играет. Девчонка может обнять обожаемого учителя, а насильнику нет смысла заламывать руки жертве, потому что она его обожает. Никто не отравит тебя зловонным дыханием, запахом пота, горячечной испариной. Я смахнул пыль с любви. Мир открыт. А если тебе страшно, то падай в обморок, мы оттащим тебя на кушетку и бросим там помирать.
Расти, это так ужасно.
Я не думаю. Нет, я так не думаю.
Неужели нет больше ничего, что разделяет нас?
Мысль нельзя экранировать, скорость ее распространения не знает границ. Мысль может существовать сама по себе, вне своего первоначального источника, она образует паттерны, проявляющие все необыкновенные свойства живого. Доходит до тебя? Впервые между человеком и объектом его любви ничто не стоит. И нет больше несчастий, порожденных тем, что мы так долго считали моралью».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…и тут приходит папа Софоклес.
Он ест депрессивных. Он издалека чувствует запах уныния.
С юрских эпох у него сохранились особые мозговые центры, которых у других живых существ нет. Он обволакивает жертву особенной нежностью, он расслабляет, он освобождает от метаний, боли и ужаса. Бум-бум! Он продает грибы и ягоды. У него грибы в локоть, а ягода чудесная. Ночью он сторожит ядерный могильник, а днем работает системным администратором синагоги. «Как так? Бум-бум! – и из ничего сразу возникает все?» Тебе нужен Снукер? Это тот тип, что рисует голых баб и сам плачет по пьяни? Все художники любят шлюх. Если хочешь найти Снукера, ищи его у шлюх. Только там. А Мертвая голова? Папа Софоклес подмигнул. Вот классное имя для настоящей шлюхи. Не то что уши нетопыря, правда? Рука папы Софоклеса как бы невзначай прижимается к сливочному бедру мадам Катрин. Ну да, проблема выбора ценностей. Правда, никто еще не доказал, что мы выбираем? С главными ценностями мы каким-то образом живем».
НЕТ ДОСТУПА
Родецкий!
Зови меня Снукер.
Ты что, правда любишь бильярд?
Не смеши меня. Я гоняю шары, как Бог.
А может, как раз эта игра ему не дается?
Мне нравится твой подход. Так не все говорят. Я в форме. За весь этот високосный год я не сделал ни одной картинки! Это небывалый успех. Не каждый мазила заканчивает год с такими хорошими результатами.
Почему от тебя разит одеколоном?
Это болгарская ракия.
Ее пьют?
Она дешевая.
Родецкий, ты такая сволочь.
Давай сожми меня там, красотка. Ну давай, не ленись, сконцентрируйся. Пусть работают стеночки. Хочу излиться в тебя. С тех пор, как появилась статья, в которой меня напугали ножом ирландской проститутки, я стараюсь излиться в каждую. Что-нибудь да останется. А зарежет она меня или нет, черт с ней! Так угодно Богу.
Только не ссылайся на Бога. Пожалуйста, не ссылайся.
Двигай бедрами, добрая самаритянка. Не скучай, я с тобой. Кто тебя трахал так, чтобы ты умирала в сплошном стоне?
Это зависит не только от партнера.
Ну да. Еще от способа. Ты права.
Я могу вообще не дать.
Знаю. Читал твою глупую книгу.
Почему глупую?
Потому что там все трахаются.
Разве нами движет не основной инстинкт?
Он, он. Но учитель не обязательно должен залазить на ученицу.
Ты говоришь это потому, что боишься свою клонированную ирландскую овцу.
Заткнись. Здесь не ток айриш. Ненавижу шлюх. С ножами или без, ненавижу.
А я люблю. Всех люблю. Даже Мертвую голову. За то, что в ее руке нож, и она знает, когда его можно пустить в ход. И Карла, потому что кровь с его денег смывается океанами слез. Люблю даже прокурора, борода которого лезет в рот, ведь он в тщете своей посягает на божественное. Слышишь, Снукер? Расти перевернул мир. Он сжег твою мораль. «Закончить год с таким результатом!» Придурок. Судьба карает таких, как ты. Руками Карла. Руками Расти. Руками прокурора. Руками папы Софоклеса и ирландской шлюхи. Снукер, что ты написал такое, что она решила тебя убить?
Всего лишь смычок.
Где ты это сделал? Не молчи!
На стене бара, в котором она работала.
Всего лишь смычок? Многие считают, что это выдумка журналистов.
Но так было. Мне так хотелось. Я вдруг услышал музыку. Плевал я на музыку, но иногда она рвет сердце. Бар принадлежал дружку шлюхи. Я написал смычок вином и кетчупом. Там настоящее дерьмо подавали к столу. Но ничего другого под рукой не оказалось.
И что сталось со смычком?
Эта сука смыла его. Водой и тряпкой. И выгнала меня. И поклялась зарезать.
Родецкий! Тебе нравится, как я это делаю?
Ты классная! Это точно.
Хочешь мы будем так делать часто?
Нет. Не хочу. Я выкину какой-нибудь номер, и ты тоже захочешь меня зарезать. Художника все хотят зарезать. Живое искусство людям не по душе, все хотят морали, красотка. Двигай бедрами, пока ты подо мной. Все вы хотите отыскать запыленную мадонну на старом чердаке и объявить ее шедевром. А это была лишь шлюха.
А ты пытался что-нибудь изменить?
Давай, девка, не ленись. Изменить? В каком смысле?
Ну, скажем, бросить пить. Или заняться делом. Для будущего.
Что мне в будущем? Мне нужны денежки. Прямо сейчас. Люблю денежки. Подбросишь мне пару монет? Будущее – это кабак, в котором я еще не
