коричневой кофейной кружке с надписью: «Что заваришь, то и попьешь». Он обещал доллар всякому, кто угадает автора этого изречения. Пока угадала только Полли.
7 сентября, День труда.
Без кота мышам раздолье.
Квиллер и Полли решили отметить праздник за городом и отведать жаркого на вертеле. Дж. Аллен Бартер с женой пригласили к себе в загородный дом большую компанию — нового управляющего отелем из Чикаго и несколько молодых людей его возраста, в основном сотрудников фирмы «Хасселрич, Беннет и Бартер». Дорога к дому Бартеров проходила мимо заброшенных шахт, некогда составлявших славу округа Мускаунти. Одна из них так и называлась — «Олд глори», «Былая слава», — две другие были «Большая Б» и «Бакшот». Шахты были огорожены цепями, на которых висели знаки, предупреждающие об опасности. Изрядно потрепанные непогодой копры возвышались среди общего запустения. Как местные жители, так и приезжие взирали на эти призраки прошлого с благоговением.
Дом Бартеров располагался среди фермерских полей; с террасы, на которой были сервированы коктейли, открывался вид на луг с пасущимися овцами. Во дворе на вертеле жарились цыплята, в углях запекалась кукуруза.
Кто-то задал новому управляющему неизбежный вопрос:
— Нравится вам в Пикаксе?
— Объясните мне, пожалуйста, кто-нибудь, — попросил в ответ Барри, — что за деревянные башни стоят вдоль дороги?
Молодые люди глянули на босса, предоставляя ему слово, и Бартер пояснил:
— Это копры заброшенных шахт. В девятнадцатом веке там велась добыча, но в начале двадцатого запасы ископаемых истощились. Всего в округе десять таких шахт.
— Так надо снести эти постройки и засыпать шахты, — высказался не в меру ретивый приезжий из Центра. — На их месте можно пасти овец.
— Не вздумайте предложить такое всерьёз, приятель, — отозвался Квиллер. — Эти развалины греют сердце каждого жителя Мускаунти. Да и туристам интересно. В сувенирных магазинах открытки с видами шахт пользуются небывалым спросом. А один из местных художников не успевает писать акварели — все немедленно раскупаются.
— В таком случае надо написать о них книгу! — внёс новое предложение Барри.
— Уже написана! — хором ответило несколько голосов.
— Она есть у нас в библиотеке — можете взять, если хотите, — сказала Полли.
Затем она развлекла присутствующих рассказом о компьютерных войнах, которые велись в библиотеке. Читатели в знак протеста против замены старого каталога на карточках автоматизированным организовали пикет и сожгли свои читательские билеты на ступенях здания.
— Не забывайте, Барри, что местные жители — потомки гордых первопроходцев, которые превыше всего ставили независимость, — ввернул Квиллер.
Все были довольны проведённым временем. Шумного застолья не получилось, но ведь и цивилизованный отдых может доставить удовольствие. К концу вечера Квиллер поделился с Бартером своими планами проникновения на чаепитие. Адвокат посмеялся, приняв это как невинную забаву. Затем они раскрыли секрет Барри.
— Блеск! — была реакция управляющего.
8 сентября, вторник.
Живая собака лучше мертвого льва.
Сразу после полудня Квиллер отправился в отель нести охрану. Он попрощался со спящими на стульях кошками и добавил: «Пожелайте мне удачи, а я принесу вам сандвичи с огурцом». Сиамцы в ответ только повели ушами.
В Театре К. его уже ждали Кэрол Ланспик с костюмершей. Огромное каменное здание было некогда самым великолепным особняком в городе. Здесь, к негодованию шахтовладельцев и магнатов лесоразработки, благоденствовало семейство Клингеншоенов. По иронии судьбы именно их состояние позволило в последнее время изменить к лучшему жизнь в Пикаксе, а резиденция Клингеншоенов стала театром на двести мест.
— Сейчас мы тебя немного подкрасим, наденешь тёмные очки, натянешь на уши фуражку, и никто не узнает. Вот смех-то!
Квиллер не уставал поражаться Ланспикам. Ничто в их внешности и манерах не выдавало людей, наделенных артистическим даром, между тем Кэрол могла одинаково убедительно изобразить и королеву, и нищенку, да и Ларри равно блистал в амплуа благородного отца, героя-любовника или злодея. В них обоих бурлила энергия, без чего немыслим подлинный актерский талант.
— Эта краска легко смоется, так что не волнуйся, — приговаривала Кэрол. — Правда, сиамцы могут тебя не узнать.
— Юм-Юм наверняка зашипит, а вот Коко не проведёшь.
— Я вижу, ты немного подстриг усы: Это хорошо.
-Я всегда подстригаю их, когда иду на чью-нибудь свадьбу или на деловое свидание.
— Сначала подбери себе мундир. Элис подгонит его по фигуре, если понадобится, а я тем временем буду тебя гримировать.
Элис Тодуисл уже стояла наготове с портновским сантиметром на шее и наперстком на пальце.
Квиллер выбрал тёмно-синюю форму с нашивкой на рукаве и фуражку, которая выглядела вполне внушительно, если особенно не присматриваться. Когда он напялил на себя всё это и вышел в примерочную, женщины пришли в ужас. Брюки были слишком коротки, рукава длинны, а фуражка размера на три больше, чем нужно.
— Вам в театре не нужен актер на роль неандертальца? — спросил Квиллер.
— Костюм я подгоню мигом, — успокоила Элис, — а фуражку набьём папиросной бумагой.
В гримерной Кэрол взялась за дело с профессиональной ловкостью, и вскоре тронутые сединой виски, усы и брови Квиллера потемнели.
— Делакамп прибыл по расписанию? — спросил он.
— Да. На этот раз привез с собой племянницу — тихая, скромная девушка, во всем его слушается. Он немного располнел, но для своего возраста выглядит очень импозантно. По-моему, он сделал пластическую операцию. И носит накладку, скрывающую лысину… Ой, прости! Я чуть не выбила тебе глаз.
— Не страшно, у меня есть ещё один.
— На обеде в Кантри-клубе он показывал слайды знаменитых ювелирных украшений из разных музеев мира. Среди прочего там было ожерелье, которое Наполеон подарил Жозефине. Весит, наверное, не меньше фунта: рубины, изумруды, эмаль… А знаешь, почему в девятнадцатом веке в моду вошли бриллианты? На смену свечам пришло более яркое искусственное освещение — газовые рожки, затем электрические лампы. Блеск стали ценить больше цвета… Ну вот! — Кэрол сдернула с его плеч накидку. — Теперь слушай план действий. Я отвожу тебя на машине в гостиницу. Там нас встречает Барри Морган, который поднимет тебя на лифте к себе наверх, а в три часа отведёт в банкетный зал. Когда всё закончится, ты вернешься в его кабинет, он позвонит нам в универмаг, и Ларри доставит тебя обратно в театр.
— Кэрол, у тебя всегда всё так четко организовано, что даже страшно.
— Поневоле станешь организованным, если лет двадцать пять повертишься в универмаге, поставишь в театре три десятка спектаклей и вырастишь троих детей.
Квиллер знал, что старший сын Ланспиков стал священником и поселился в штате Нью-Йорк, дочь работает врачом в Пикаксе, а вот младший сын оказался паршивой овцой. О нём предпочитали не говорить.
