хозяйка гостиницы велела ей отнести полотенца мужчине, живущему в одном из номеров. Он был очень добр. Он сказал ей: «Ты красивая девушка. Садись, давай побеседуем». Ей никогда не говорили, что она красивая. Она провела какое-то время у этого мужчины, и он обошелся с ней очень хорошо. Когда она уходила, дал ей много денег. Но хозяйка выбранила Бетси за то, что та задержалась, а когда через несколько месяцев выяснилось, что Бетси беременна, девушку уволили.
Квиллер фыркнул в усы. Звучало совсем как сценарий какого-нибудь старого немого фильма.
— Продолжайте, — сказал он.
— Возвращаться домой в Агли-Гарденз она боялась, так что пришлось ей все лето бродяжничать, ночевать в сараях, попрошайничать по деревням. Она знала все, что надо, о родах и детях, потому что не раз видела это дома. Своего ребенка она родила в хижине на Чипмункской дороге. Это был мальчик. Она назвала его Дональд. Но она не могла оставить младенца у себя, а потому положила его в коробку и оставила, надеясь, что кто-нибудь найдет его и позаботится о нем. Дональда нашел полицейский, и все вокруг заговорили о брошенном ребенке. Его назвали другим именем, и время от времени она слышала о нем.
— Она продолжала жить в нашей местности?
— Да, сэр. И всегда следила за тем, что делает её Дональд — играет в футбол, работает в лесничестве, потом в отеле. А теперь он получил золотую медаль на состязаниях.
— Она знает, что его подозревают в убийстве?
— Да, сэр.
— Если это послужит утешением для… Бетси, то передайте ей, что защитником на суде будет лучший адвокат округа.
— Спасибо, сэр… А если… если они узнают, что Дональд убил собственного отца?.. Он ведь об этом не догадывался.
— Конечно… не догадывался… — с трудом выговорил Квиллер.
«Йау!» — раздался пронзительный вопль.
Квиллер поблагодарил Нору за рассказ, пообещал, что подумает насчет включения его в свою книгу, и проводил гостью до машины.
— Вы очень хорошо изложили эту историю, Нора. Сделайте мне одолжение: не рассказывайте её больше никому.
— Хорошо, сэр.
Он пощадил чувства Норы и не признался ей, что угадал, кто такая на самом деле эта «Бетси». Да она и без того поняла, что он догадался. Это было видно по просительному взгляду, который она на него кинула, сказав: «Хорошо, сэр».
Что казалось Квиллеру непостижимым, так это интерес, который Коко в последнее время проявлял к «Царю Эдипу» — античной истории о человеке, по неведению убившему собственного отца.
Когда Нора уехала, Коко шумно спрыгнул с холодильника, а вслед за ним, как перышко, спорхнула Юм-Юм. Вознаградив их за хорошее поведение, Квиллер заварил себе кофе и прочитал ещё одно письмо Энни, датированное тридцатым ноября.
Дорогая Фанни!
Мне хотелось бы написать тебе лёгкое, жизнерадостное письмо, тем более что праздники на носу, но я очень расстроена из-за Дэна и убеждена, что ты не будешь против, если я поделюсь с тобой своей тревогой. Дело в том, что мой любимый супруг только что потерял работу в магазине. Он говорит, что у них было сокращение, но это очень странно! Началась предрождественская горячка, и, казалось бы, наоборот, им должны понадобиться дополнительные работники. Подозреваю, что он выпивал в обеденный перерыв, а может быть, и во время работы. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы выпить коктейль перед обедом (хотя сама отказалась от этого, когда забеременела), но у Дэна выработалась привычка пить чуть больше, чем нужно, когда ему не по себе. Я прекрасно понимаю: его угнетает, что он не может выступать на сцене, но мысль о том, что он меня обманывает, невыносима. Однако не нужно поддаваться дурному настроению. Надо верить в нашу мечту — в сценическую карьеру Дэна, в домик за городом, в здорового малыша. Дэн хочет устроиться официантом, и я знаю, что у него, с его актерским талантом и располагающими манерами, это получится. Боюсь только, что на этой работе у него появится ещё больше возможностей опрокинуть рюмку-другую. О Фанни, пожелай нам удачи!
Квиллер мог только посочувствовать своему отцу. Он и сам одно время был склонен топить горести в вине. Но нельзя было не сострадать и будущей матери: на ней лежала большая ответственность, и понятно, что она тревожилась.
«Я так переживаю, — подумал он, — будто все случилось не пятьдесят с лишним лет назад, а только что. А я не в силах вмешаться, не могу ничего сделать…»
Он прочёл письмо от двадцать девятого декабря.
Дорогая Фанни!
Это письмо будет кратким. Я только хочу тебе сообщить, что чувствую себя неважно. Уже несколько дней не выходила на работу, а сегодня доктор сказал, чтобы я и дальше оставалась дома, если не хочу потерять ребенка.
Дэн устроился в магазинчик, работающий по вечерам, и я сижу допоздна, ожидая его. А когда он приходит, вижу, что он слишком много пил. Что мне делать? Чем все это кончится?
Не успел Квиллер осмыслить прочитанное, как зазвонил телефон. Милдред приглашала его с Полли завтра на обед.
— Прошу прощения, что зову так поздно, но мне пришло в голову, что, наверное, надо проявить гостеприимство по отношению к мистеру Соловью и устроить маленький обед в его честь. Не будет ничего грандиозного, только мясо в горшочках и коктейли. Полли говорит, что он просто очарователен! У тебя есть возможность прийти, Квилл?
— Ради твоего обеда я всегда найду возможность, Милдред, ожидаешь ты очаровательного почетного гостя или нет.
«Полли вечно откапывает каких-нибудь очаровательных типов, — подумал он. — Сначала был очаровательный франкоканадский профессор из Квебека, затем очаровательный и галантный ювелир из Чикаго, теперь очаровательный букинист из Бостона».
— В какое время приходить? — спросил он. — И что будет на десерт?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
21 сентября, понедельник.
Убивать курицу, несущую золотые яйца, — безумие.
Вырвав очередную страницу из календаря Калверта, Квиллер пожалел, что сентябрь близится к концу. В последний вторник месяца он посвятит свою колонку мудрым изречениям, собранным десятилетним мальчиком. Среди них были и любимые всеми пословицы, и несколько двусмысленные, некоторые имели
