– Только я про ту девицу ничего не знаю, – предупредил Володя, забираясь в джип. – Я с ней летел, а здесь, в Анадыре, один раз только ее и видел. Она какая-то малахольная.
– Какая?..
Володя махнул рукой:
– А никакая! Нет, с виду ничего так, упакованная, но все время плачет чего-то. Я таких не люблю. Я веселых люблю. Я ей говорю: да ладно, чего плакать, не навсегда же этот Анадырь! Дырка от бублика в конце света! После таких командировок, говорю, всегда повышение бывает! А она все носом хлюпает. Нет, симпатичная, конечно, хоть и стриженая…
– В тот вечер она одна была?
– В какой вечер?
– Когда вы в ресторане встретились?
– А! Одна, конечно! Я ее, грешным делом, высматривал поначалу, ну, на улицах. Чего тут высматривать, когда улиц всего полторы! Но она мне ни разу не попалась. А в ресторане одна сидела, точно говорю. Я обрадовался, думал, поужинаем, потреплемся, может, в кино ее в пятницу приглашу!.. А она смылась. Ну, я подождал, конечно, а потом ушел. Вот и вся история. А чего? Опять пропала?
Олег подумал немного.
– Вы долго разговаривали?
– Да почти не разговаривали! Говорю же, она сразу зарыдала, чего-то там у нее приключилось опять, и убежала в туалет. И обратно не вернулась. Как в кино, ей-богу!
– Вы ее долго потом ждали?
Володя махнул рукой:
– Да чего там! Я посидел-посидел, потом у официанта спросил. Он сказал, что она ушла. Ну, и я тогда тоже ушел.
– То есть недолго.
– На часы я не смотрел, – сообщил Владимир язвительно. – А что такое? Должен был? И вообще, чего от меня-то требуется? Я ее и не знаю почти!
Олег Преображенцев внутренним зрением увидел тот вечер: разгулявшуюся из последних сил метель, графитовые молнии снега, рев лимана под обрывом. Он умел видеть события как будто наяву.
Вот Лиля в своей куцей куртчонке перебегает от одного фонарного столба к другому и цепляется за них – чтобы ветром не унесло. Вот возникают и пропадают из снежной круговерти желтые глаза автомобильных фар. Вот узкие двери гостиницы «Чукотка», за которыми тепло и покой. Лиля с трудом тянет на себя дверь, заходит, оставив метель за спиной, и думает только о том, что оскорбила Таню, толкнула на лестнице Олега и теперь ей некуда возвращаться. Вот она усаживается, принимает независимый вид, но какой там вид!.. Ей стыдно до слез, и она думает только о том, как бы все исправить, и понимает, что исправить ничего нельзя. Она все усложняет – по московской привычке усложнять любую ерунду, возводить ее в статус вселенской катастрофы! Вот у этого Владимира тоже катастрофа – на хоккей не ходит, и привес получился в полтора килограмма, беда.
Вот, нарыдавшись в туалете, Лиля опять выходит в пургу и так же, от столба к столбу, продвигается в сторону дома – ей же нужно попросить прощения у Тани! Про Володю она и не вспоминает, конечно, это на нее похоже. Какой-то человек возникает из метели, хватает ее за горло и душит, затаскивает в вездеход и увозит в тундру, за сопку Святого Михаила, в браконьерскую землянку на самом берегу.
Не сходится.
Ничего не сходится.
Картинка раскрошилась и осыпалась квадратиками, как видеофайл плохого качества. Брат-губернатор все пытался как-то наладить на Чукотке скоростной Интернет, и у него не получалось. Сигнал идет только через спутник, очень слабый, и все картинки то и дело рассыпаются, разваливаются.
Бабушка Туар, умевшая видеть внутренним зрением так же хорошо, как и глазами, помоги! Даже когда глаза отказывали, ты прекрасно все видела.
Сам справишься. В тебе течет луораветланская кровь. Будь внимателен. Слушай звуки. Чувствуй запахи. Ты знаешь, как пахнет опасность. Ты вполне способен распознать ложь.
– Как ты попал в свою гостиницу?
– Послушайте, вы тут все простые ребята, конечно, но мы на брудершафт вроде не пили!
Олег Преображенцев сказал терпеливо:
– Очень сильно мело. Ветер к ночи разошелся. Так всегда бывает перед тем, как метель уходит. От ресторана до твоей гостиницы неблизко. Кто тебя вез?
Тут Владимир соврал. Не нужно быть бабушкой Туар, чтобы поймать эту ложь за хвост, потому что соврал он глупо и первое, что пришло в голову:
– Да никто меня не вез, я сам дошел! Тут по прямой всего ничего!
– Только не в метель.
– Я на ногах твердо держусь, к вашему сведению! Метель, не метель, какая разница! – Володя пожал плечами. На Олега он не смотрел, нащупывал прежний уверенный тон. – В хоккей играю!.. И вообще, что такое-то?! Я никакого отношения! И потом! Она же нашлась, правильно я понимаю? Ко мне какие вопросы?
У Преображенцева было много вопросов, но задавать их он не стал.
Упряжка его эмоций пристегнута надежно, не сорвется.
Метель ушла – поэтому он и не стал задавать свои вопросы. Метель ушла, и теперь с Чукотки можно улететь. Зачем-то этот Володя врет, но пугать его не стоит. Остановить его, если он вздумает кинуться на самолет, Олег не сможет.
Зачем командированный соврал? Какое имеет значение, кто вез его из ресторана в гостиницу? Или потому и врет, что имеет?
В том, что на Лилю напал кто-то из местных, Олег не сомневался. Владимир, скорее всего, ни при чем. Но зачем-то он соврал?
Олег высадил его возле «канадской» гостиницы – тот фыркал и крутил головой ему вслед, изо всех сил демонстрируя возмущение, – развернулся в световом пятне под фонарем, и тут позвонил брат.
– Присядь, – велела Марья Власьевна бесстрастно. – У вас говорят, в ногах правды нет.
Лиля покорно приткнулась на кровать, джинсы она держала в руках и теперь аккуратно сложила их на коленях. Колени были холодные и липкие. Ах да. Она же опрокинула стакан с соком! Если закричать и побежать, очень громко и очень быстро, внизу услышат? Там много людей, там за накрытым столом распоряжается начальник погранотряда, там Лева, Таня, Лариса, терапевт Нечаев, дядька в синей олимпийке – все свои, и они спасут!
– Вы хотите меня убить? – вздохнув, спросила Лиля.
Марья Власьевна помолчала. Желтое морщинистое лицо ничего не выражало.
– Ты что-то знаешь, – сказала она наконец. – И не говоришь. Почему не говоришь, не пойму. Ты Николая нашла.
Лиля изо всех сил прижала джинсы к груди. Какая страшная старуха! Как ужасно ее ничего не выражающее лицо!
– Я ничего не знаю! – как можно убедительнее выговорила Лиля. – Честное слово! Я рассказала все, что знала! Когда я пришла, он уже мертвый был!
Марья Власьевна, сотрудница детской библиотеки, неотрывно смотрела ей в лоб. Лиля почти перестала дышать.
– Николай себя не убивал, – произнес рот старухи отдельно от нее самой. – Не убивал!.. А по-твоему вышло, что убил. И тебе поверили!
– Но я же только рассказала, что видела! – горячо возразила Лиля, и глаза у нее налились слезами. – А Лариса, ваша начальница, позвонила и вызвала людей! – Может, если напомнить ей про Ларису, она не станет убивать?.. – И они видели то же, что и я!..
Старуха еще помолчала, а потом сказала все так же, без выражения:
– Николай на байдаре ходил. Давно, еще до того, как с золотом связался. Морж клыком пробил байдару, и все охотники оказались в воде. Из моря спасать нельзя, нельзя отнимать у него добычу. Дух моря просит
